случилось ли чего. Я говорю, чтобы он не беспокоился и обещаю все объяснить, когда я вернусь.
Я пулей лечу за Шарон. Когда я открываю дверь, мама начинает говорить о Джулии, что я даже не успеваю сказать ей привет.
- Алекс, ты знаешь, твоя жена очень странная особа, - говорит она, - я готовила вчера обед, когда зазвонил звонок. Когда я открыла дверь Шарон стояла уже на пороге со своей маленькой сумкой. А твоя жена сидела в машине пристегнутая ремнем, и даже не вышла из машины. Когда я подошла поговорить с ней, она развернулась и уехала.
Я уже захожу. Шарон машет мне рукой из гостиной, где она смотрит телевизор. Я беру ее на руки, и она целует меня в щеку. Мама все еще говорит.
- Что с ней такого случилось?
- Я тебе потом расскажу.
- Я просто не понимаю что…
- Я же говорю потом.
Затем я смотрю. Ее лицо застыло. А глаза кажутся немного отсутствующими. Она потрясена.
- Ну… тебе понравилось у бабушки? - спрашиваю я ее.
Она кивает, но ничего не говорит.
- Что ты скажешь, если мы сейчас поедем домой?
Она смотрит в пол.
- Ты не хочешь домой?
Она пожимает плечами.
- Тебе было хорошо здесь? - моя улыбающаяся мама спрашивает ее.
Шарон начинает плакать.
Я беру Шарон и ее сумку в машину. Мы едем домой. После того, как я проезжаю пару кварталов, я смотрю на нее. Она сидит, как маленькая статуя, уставившись красными глазами в одну точку перед собой. На следующем светофоре, я беру ее на колени.
Она сидит очень тихо, а потом поворачивается ко мне и спрашивает.
- А мама до сих пор на меня злится?
- Злится на тебя? Он не злится на тебя, - говорю я ей.
- Злится. Она со мной не разговаривает.
- Нет, Шарон, твоя мама расстроилась не из-за тебя. Ты не сделала ничего плохого.
- Тогда почему?
- Давай ты подождешь, пока мы доедем домой. Я там все объясню и тебе и твоему брату.
Я думаю, что объяснение ситуации обоим сразу будет легче для меня, чем для них. Я уже стал достаточно опытным в создании внешней иллюзии контроля среди полного хаоса. Я говорю им, что Джулия уехала на некоторое время, может быть на день или два. Она вернется. Она просто должна уладить кое- какие дела, которые расстраивают и смущают ее. Я даю им все стандартные заверения, что их мама любит их и я их тоже люблю и все скоро наладится. Все время они оба сидят, как маленькие изваяния. Может, они отражают то, что я им говорю.
Мы идем в ресторан и берем пиццу на обед. Обычно, это приносит массу шума и удовольствия. Этот вечер проходит в тишине. Все молчат. Мы механически жуем, и уходим.
Когда мы приходим домой я сажу обоих за уроки. Я не знаю, делают они их или нет. Я иду к телефону и после долгих дебатов с самим собой делаю несколько звонков.
У Джулии нет друзей в Берингтоне. Никого, кого я бы знал. Поэтому бесполезно спрашивать у соседей. Они все равно ничего не знают, а история о том, что у нас есть какие-то проблемы, распространится со скоростью ветра.
Вместо этого я звоню Джейн, ее подруге, которой она уезжала поплакаться прошлый раз. Никто не отвечает.
Я звоню ее родителям. Подходит ее отец. После некоторых разговоров о погоде и детях мне становится ясно, что он не собирается делать никаких заявлений. Я делаю вывод, что родители не знают, что происходит. Но как только я собираюсь закончить разговор и избежать объяснений, ее отец спрашивает:
- А Джули не подойдет к телефону?
- А, это, кстати, причина, по которой я звоню.
- Я надеюсь, ничего не случилось?
- Боюсь, что случилось. Она ухала вчера, пока я был в походе с Дэйви. Я думал, что вы что-то о ней слышали.
Он, немедленно распространяет сигнал тревоги к матери Джулии. Она берет трубку.
- Почему она уехала?
- Я не знаю.
- Я знаю, какую дочь мы вырастили, и она не может так поступить, если нет какой-то причины, - говорит она.
- Она только оставила мне записку, что ей нужно уехать на некоторое время.
-
- Ничего! - защищаюсь я, чувствуя себя, как лжец при обвинении.
Затем ее отец опять подходит к телефону и спрашивает, не звонил ли я в полицию. Он предполагает, что ее могли похитить. Я говорю ему, что это маловероятно, потому, что моя мать видела ее, уезжающую на машине и никто не приставлял пистолет к ее голове. Наконец я говорю.
- Если вы, что-то от нее услышите, перезвоните мне, пожалуйста. Я очень беспокоюсь.
Через час, я звоню в полицию. Но, как я и ожидал, они ничем не могут мне помочь. Я ложу детей спать.
Где-то посреди ночи я смотрю на потолок и слышу, как подъезжает машина. Я выскакиваю из постели и смотрю в окно. Через некоторое время фары разворачиваются в другую сторону. Нет, это был всего лишь заезжий, который свернул на нашу улицу. Машина исчезает в темноте.
17
Утро понедельника - сплошное бедствие.
Оно началось с того, что Дэйви пытался приготовить завтрак. Прекрасное и нужное занятие, но он его совсем провалил. Пока я был в душе, он пытался сделать оладьи. Я уже наполовину побрился, когда слышу, крики на кухне. Я бегу на кухню и вижу, что Шарон и Дэйви толкаются. Сковородка с комком масла лежит на полу, а оладьи с одной стороны черные а с другой сырые валяются рядом.
- Что случилось? - кричу я.
- Это все она, - визжит Дэйви показывая пальцем на Шарон.
- Ты их спалил, - отвечает Шарон.
- Это не я!
Дым поднимается от плиты, где было разлито тесто. Я переступаю и счищаю с плиты то, что пригорело.
Шарон жалуется мне.
- Я только пыталась помочь. Но он мне не дал, - она повернулась к Дэйви, - даже я знаю, как делать оладьи.
- Ладно, раз вы оба хотели помочь, помогите теперь все убрать, - говорю я.
Когда все было восстановлено и приведено в порядок, я разогрел холодную кашу. Мы еще раз поели в тишине.
После всех разрушений и задержек Шарон опоздала на школьный автобус. Я стою с Дэйви на пороге и жду Шарон, чтобы отвезти ее в школу. Она лежит на постели.
- Ты готова? Где ты там?
