Избранное

В ЗАСУХУ НЕ ПОДМОГА

Эи, крестьяне!
Эта песня для вас!
Навостри на песню ухо!
В одном селе, на Волге как раз,
была засуха.
Сушь одолела – не справиться с ней,
а солнце сушит сильней и сильней.
Посохли немного и решили: «Попросим бога!»
Деревня крестным ходом заходила,
попы отмахали все кадила.
А солнце шпарит. Под ногами
уже не земля – а прямо камень.
Сидели-сидели, дождика ждя,
и решили помолиться о ниспослании дождя.
А солнце так распалилось в высях,
что каждый росток на корню высох.
А другое село по-другому с засухами борьбу вело,
другими мерами:
агрономами обзавелось да землемерами.
Землемер объяснил народу,
откуда и как отвести воду.
Вел землемер с крестьянами речь,
как загородкой снега беречь.
Агроном учил: «Засеивайтесь злаком,
который на дождь не особенно лаком.
Засушливым годом
засеивайтееь корнеплодом —
и вырастут такие брюквы,
что не подымете и парой рук вы».
Эй, солнце – ну-ка! —
попробуй, совладай с наукой!
Такое солнце, что дышишь еле,
а поля – зазеленели.
Отсюда ясно: молебен
в засуху мало целебен.
Чем в засуху ждать дождя по году,
сам учись устраивать погоду.

ПРО ФЕКЛУ, АКУЛИНУ, КОРОВУ И БОГА

Нежная вещь – корова. Корову
не оставишь без пищи и крова.
Что человек —
жить норовит меж ласк и нег.
Заботилась о корове Фекла,
ходит вокруг да около.
Но корова – чахнет раз от разу.
То ли дрянь какая поедена и попита,
то ли от других переняла заразу,
то ли промочила в снегу копыта, —
только тает корова, свеча словно.
От хворобы никакая тварь не застрахована.
Не касается корова ни жратвы, ни пойла —
чихает на всё стоило.
Известно бабе – в таком горе
коровий заступник – святой Егорий.
Лезет баба на печку,
трет образа, увешанные паутинами,
поставила Егорию в аршин свечку —
и пошла… только задом трясет по-утиному!
Отбивает поклоны. Хлоп да хлоп!
Шишек десять набила на лоб.
Умудрилась даже расквасить нос.
Всю руку открестила – будто в сенокос.
За сутками сутки
молилась баба, не отдохнув ни минутки.
На четвертый день
(не помогли корове боги!)
отощала баба – совсем тень.
А корова околела, задрав ноги.
А за Фекловой хатой – пройдя малость —
жила Акулина и жизнью наслаждалась.
Акулина дело понимала лихо.
Аж ее прозвали – «Тетя- большевиха».
Молиться – не дело Акулинье:
у Акулины другая линия.
Чуть у Акулины времени лишки,
садится Акулина за красные книжки.
А в книгах речь
про то, как корову надо беречь.
Заболеет – времени не трать даром —
беги скорей за ветеринаром.
Глядишь – на третий аль на пятый день
корова, улыбаясь, выходит за плетень,
да еще такая молочная —
хоть ставь под вымя трубы водосточные.
Крестьяне, поймите мой стих простенький
да от него к сердцу проведите мостики.
Поймите! – во всякой болезни
доктора любого Егория полезней.
Болезням коровьим – не помощь бог.
Лучше в зубы возьми ног пару
да бросайся со всех ног —
к ветеринару.

НИ ЗНАХАРСТВО, НИ БЛАГОДАТЬ БОГА В БОЛЕЗНИ НЕ ПОДМОГА

Нашла на деревню оспа-зараза.
Вопит деревня. Потеряла разум.
Смерть деревню косит и косит.
Сёла хотят разобраться в вопросе.
Ванька дурак сказал сразу:
«Дело ясное – оно не без сглазу.
Ты вокруг коровы пегой
возьми и на ножке одной побегай
да громко кричи больного имя.
Заразу – как рукой снимет».
Прыгают – орут, аж волдыри в горле.
А люди мерли, мерли и мерли.
Тогда говорит Данила Балда:
«Средство есть – наговорная вода.
Положите, – говорит, – в воду уголёчек
и сплевывайте сквозь губы уголочек».
Пока заговаривали воду,
перемёрло еще с десяток народу.
Собрались снова всей деревней.
Выжил из ума Никифор древний,
говорит: «Хорошее средство есть —
ходите по улице и колотите в жесть.
Пусть бабы разденутся да голосили чтобы —
в момент не будет и следа от хворобы».
Забегали. Резвей, чем в прошлые разы,
бьют в кастрюли, гремят в тазы —
выгоняют, значит, оспяного духа.
Да оспа оказалась бабой без слуха.
Пока гремели – человек до ста
провезли из села в направлении погоста.
Тогда бабы вспомнили о боженьке,
повалились господу-богу в ноженьки.
Молятся, крестятся да кадилом кадят.
А оспа душит людей, как котят.
Только поп за свои молебны
чуть не весь пережрал урожай хлебный.
Был бы всей деревне капут,
да случай счастливый представился тут:
Балды Данилы умный отпрыск —
красноармеец Иванов вернулся в отпуск.
Служил Иванов в полку, в лазарете,
все переглядел болезни эти.
Знахарей разогнал саженей за сто,
получил по шеям и поп кудластый.
Как гаркнет по-военному во весь рот:
«Смирно!
Протяните
руки вперед!»
В руке Иванова ножичек блеснул,
поцарапал руку да из пузыречка плеснул.
«Готово, – говорит. – Оспа привилась.
Верьте в медицину, а не в божью милость».
Загудело веселье над каждым из дворов.
Каждый весел. Каждый здоров.
Вывод тот, что во время болезней
доктора и попов, и суеверий, и вер полезней.
Да еще, чем хлестать самогон без просыпу,
наймите фельдшера и привейте оспу.

ТОВАРИЩИ КРЕСТЬЯНЕ, ВДУМАЙТЕСЬ РАЗ ХОТЬ — ЗАЧЕМ КРЕСТЬЯНИНУ СПРАВЛЯТЬ ПАСХУ?

Если вправду был Христос чадолюбивый,
если в небе был всевидящий бог, —
почему вам помещики чесали гривы?
Почему давил помещичий сапог?
Или только помещикам и пашни и лес?
Или блюдет Христос лишь помещичий интерес?
Сколько лет крестьянин крестился истов,
а землю получил не от бога, а от коммунистов!
Если у Христа не только волос долгий,
но и ум у Христа всемогущий, —
почему допущен голод на Волге?
Чтобы вас переселять в райские кущи?
Или только затем ему ладан курится,
чтобы у богатого в супе плавала курица?
Не Христос помог – советская власть.
Чего ж Христу поклоны класть?
Почему этот самый бог тройной
на войну не послал вселюбящего Христа?
Почему истреблял крестьян войной,
кровью крестьянскою поля исхлестал?
Или Христу – не до крестьянского рева?
Христу дороже спокойствие царево?
Крестьяне Христу молились веками,
а война не им остановлена, а большевиками.
Понятно – пасха блюдется попами.
Не зря обивают попы пороги.
Но вы из сердца вырвите память,
память об ихнем – злом боге.
Русь, разогнись, наконец, богомолица!
Чем праздновать чепуху разную,
рождество и воскресенье Коммуны- вольницы
всем крестьянским сердцем отпразднуем!

ПРО ТИТА И ВАНЬКУ. СЛУЧАЙ, ПОКАЗЫВАЮЩИЙ, ЧТО БЕЗБОЖНИКУ МНОГО ЛУЧШЕ

Жил Тит. Таких много!
Вся надежда у него на господа-бога.
Был Тит, как колода, глуп.
Пока не станет плечам горячо,
машет Тит со лба на пуп
да с правого на левое плечо.
Иной раз досадно даже.
Говоришь: «Чем тыкать фигой в пуп —
дрова коли! Наколол бы сажень,
а то и целый куб».
Но сколько на Тита ни ори,
Тит не слушает слов:
чешет Тит языком тропари
да «Часослов».
Раз у Тита в поле
гроза закуролесила чересчур люто.
А Тит говорит: «В господней воле…
Помолюсь, попрошу своего Илью-то».
Послушал молитву Тита Илья
да как вдарит