транспорт.Ветрилась паровозов борода седая,бьются,голод сдал,и по нем,остатки съедая,груженные хлебом прошли поезда.Искорежился, —и во гневеВудро,приказав:«Сразите сразу»,новых воинов высылает рой — смертоноснейшую заразу.Идут закованные в грязевые брониспирохет на спирохете,вибрион на вибрионе.Ядом бактерий,лапами вшейкровь поганят,ползут за шей.Болезни явилисьнебывалого фасона:вдругчеловекстановится сонный,высыпает ряб'о,распухаети лопается грибом.Двинулись,предводимые некоюрадугоглазой аптекою,бутыли карболочные выдвинув в бойницы,лазареты,лечебницы,больницы.Вши отступили,сгрудились скопом.Вшейв упоррасстреливали микроскопом.Молотит и молотит дезинфекции цеп.Враги легли,ножки задрав.А поверху,размахивая флаг-рецепт,прошел победителем мировой Наркомздрав,Вырывается у Вильсона стон, —и в болезнях побит и в еде,и последнее войско высылает онядовитое войско идей.Демократизмы,гуманизмы —идут и идутза измами измы.Не успеешь разобраться,чего тебе нужно,а ужефилософиейголова заталмужена.Засасывали романсов тиной.Пением завораживали.Завлекали картиной.Пустые головыкнижкамидля веса нагрузив,пошел за профессором профессор.Ихмолодая встретила орава,и дулам браунингов в провалрухнуло римское правои какие-то еще права.Простонародью очки втирая,адом пугая,прельщая раем,и лысые, как колено,и мохнатые, как звери,с евангелиями вер,с заговорами суеверий,рясами вздыбив пыль,армией двинулись черно-белые попы.Под градом декретовот красной лавинырассыпалисьпопы,муллы,раввины.А ну, чудотворцы,со смертных одрвстаньте-ка!На месте кровавого спораопора веры валяется —Петрс проломанной головой собственного собора.Тогдапоэты взлетели н'а небо,чтоб сверху стрелять, как с аэроплана бы.Ихна приманку академического пайказаманивали,ждали, не спустятся пока.Поэты бросались, камнем пав, —в работу их,перья рифм ощипав!В «Полное собрание сочинений»,как в норкиклассики забились.Но жалости нет! НапрасноихнаседкойГорькийприкрыл,распустив изношенный авторитет.Фермами ног отмахивая мили,кранами рук расчищая пути,футуристыпрошлое разгромили,пустив по ветру культуришки конфетти.Стенкой в стенку,валяясь в п'ыли,билась с адмиралтействомЛувра труха,покау адмиралтействана штыке- шпилене повисли Лувра картинные потроха.Последняя схватка.Сам Вильсон.И в ужасе видят вильсонцы —испепелен он,задом придавить пытавшийся солнце.Кто вспомнит безвестных главковерхов имя,победы громоздивших одна на одну?! Загрохотав в международной Цусиме,эскадра старья пошла ко дну.Фабриками попирая прошедшего труп,будущее загорланило триллионом труб:«Авелем называйте насили Каином,разница какая нам!Будущее наступило!Будущее победитель!Эй, века,на поклон идите!»Горизонт перед солнцем расступился злюч.И только чтомира пол заклавший,Каин гением взялся за луч,как музыкант берется за клавиши.История,в этой главекак на ладони бег твой.Голодая и ноя,города расступаются,и над пылью проспектовойсолнцем встает бытие иное.Год с нескончаемыми нулями.Праздник, в святцахне имеющий чина.Выфлажено все.И людии строения.Может быть,Октябрьской революции сотая годовщина,может быть,простоизумительнейшее настроение.Разгоняя дирижабли небесам под уклон,поездами,на палубах бесчисленных эскадр,извилинами пеших колоннза кадром выстраивают человечий кадр.Большеголовые,в красном сиянье,с Марса слетевшие, встали марсияне.Взыграет аэро,и снова нет.И снова птицей солнце заслонится.И сновас отдаленнейших слетаются планет,винтами развеерясь из-за солнца.Пустыни смыты у мира с хари,деревья за стволом расфеерили ствол.На площади зелени —на бывшей Сахаре — сегодняежегодное торжество.День за днем спускались дни,и снова густела тьма ночная.Прежде чем выстроиться сумев,онигрянули:– Начинаем!«Голоса людские,зверьи голоса,рев рекввысь славословием вьем.Пойте все, и все слушайтемира торжественный реквием.Вам, давнишние,года проголодавшие,о рае сегодняшнем раструбливая весть,вам,мильонолетию давшиепеть,пить,есть.Вам, женщины,рожденные под горностаевыемантии,тело в лохмотья рядя,падавшие замертво,за хлебом простаиваяв неисчислимых очередях.Вам,легионы жидкокостых детей,толпы искривленной голодом молодежи,те, кто дожили до чего-то,и те,кто ни до чего не д'ожил.Вам,звери,ребрами сквозя,забывшие о съеденном людьми овсе,работавшие, кого-то и что-то возя,пока исхлестанные не падали совсем.Вам,расстрелянные на баррикадах духа,чтоб дни сегодняшние были пропеты,будущее ловившие в ненасытное ухо,маляры,певцы,поэты.Вам, которыесквозь дым и чад,жизнью, едва державшейся на иотке,ржавым железом, шестерней скрежеща,работали все-таки,делали все-таки.Вам неумолкающих слав слова,ежегодно расцветающие, вовеки не вянув,за нас замученные – слава вам,миллионы живых,кирпичныхи прочих Иванов».Парад мировой расходился ровно, —ведь горе давнишнее душу не бесит.Годамипечальв покой воркестрованаи песней брошена ввысь поднебесить.Еще гудят голосов отголоскипро смерти чьи-то,про память вечную.А людиужев многоуличном лоскекатили минуту, весельем расцвеченную.Ну и катись средь песенного лада,цвети, земля, в молотьбе и в сеятьбе.Это тебереволюций кровавая Илиада! Голодных годов Одиссея тебе!
1919-1920
ЛЮБЛЮ
ОБЫКНОВЕННО ТАКЛюбовь любому рожденному дадена, —но между служб,доходови прочегосо дня на деньочерствевает сердечная почва.На сердце тело надето,на тело – рубаха.Но и этого мало! Один —идиот! —манжеты наделали груди стал заливать крахмалом.Под старость спохватятся.Женщина мажется.Мужчина по Мюллеру мельницей машется.Но поздно.Морщинами множится кожица.Любовь поцветет,поцветет —и скукожится.МАЛЬЧИШКОЙЯ в меру любовью был одаренный.Но с детствалюдьётрудами муштровано.А я — убёг на берег Рионаи шлялся,ни черта не делая ровно.Сердилась мама:«Мальчишка паршивый!»Грозился папаша поясом выстегать.А я,разживясь трехрублевкой фальшивой,играл с солдатьём под забором в «три листика».Без груза рубах,без башмачного грузажарился в кутаисском
