Бессмертие. Тайное знание Древней Руси

он в небольшом поселке где-то на Урале, а ехал на Байкал, к родственникам погостить.

Мне пришлось тоже как-то отрекомендоваться, и я кратко пересказал ему свою легенду: мол, ученый-этнограф из Санкт-Петербурга, материалы для диссертации собираю. Не мог же я всем встречным и поперечным рассказывать, что приехал в Россию из далекой Америки ради тайных знаний древних цивилизаций, которые по моим данным только здесь и могли сохраниться...

Прихлебывая горячий чай и степенно беседуя, я наконец сумел разглядеть внешность попутчика. Мужчина средних лет, светло-русые волосы, простые и в общем непримечательные, но правильные черты лица. Одет весьма неказисто. Что-то неестественное во всем облике и поведении... Нет! Как раз наоборот. Этот человек вел себя удивительно естественно. Настолько естественно, что в его присутствии малейшая фальшь и ложь больно ранили. От этого и возникало чувство легкого дискомфорта, но оно быстро улетучивалось. Вблизи от Федора Ивановича явным образом менялись свойства пространства, исчезали присущие ему на этой планете вязкая колючесть, мутная сухость и спутанность.

Сделав вид, что любуюсь проплывающим за окном пейзажем, я начал медленно фокусировать восприятие — от периферии к центру иного зрения.

Тут, пожалуй, уместно сказать несколько слов, касающихся иного восприятия в целом и зрения в частности. Поначалу, когда у меня только начали проявляться эти естественные способности, меня весьма забавляло то, как много людей занимается открытым обманом, изображая наличие у себя каких-то необычных сверхчеловеческих умений. Но еще больше меня забавляло, а через какое-то время уже и печалило, сколь часто встречаются люди, добросовестно обманывающие самих себя, пестующие в себе веру в собственные «особые способности», а на деле все более и более погружающиеся в трясину болезненного состояния, уродующего и искажающего их мироощущение.

Вот известный мастер биоэнергетических практик поднимает руку ладонью кверху и обращается к ученикам: «Смотрите внимательно. Что вы видите?» Хочется ответить ему: «Вижу, что вы думаете, будто у вас на ладони энергетический шар красного цвета. Но это не так. Он только в ваших мыслях». Вслух я лишь скромно произношу: «Если бы у меня был «третий глаз», как у вас, мастер, то я бы увидел у вас на ладони красный шар. А так я ничего не вижу...» Невзирая на все мое смирение, я чем-то вызвал недовольство гуру и его учеников, и в конце концов они изгнали меня из своего круга...

Конечно, все эти мнимые способности — не вина, а беда стремящихся к ним людей. Им и невдомек, что «третий глаз» — это не «тонкий орган», а заложенная в них программа, заставляющая думать, что он у них есть и что они что-то «видят», чего не могут видеть другие.

Я поначалу тоже думал, что «вижу». Но очень скоро жизнь объяснила мне, что есть только Знание и незнание. И игры, заполняющие промежуток между ними. Причем игры эти, навязанные нам в незапамятные времена, мы привыкли считать частью своей личности. Оттого отношение к ним у всех предельно серьезное.

Что же делать? Да ничего особенного, почти ничего. Избегайте серьезности, выбирайтесь из нее, как слон выбирается из грязи. А выбравшись, станьте подобны огню, никогда не возвращающемуся на сожженное место, и шествуйте дальше в гордом одиночестве, словно носорог [6].

Скажу главное: стремитесь не к тому, чтобы «видеть», а к тому, чтобы «ведать». Разница вроде небольшая, но очень существенная. Видеть можно только видимость, т. е. заведомую поверхностную ложь, и сколько бы слоев лжи вы ни одолели своим видением, в глубине их еще больше. А ведание относится к пониманию самой сути, истинного смысла, оно не имеет дела с поверхностной ложью. Конечно, любые суть и смысл тоже основываются на лжи, но на Лжи Изначальной, сердцевинной, находящейся вне обыденного человеческого разумения. Сейчас речь не о Ней.

Вначале ведание обычно оказывается неполным, однако тому немногому, что ведаешь, ты можешь доверять. А дальше ты либо достраиваешь реальность, угадывая недостающие части головоломки, либо ожидаешь озарения и самораскрытия в новом знании.

Термин «ведание» еще не был знаком мне в описываемое время, хотя сам метод получения знания я тогда уже постиг. Позднее, в процессе общения с Федором Ивановичем, другими старцами-ведунами и мудрецами Русской Вселенной, я открыл для себя и с радостью включил в свою речь многие слова и понятия протоязыка, сразу ставшие для меня естественными и привычными. Но я немного забегаю вперед.

Итак, сняв с восприятия пленку видимости, тонкую, но состоящую из мириад слоев, я осторожно обратился к истинной сути своего попутчика. Осторожность в методах ведания просто необходима — ведь это всегда обоюдный процесс, в котором и познающий, и познаваемое становятся на мгновение единым целым. В этот миг появляется то, что профаны называют «общей кармой», мы об этом еще поговорим. Да, осторожность была необходима, но я, сколь ни стремился к ней, все же оказался не готов к обрушившемуся на меня Знанию. Слабое подобие того, что испытал в тот момент, я пережил за полгода до этого в Египте, легкомысленно прикоснувшись к одному древнему артефакту в Гизе.

В первый момент показалось, что поезд потерпел крушение, на полном ходу сойдя с рельс, покатился с высокого откоса. Земля и небо менялись местами и кружились в причудливом танце, а я вверх тормашками летел в зияющую пасть великой Пустоты. И все это было лишь отражением в мудрых печальных глазах седобородого старца, заполнявшего собою все. От края и до края небес, от самого дна и до вершины бытия, в белых одеждах, с посохом в руке, Он, Создатель мира, с грустью смотрел на его гибель. В нескольких мгновениях Его вечности заключались миллиарды наших лет. Но не с гибелью этой вселенной и всех ее обитателей была связана грусть очей Создателя...

Да, Федору Ивановичу было ведомо Знание, далеко превосходившее пределы нашего мира, его начало и конец. Его знание о себе самом не ограничивала глухая огненная стена Большого Взрыва — точки рождения вселенной. Оно простиралось вширь, теряясь во множественности реальностей, и вглубь, уходя в безначальную череду предшествующих миров. Беспредельное сходилось в центре самоосознания, в воплощенном человеческом духе.

Прервалась связь миров...

— Напужал ты меня, Лександр! Гой еси втройне, Мокошь на земли — Хоре на небеси... Спасибо, матушка-заступница-троеручица, в себя пришел! Ох, и велика в тебе гойная сила!..

Я лежал навзничь на нижней полке, а надо мной хлопотал, совершая руками непонятные пассы, Федор Иванович. При этом он что-то говорил, но часть слов была мне незнакома, и я мог уловить только общий смысл произносимого.

Легкая слабость и головокружение еще присутствовали — тем не менее я нашел в себе силы сесть, прислонившись спиной к пластиковой стене купе.

— Кто вы, Федор Иванович? Откуда вы? — произнес я с некоторым трудом главные для меня на тот момент вопросы.

— Понимаю, понимаю тебя, Александр. Большое ты узрел, теперь тебя малое занимает. Можешь, конечно, ты и сам это узнать, но не сейчас. Сейчас тебе отдохнуть надо.

— Так, может, вы мне расскажете?..

— Расскажу... Хотя мог бы тоже любопытствовать начать. Что ты в чужих краях ищешь? Какой со Смертью договор заключил? И почему нежить серая за тобой по пятам ходит, а вреда не причиняет?

«Как он это разглядел? И если все знает, отчего по-прежнему спокоен и доброжелателен? Серые... А ведь я их уже дня два не видел. Неужели у него есть власть над ними?» Все это пронеслось у меня в сознании и исчезло. Осталась только льющаяся из самого сердца и все больше переполняющая меня радость. «Вот оно! Этой встречи я ждал всю жизнь! Теперь я не один!»

Надо сказать, что хоть на тот момент у меня уже были и сподвижники, обладавшие немалыми способностями, и женщина, обретенная благодаря неодолимой силе воссоединения целого из половин, но все же никто из них еще не имел доступного мне одному уровня осознания и могущества. Значительную часть времени я тратил на поиски себе подобных, но находил лишь случайно избежавших массовых чисток