Симмонс Мэри Кэй
Луч надежды
Глава 1
Позже, когда Андреа Вэйд вспоминала о невероятных событиях, пережитых ею на ферме «Пристанище Отшельника», она и сама удивлялась, как могло случиться, что никогда не подводившая ее прежде интуиция ничего не подсказала ей в тот раз.
— Мисс Вэйд? — позвал ее по имени шофер и тут же пояснил:
— Моя фамилия Коллинз; я послан за вами.
Голос Коллинза прозвучал неожиданно громко в тиши Индией Гэп,[1] этого чудесного сельского местечка, куда поезд только что привез Андреа. Забравшись в машину и откинувшись на спинку сиденья, теперь, после напряжения последних недель, она охотно позволила убаюкать себя мягкой и умиротворенной атмосфере Среднего Запада.
Машина тихо покачивалась, проезжая мимо уютных чистых домиков малюсенького городка, расположенного к западу от вокзала. Можно было подумать, что эти домишки хотели убежать от больших озер, непрерывно тянувшихся вплоть до огромного Эри.
Андреа почти с нежностью смотрела на аккуратные домики, на пустынные улочки и разбросанные там и сям немногочисленные лавки. Она не могла не отметить, что эта четырехполосная автострада, на которую они только что свернули, излучала благодатную умиротворенность и даже навевала сладкую дремоту.
«Между мною и Вальтером теперь уже как минимум тысяча миль», подумала Андреа и в очередной раз поймала себя на том, что уж слишком жалеет себя. Ей вспомнилось, какую невыносимую тоску ощутила она, когда поезд отходил от Большого Центрального вокзала. Уже тогда до нее стало доходить, как много для нее значит этот человек и ее любовь к нему. Недовольная своей сентиментальностью, Андреа нетерпеливо повела плечами и, посмотрев из окошка на все еще покрытые снегом поля, неожиданно для себя спросила:
— А когда, собственно, в этих краях наступает весна?
Вопрос ей и самой показался глупым, поскольку был уже конец марта.
Коллинз улыбнулся.
— И в самом деле, мисс, такое впечатление, будто тут еще зима. Однако воздух уже давно пахнет весною. Подождите, через пару недель от снега не останется и следа, а затем сразу начнутся теплые дожди. Ну а в мае на ферме уже все будет в цвету.
— Вы давно здесь живете? — поинтересовалась Андреа.
— Всю жизнь. И родился я на настоящей ферме по другую сторону озера.
— Что значит «настоящая ферма»? Вы имеете в виду, что «Пристанище Отшельника» — ферма не настоящая?
— Конечно же, нет. — Коллинз снова улыбнулся. — Тут, конечно, растут пшеница, маис, некоторые овощи. И скот есть — овцы, молочные коровы, большое стадо свиней. Но все же это джентльменская ферма, пренебрежительно закончил он, как если бы не мог подобрать худшего определения.
Андреа ничего не понимала в фермах, да в общем-то и не имела особого желания знать разницу между настоящей фермой и джентльменской. «Похоже, неторопливая беседа закончится тем, что мне сообщат массу всякой чепухи относительно будущих хозяев», — подумала она. Андреа и так представлялась необыкновенно трудной ее задача — быть гувернанткой ребенка-инвалида, ведь прежде она никогда не занималась подобной работой, и уж тем более ей не хотелось усложнять ее, вникая еще и в хозяйственные дела семьи.
— Вам нечего беспокоиться, — сказала ей на прощанье миссис Барлет из агентства. — Вы же дипломированный специалист.
— Я и сама это знаю, — сухо возразила Андреа, — но мне кажется, из меня никогда не получится хорошей учительницы.
— Видите ли, задачи домашнего педагога несколько иные, — попыталась взбодрить ее миссис Барлет. — К тому же вы и сами хотите работать в сельской местности, не правда ли? Да вам просто повезло, что Гордонам именно сейчас понадобился преподаватель для их внучки, «юной дамы», как они говорят. По-видимому, они очень рассчитывают на вас. Но сколько времени вы там выдержите, вот что интересно. Молодые учительницы скучают на ферме или очень скоро выходят замуж. Ну а пожилые — едва ли они в состоянии многое дать десятилетней девочке.
— Выходить замуж я не собираюсь, ну а что касается скуки… Мне просто необходим покой, — подвела итог Андреа.
И ей на самом деле требовался покой, чтобы залечить душевные раны.
…Андреа вылетела из Нью-Йорка к Барбаре и Джиму Эндерсонам. Барбара во время учебы в колледже делила с ней комнату и была ей лучшей подругой, а теперь ей предстояло играть роль свидетельницы на предстоящей свадьбе Андреа. Услышав, что свадьба не состоится, Барбара потребовала, чтобы Андреа немедленно приехала к ней.
— Маленький Майкл просто обожает тебя, — утверждала она.
Но это, к сожалению, оказалось не совеем так. Маленький Майкл вопил как резаный, когда Андреа брала его на руки. Кроме того, однажды Андреа услышала, как Барбара в разговоре с Джимом назвала ее «бедняжкой». И тогда Андреа окончательно решила готовиться к отъезду. В тот момент она даже ненавидела свою лучшую подругу. Она не могла позволить жалеть себя даже Барбаре, хотя сама же и появилась у нее как обиженный ребенок…
Ландшафт не отличался разнообразием и не мог отвлечь Андреа от неприятных мыслей. Наконец они свернули на широкий проселок и подъехали к массивным кованым воротам с огромной надписью «Пристанище Отшельника».
За воротами не оказалось ничего интересного На полях и лугах виднелись какие-то сараи и амбары. К небольшой улочке жалась пара домов. Было тут еще несколько убогих хибар, выглядевших так, будто они сохранились еще со времен пророка Моисея.
Андреа напряженно ожидала появления дома Гордонов. Ей не терпелось узнать, как же он выглядит.
На какое-то время она даже забыла о Вальтере и причинах, заставивших ее бежать из Нью-Йорка с его автомобильными заторами и вечеринками.
Коллинз меж тем свернул направо и вновь проехал через ворота, до мельчайших подробностей копировавших оставшийся сзади въезд. Дальше дорога простиралась среди огромных тополей. Их голые ветки легко покачивались, как бы потревоженные первым весенним ветерком.
Мысли о предстоящих весне и лете настолько захватили Андреа, что она оказалась абсолютно не готова к картине, которая открылась перед нею после следующего крутого поворота. На нее смотрело снежно-белое с просторными верандами, башенками и высокими колоннами основное строение усадьбы. Оно напоминало одновременно и типичный господский дом Южных Штатов, и англо-американские загородные дома. Внушительность первого соединялась воедино с приветливостью другого. Однако уединения, о котором говорило название, здесь наверняка не было, и Андреа в этом тотчас же убедилась. Андреа не могла оторвать взгляда от дома. Улыбаясь, она поблагодарила Коллинза, который помог ей выйти из машины и извлек из багажника вещи.
— Входите, мисс Вэйд, — сказал он. — Вещи я сейчас занесу. Идите же, а то тут холодно.
Андреа решительно поднялась по ступеням веранды. Взяв в руки висевший тут же медный молоток, она уже собиралась опустить его на тяжелую дубовую дверь, но в этот момент дверь открылась. За нею стояла молодая девушка лет двадцати, одетая в чрезмерно широкую для ее фигуры униформу. Некоторое время девушка в упор разглядывала Андреа, не выказывая никакого намерения впустить ее.
— Меня зовут мисс Вэйд, — представилась Андреа. — Вероятно, миссис Гордон ожидает меня?
