— На кой хер мне твоя ответственность!..
Мазурин задумался. Трудно было предугадать, что там на этот раз замыслил Котляров, но мужик он вообще-то толковый, смекалистый. Может, и впрямь нашел выход из всего этого дерьма, в которое влипло их управление?
— Короче, — сурово подытожил генерал, — действуйте, полковник, как считаете нужным. Я жду вас с подробным докладом.
Он помолчал немного и вдруг злобно зашипел, слава Богу, что дешифратор не донес его интонацию:
— Но если благодаря тебе я снова влипну в какое-нибудь говно, я из тебя жилы вытащу и шкуру спущу, понял? Ты не только из органов в два счета вылетишь — ты не рад будешь, что на свет белый родился, ясно?
— Так точно.
Котляров вернулся минут через пятнадцать, но, хотя калитка и была открыта, настроение ребят круто изменилось. Они сидели молча, глядя исподлобья на явившегося «федерала».
— Что случилось? — Степан Петрович не мог понять причин перемены, произошедшей с ними.
После переговоров с генералом настроение Котлярова было довольно добрым и никак не вязалось с мрачным видом парней. — Я обо всем договорился!
— С кем это, интересно, товарищ полковник? — язвительно поинтересовался Банда. — С ребятами из штурмового отряда, небось?
— Да что с вами такое в конце-то концов?
— С нами? Мы вели честную игру, но мы не привыкли, когда нас подставляют, — вступил в разговор Самойленко. — Какого черта вы отключили телефон? Чтобы мы не могли ни с кем связаться? И считаете, что мы после этого, товарищ полковник, можем вам доверять? А еще честное слово офицера давал, скотина…
— Ну ты, писака, — не выдержал Котляров. — Если бы ты был обыкновенным журналистом, я, об тебя и руки не стал бы марать. Но ты сам был боевым офицером. Или забыл уже? Да я тебе за такие слова сейчас челюсть сверну, сопляк паршивый…
— А вы его просто пристрелите, — спокойно посоветовал Банда. — И кулаками махать не придется, и важного свидетеля заодно уберете.
Этот спокойный голос отрезвил Котлярова. Он постарался взять себя в руки и, все еще взволнованно дыша, сказал довольно миролюбиво:
— Эх, придурки! Да мы линию перерезали еще пару часов назад, когда ты, — кивнул он на Самойленко, — в Киев звонить собирался… Юсупов, — крикнул Котляров в сторону ворот, уверенный, что их разговор прослушивается, — приказываю немедленно восстановить телефонную линию! И вообще — операция закончена. Все в гостиницу и можете спать. Выезд в Москву завтра в десять утра.
Он снова повернулся к парням:
— Думаю, они нас слушали… Ну что, теперь вы мне верите? Ты, Николай, сходи проверь — минут через пять, как только они восстановят линию, телефон заработает. Только… Только не звони никуда, пока я с вами не поговорю кое о чем. Ты мне можешь это пообещать?
— Ладно, не буду, — нехотя согласился Самойленко и зашагал к дому.
— А кому вы звонить-то собирались? — спросил полковник Банду, оставшись с ним наедине.
— Владимиру Александровичу, — подозрение еще не развеялось, и Банда говорил нехотя, все еще не слишком доверяя полковнику. — Большакову. А что, нельзя?
— Можно. Просто в Москве сейчас глубокая ночь, незачем будить пожилого человека.
— Но ведь вы своего шефа разбудили, а?
— Разбудил.
— Ну и как?
— Он дал согласие.
— Значит…
— Значит, операция закончена. Ты же слышал, завтра утром мы выезжаем в Москву.
— Мы?
— Да, все мы. Ты, Алина и Николай тоже. Вам будет лучше поехать с нами.
— А я при чем? — появился из темноты Самойленко. Он, видимо, услышал последнюю фразу Степана Петровича. — Телефон заработал, все в порядке.
— Ну, я же вам говорил! — довольно улыбнулся Котляров и кивнул на бутылку. — Чего не наливаешь? Вот теперь у нас точно есть повод выпить.
— Повод поводом, но я, честно говоря, не понял, зачем мне-то в Москву ехать? Чего я там забыл? К тому же у меня в Одессе есть дело, и довольно срочное… — заметил журналист, разливая остатки водки по стаканам.
— Вот об этом, о твоем одесском деле, я с вами и хотел поговорить, — полковник улыбнулся ребятам, как бы подбадривая их:
— За нашу совместную деятельность! — и залпом осушил свой стакан.
— Давай!
— Вот что, ребятки, — начал Котляров, как только они закусили, — мы «крутим» одно дельце, которое точь-в-точь повторяет вашу одесскую «опупею». Правда, в другом городе и не на Украине, а в России. Но вполне возможно, что корни у этих махинаций общие. К тому же слишком напоминают то, из-за чего был большой скандал во Львове.
— Это вы о чем, о похищении детей? — встрепенулся Самойленко.
— И перепродаже их на Запад, — Котляров, подтвердив его догадку, согласно кивнул головой.
— Я так и думал! Вот черт!
— Самодеятельность, Николай, тут не поможет, и твое журналистское расследование, которое ты затеял, ничего не даст. А возможно, тебя и пристрелят где-нибудь в темном переулке. Работают преступники, я вам должен сказать, профессионально. Тем более, что штаб-квартира всей организации там, за «бугром». И туда вам никак не добраться, я вас уверяю. Поэтому давайте займемся этим делом тоже профессионально, под нашим контролем и с нашей помощью, хорошо?
— Но… — попытался было возразить Самойленко, но Котляров успокаивающе положил ему руку на плечо:
— Гарантирую, что первым из журналистов, кто сообщит об этом громком деле, будешь ты. Сенсацию гарантирую. Доступ к материалам — полный… или почти полный. Да ты и без того многое будешь знать.
— Да ладно, — журналист попытался сделать вид, что сенсация не главное, но по его азартно заблестевшим глазам было заметно, что он уже начал придумывать заголовок покруче к своему потрясающему материалу.
Банда и Котляров не выдержали, рассмеялись.
— Не смущайся, Коля! — подколол друга Сашка. — И вообще, зачем тебе твоя одесская газетенка? В «Комсомолке» напечатаешься, весь эс-эн-гэ прочтет!
— Безусловно, — поддержал его и Степан Петрович, но вдруг, посерьезнев, предупредил:
— Ребята, только никому пока ни единого слова. Я надеюсь, вы все прекрасно понимаете.
— Конечно, — они согласно закивали.
— Слушайте, парни, хорош — о делах будем говорить в Москве, и подробно, а сейчас давайте лучше… — начал было Котляров.
— А на чем мы поедем? — перебил его Банда.
— На «Волге», со мной.
— Честно говоря, я бы предпочел свою машину.
— А что, есть?
— Есть. Друга, Олега… — Банда споткнулся, упомянув имя погибшего товарища. — Его «Опель». Я думаю, Галина Пилиповна не обидится, если я им воспользуюсь. А мне все ж спокойнее будет.
— Не вижу проблемы. Хочешь — поезжай на «Опеле». Только до границы с Россией я бы
