Игорь пытался отвлечься, запустил программу технической диагностики – но цифры и буквы на экране выглядели бессмысленным набором символов. Не оставляла мысль: убийца придет не в лабораторию, убийца придет сюда. Откроет снаружи люк и сразу выстрелит.
Что такое газовый резак против разнесшего голову Насте Чистовой… – как там его называл Орлов? Да, мини-фугас… Смешно надеяться на благополучный исход схватки. И теперь его, Игоря, мозги поплывут по пультовой, повиснут в проклятой невесомости…
Показалось? Или действительно раздался негромкий звук в коридоре?
Игорь замер, вслушиваясь. Рукоять резака скользила во вспотевшей ладони. Галлюцинации, слуховые галлюцинации, – убеждал он себя. И сам себе не верил.
Вновь звук – на грани восприятия, еле слышный. Лючок, наверняка это открылся технический лючок… Если еще промедлить, будет поздно.
Счет пошел на секунды. Игорь заранее включил резак, нажал клавишу, снимавшую блокировку входного люка – последовавший негромкий лязг показался оглушительным, разнесшимся по всей притихшей станции. Тут же, не теряя ни доли мгновения, Игорь мощным толчком распрямил ноги: одним и тем же движением распахнул люк и вылетел в коридор живой торпедой – трюк, возможный лишь в невесомости.
У лючка – никого. Закрыт, как и положено. Игорь повел резаком вправо-влево, словно тусклым факелом – опять никого. Хотел обернуться, и…
Страшный удар по затылку швырнул его вперед. После такого удара тело должно бы рухнуть, и замереть неподвижно – надолго, а то и навсегда.
Игорь Звездный не рухнул – летел и летел по коридору, так и не выпустив из руки работающий резак. Невесомость…
Глава шестая. Знаете, каким он парнем был?
– Мы же еще не знаем, сколько таких планет, похожих на Землю! А их, может, миллионы! И везде живут существа! И будем летать друг к другу. И получится такое… мировое человечество. Все будем одинаковые.
– Жениться, что ли, друг на дружке будете?
Где-то и когда-то, без места и времени
Вначале была боль.
Дикая.
Кошмарная.
Непредставимая.
Никаких иных ощущений – ни осязательных, ни звуковых, ни визуальных. Лишь Ее Величество Боль. Безбрежный огненный океан, в котором плавал не Игорь Проскуряков – но некий фантом, смутно сознающий, что должно быть, что возможно и иное, вне боли, существование, – но толком не помнящий о своем безболезненном бытии.
Потом – так ничего и не вспомнив о прежней жизни – он понял, что умер. Умер и превратился в ЭТО. В огромный и корчащийся сгусток раскаленный плазмы. Тут же откуда-то родилось не слово – слова все сгорели в океане пламени, вместе с тем, чем их надлежит произносить и слушать, – родилось понятие: звезда. Он – звезда. Он умер и стал звездой. Так и бывает, со всеми и всегда, и нечего ломать голову: что ждет там, в конце туннеля между миром живых и миром мертвых. Не напрягайте мозг, просто поднимите взгляд к ночному небу. Над вами кладбище. Над вами мириады умерших, сгорающих в адском пламени посреди мертвой черной пустоты. Сгорающих и вопящих от дикой боли. Вслушайтесь в музыку звездной сферы: это хоровой вопль мертвецов…
И когда он осознал, что умер, – сообразил, что все-таки жив. Ему очень плохо, но жив…
Потом вернулись кое-какие другие ощущения – неполные, усеченные, едва-едва, искаженным далеким эхом пробивающиеся сквозь огненную завесу боли: Игорь смутно чувствовал, что с ним что-то делают, но не мог понять – что… И обрадовался: это замечательно, потому что хуже того, что было, ничего уже произойти не могло.
Потом огненная бесконечность стремительно начала уменьшаться – он видел ее приближающиеся со всех сторон границы. Ближе, ближе, ближе – и не осталось почти ничего, звезда стянулась в крохотную, нестерпимо сверкающую точку, тоже очень болезненную, воспринимаемую как игла, воткнутая в нервный узел.
Потом не стало и этого: точка погасла, боль ушла, осталась черная пустота, непроглядная и безмолвная, – и повисшее в ней бесплотное эго Игоря Звездного, не знающего и не помнящего, кто он такой и зачем он тут.
Ничто не происходило, и время исчезло: может быть, вечность схлопывалась в наносекунды, а может быть, мгновения растягивались в эпохи и эры, – он не знал. Висел и удивлялся тому, что никак не может потерять сознание, хотя осознавать ему абсолютно нечего…
Внеземелье, ДОС «Немезида», медизолятор, время не определено
Первое, что он увидел, оказалось женщиной. Нет, не так… ЖЕНЩИНОЙ – изумительной и прекрасной. Совершенной. Наверное, прекраснее ее не было в мире. Впрочем, вполне возможно, что другие, кроме нее, женщины на свете не обитали – какой смысл в их существовании рядом с таким совершенством? – и любые сравнения исключались по определению… Человек, только что открывший глаза, очень мало помнил об окружающем мире.
– У-у-у-ф-ф, – сказала прекрасная женщина, и звук ее голоса был чарующим.
Она провела рукой вправо-влево, внимательно следя за реакцией человека. Констатировала:
– Очнулся… С возвращением, Игореша!
«Барби…» – подумал Игорь Проскуряков. Память возвращалась стремительно – лавиной понятий, слов и воспоминаний. Он попытался сказать то же самое вслух. Не удалось – раздалось нечто невнятное, состоящее лишь из носовых гласных.
Игорь упрямо попробовал еще раз. Вышло чуть лучше, первый слог – «ба» – почти получился, хоть и походил отчасти на «ва».
– Не надо ничего говорить, – посоветовала Барби. – Сейчас – не надо.
Он не внял. Упрямо напрягал гортань, язык, губы – и наконец произнес-таки с трудом, с запинкой:
– Б-бар-би…
И тут же застонал от обиды, от жуткой несправедливости – Барби исчезла из поля зрения, а повернуть голову никак не получалось… А он только что, пользуясь вернувшимся умением, собрался сказать ей, как она прекрасна и как он любит ее.
Что-то кольнуло Игоря в руку – он отметил это краешком сознания, почти не чувствуя боли. И сразу белые стены медизолятора начали движение – закружились вокруг Игоря, сначала медленно, потом все быстрее, быстрее. Их мелькание воспринималось болезненно и вызывало сильную тошноту, казалось, что кружится он сам – Игорь закрыл глаза, пытаясь хоть так стабилизировать не то себя в пространстве, не то пространство вокруг себя. Не помогло – теперь вращение продолжали желтые и красные фантомные пятна – быстрее, быстрее, быстрее – размазывались в полосы, и их крутящаяся воронка неумолимо затягивала Игоря. Он отчаянным усилием попытался задержаться на краю, зацепиться хоть за что-то – не смог и соскользнул по сужающейся спирали в никуда…
Там же, какое-то время спустя
Теперь он мог говорить – медленно, передыхая и собираясь с силами после каждого слова. Но мог. И первым делом сообщил главное:
– У нас… убийца…
Сам понял, что получилось смутно, неясно, и попытался как-нибудь внятно, коротко и убедительно сформулировать мысль: речь не о нем, вернее, не о том, кто так с ним обошелся… Не успел.
– Я знаю, – сказала Барби на удивление спокойно. – Настю уже нашли.
Наверное, в его глазах стоял вопрос, или целая череда вопросов, потому что Барби сочла нужным пояснить:
– Когда началась пальба, Стас… того… немного психанул. Кинулся к капсуле. Не то в космос сбежать решил, не то отсидеться. Открыл – а там… Ты ведь все знаешь? Ты ее и закрыл, чтобы панику не поднимать?
