Сзади глухо хлопнули пироножи. Вот вам небо в алмазах, сестренки, любуйтесь!
За мгновение до взрыва он вдруг усомнился. Усомнился в обретенной вере, усомнился в бессмертии. Подумал, что если ошибся, то мгновенно сгорит – наяву, не в пригрезившемся кошмаре, станет сейчас звездой. Настоящей, не тем ничтожеством, что лепит, как пельмени на конвейере, телевидение. Вспышку, которая раздерет сейчас черную пустоту, может быть, засекут годы спустя в свои телескопы какие-нибудь маленькие зеленые человечки, и…
Нет, сказал он отцу, покачав головой, ты не прав, папа… Нет никаких зеленых человечков. И звезд нет. И никогда не было.
ЭПИЛОГ
Звезды на груди, на плечах и на небе
– Гюрза? – неуверенным шепотом спросила девушка, с сомнением оглядывая мою новую физиономию.
Она и раньше подозрительно ко мне приглядывалась, но вопрос задала только сейчас, когда распоряжавшийся церемонией дородный господин поставил нас рядом в цепочке людей, пересекавшей большой зал с белыми колоннами.
– Т-с-с-с… – тоже шепотом ответил я, поднеся палец к губам. – Майор Гюрза умер, придется зарабатывать новое прозвище. Услышала – и забудь.
– А-а-а… – понимающе кивнула Стружка.
Ее тоже нелегко было узнать. Как-то получилось, что я видел ее в ретро-комбинезоне, и в намотанной на манер сари занавеске доктора Литвинаса, и совсем без ничего видел, – но в декольтированном платье и туфлях на высоком каблуке Стружка мне на глаза не попадалась. Знаменитая семицветная прическа «взрыв на прядильно-ниточной фабрике» тоже исчезла, сменившись вполне цивильно уложенными темно- каштановыми волосами.
Похоже, к такому имиджу девушка не привыкла, и держалась несколько скованно, напряженно. Но что поделать, если бойцы СБ-2 нигде в кадрах не числятся, званий не имеют, – и получала Стружка заслуженную награду как гражданское лицо. Шло, дескать, означенное лицо, прогуливалось на высоких каблуках, – да и уничтожило невзначай известного террориста Павла Пастушенко. Каблуком наступило, наверное.
– Тихо вы! – негромко цыкнул на нас генерал-майор Барсев. – Сейчас начнется!
Пардон, оговорился по привычке… Конечно же, генерал-лейтенант Барсев! Новенькие звезды на новеньких погонах сверкали и сияли, куда там Сириусу с Мицаром…
Однако майор он или лейтенант, но генерал Барсук немного ошибся: начало церемонии затягивалось. Дородный распорядитель бился с Лешкой Лосем, не зная, куда приткнуть этого верзилу, чтобы не портил съемку. И в самом деле, мрачная лосевская физиономия как-то не гармонировала с торжественной обстановкой.
– Вы не могли бы чуть улыбнуться, что ли? – отчаявшись, спросил дородный.
Тихий ответ Лося я не услышал, но судя по тому, как скривилась физиономия распорядителя, – прозвучало нечто нелицеприятное.
Наконец все как-то утряслось. Заиграл гимн, высокие двери распахнулись, и…
И, честно говоря, я почувствовал разочарование. Что президент собственноручно прикрепит орден на мою мужественную грудь, я не надеялся, – в последнее время он не часто показывается на публике. Но уж премьер-то мог бы снизойти… На худой конец, кто-то из министров.
Однако человек, идущий вдоль ряда награждаемых, был мне абсолютно незнаком… Старший помощник третьего заместителя четвертого вице-премьера? Ну и что я буду рассказывать внукам, если доживу до внуков?
– Кто это? – еле слышно спросил я у Барсука, не поворачивая головы и не шевеля губами.
Отец-командир ответствовал тем же манером:
– Заткнись, так надо.
Надо, значит, надо… Торжественный громкий голос за кадром называл наши имена, звания, перечислял совершенные подвиги, – дождался и я своей очереди, услышал фамилию, к которой не успел как следует привыкнуть, получил порцию рукопожатий не пойми от кого, – и стал кавалером «Заслуг» третьей степени. Можно бы гордиться, но я не гордился… Наоборот, слегка обиделся, – точно такие же награды получили и два генеральских холуя, отряхивавшие с меня пыль в «Шереметьево-5».
А на мундире генерал-лейтенанта Барсева засверкала звезда Героя – равно как и у еще одного, незнакомого мне генерала; тот, вероятно руководил операцией с олимпийских высот, не спускаясь на грешную землю… Деньги к деньгам, а звезда к звезде – две на плечи, одна на грудь, Бог любит Троицу.
Ну да ладно, не за висюльки, не за бранзулетки служим.
Один момент заставил удивиться: в ряду награждаемых, за два человека от меня, зиял провал – однако не то помощник, не то заместитель остановился напротив него, и простоял некоторое время… Что бы все это значило?
…Потом был банкет для награжденных и примазавшихся.
– Ну что, Лешка, выпьем? – спросил я у Лося. – Вспомним былые дела, погибших друзей…
– А ну их черту, – сказал Лось. – Не друзей –
Он стоял в дверях банкетного зала, и я был уверен: будь его лицо способно отражать эмоции, кривилось бы сейчас в брезгливой гримасе. Доктора, кстати, в свое время уверяли, что рано или поздно мимические функции восстановятся – но за шесть лет, что мы не встречались с Лосем, ощутимых сдвигов не произошло.
– Пожалуй, с тобой пойду… – решил я. – Ты где живешь-то?
– Да в нашей башне… Одно название, что живу – в Москву год назад перевели, но с тех пор десять месяцев в командировках провел.
Проходившая в этот момент мимо Стружка шагнула было к нам, словно желая что-то сказать, но молодой паренек – тоже из награжденных – уже тянул ее к столу. Так ничего и не сказала…
– Ишь, как Юрка Митько вокруг нее вьется, – прокомментировал Лось. – Запал, видать. А она красивая…
– Не видел он эту красавицу, когда она ходила с разноцветной прической и втыкала скальпели в живых людей… Ну и ладно, совет да любовь.
Буравчика мы помянули. Помянули и остальных, недоживших…
Ордена поблескивали на дне стаканов, но к процедуре их обмывания мы приступить не спешили. Решили дождаться новостей, в которых покажут наше награждение. Однако в восьмичасовом выпуске церемонию отчего-то не показали, и мы ждали ночного…
По ящику крутили «Космическую ярость» – бои без правил в невесомости. Первые несколько минут я наблюдал с интересом: стало любопытно, как трансформируются приемы рукопашного боя в таких нестандартных условиях. Потом плюнул: дрались женщины, голые и некрасивые, заурядная бабья драка, разве что в космосе… Лось как сидел спиной к экрану, так и не развернулся.
«А теперь центральная схватка! – надрывался комментатор. – Чемпионка Канады Бетти Стальной Коготь против восходящей звезды космобоксинга Юлии Тарасенко! Мы с тобой, Юля! Вся страна ждет от тебя победы!»
Тут Лось резко повернулся к стереовизору. Лицо его дернулось… Да нет, показалось, что там могло дернуться на этой каменной морде…
– Знал я одну Тарасенку… – пояснил Лось в ответ на мой недоуменный взгляд. – Думал уж… Не она…
Бетти Стальной Коготь – немолодая, вислогрудая, целлюлитная – старалась достать восходящую звезду своим знаменитым когтем – ногтем большого пальца левой ноги, заостренным, на удивление толстым и длинным. Виртуальные зрители выли от восторга.
Мерзкое зрелище. Стружку бы к ним, на орбиталку, полетели бы от чемпионок клочки по закоулочкам.
– Вот Буравчик погиб, и что? А всё то же… – кивнул Лось на экран. – И моргуны никуда не делись, хотя
