Ранним утром он поднялся первым. Вслед за ним поднялись и его прекрасные наложницы, и никто не был ни растрепан, ни неряшлив. Студент был в зале, когда пришел посыльный и сказал, что в лодке, которая только что подошла, прибыла некая дама из семьи Сюэ Мяонян и ожидает его. Студенту не хотелось покидать дом, но, храня память о своей умершей супруге, он согласился пойти встретить гостью. Студент пришел на берег реки и поднялся на лодку. Какая-то красавица встала ему навстречу, назвав его мужем старшей сестры.
- Кто вы? - спросил ее студент.
- Я названая сестра вашей покойной супруги, мое имя Дай Ичжи.
- Так, значит, вы мне родственница? Рад вас видеть, рад видеть.
Сели на циновку, Ичжи налила бокал вина и поднесла студенту. Он принял из ее рук бокал, и потекла меж ними беседа вперемежку с вином. Вдруг небеса потемнели, пошел дождь, Ичжи подошла к окну и выглянула - было темно, как будто всю землю объял мрак. Ичжи засветила свечу. В тот миг она показалась студенту едва ли не самой прекрасной на свете. Поистине она была красавицей, освещенной свечой, а он был 'молодым человеком под луной'. Еще выпили по нескольку бокалов вина. Студент взыграл духом - винные пары затуманили ему мозг, и он, уставившись на девушку, спросил:
- Пришла ко мне, похоже, за каким-то делом? Могу доставить тебе радость, какую и три добрых мужа не доставят.
Ичжи обратила к нему взор - так катит воды осенняя река - и, вздохнув, ответила:
- Слыхала, будто соитие доставляет радость… По сей день не ведаю, какое в том удовольствие? Пока не прояснится небо, побудьте со мной на лодке.
Молодые люди решили переждать непогоду, и чем дольше беседовали, тем более нравились друг другу. В конце концов студент уже не мог держать себя в узде. Он обнял Ичжи, прижал к груди и стал стаскивать с нее юбку. Раздев ее, он выставил перед ее потайными вратами уд и поместил 'черепашью головку' прямо в лоно. Услыхав, как она охнула, понял, что попал в цель. Ичжи почувствовала, что внутри нее все горит огнем. Ее охватила радостная истома. Свернувшись в комочек, она прижалась к груди студента, не смея шевельнуться. Студент достиг предела вожделения, вошел в раж и показал себя подлинным мастером. Тыкаясь в ней так и сяк, его уд то походил на копье, то разил, словно меч, не давая себе передышки. От его усердия Ичжи охватила необузданная, сумасшедшая, вожделенная страсть. Из нее потоком изливалась влага и, она, побежденная, сразу поникла. Студент отпустил ее. Ичжи увидела удилище и, взяв его в руки, принялась изучать и гладить. Испуганно спросила:
- Полагаю, немного таких орудий любви найдется в Поднебесной. Когда вы проникаете в меня, доставляете мне высшую из радостей, и я словно возношусь к небесам.
- Могу дарить эту радость всякий день и без передыху, - сказал студент.
- Наконец я нашла себе человека по сердцу. Отныне не смогу расстаться с вами. Вы еще не женаты? - спросила она.
- В моем доме уже одиннадцать наложниц. Все обладают редкостными добродетелями. Завтра я приведу тебя к ним.
- Ну, на этакое богатство всегда охотниц много. Одного опасаюсь, при таком обилии наложниц не дождаться мне благостных минут, и тогда вряд ли удостоюсь вашей близости хотя бы раз в месяц, а то и в год. Но если, как вы говорите, все одиннадцать жен полны истинной добродетели, они не станут чинить мне препятствий, и потому соглашаюсь жить с ними под одной крышей.
Дай Ичжи повезла студента к себе. Только прибыли, вошли во двор и заперли ворота. Ичжи повела студента в спальню. Девочка-служанка принесла чаю. Поклонилась студенту.
- Кто ты? - спросил ее студент.
- Я из семьи Сюэ Мяонян, - ответила она. Услыхав имя покойной жены, Юэшэн вновь пережил
боль утраты.
- Не предавайтесь горю, - сказала ему Ичжи. - Так можно повредить здоровью.
- Ты не знаешь, Мяонян была моей отрадой. Сейчас в доме одиннадцать наложниц, и хотя любовь их крепка, точно гора, не могу позабыть жены. - Сказав так, он достал из-за пазухи сверток с серебром. Протянул девочке два лана: - Купи на них пудру и помаду. Бери, бери.
Девочка поблагодарила и ушла, захватив поднос с чайным прибором.
'Вот муж, одаренный глубокими чувствами!' - подумала Ичжи. Читатель, здесь вполне уместно напомнить присловие:
- Есть у меня дело, - сказала Ичжи студенту. - Да не знаю, как вы к нему отнесетесь.
- Что за дело?
- Ваша наложница, хотя и познала многих мужчин, никому не отдала своего сердца. Ныне увидела господина, и все мои упования теперь связаны с ним. Хотела бы, пока сияет на небе моя звезда, служить ему с совком и метелкой[48].
- Вы приходитесь сестрой моей первой жены. Завтра вместе поедем домой, к родному очагу. Таковы же и упования моего сердца Хотел бы дожить с тобой до седых волос.
Ичжи ликовала, совершила перед студентом глубокий поклон. Студент поднял ее на руки. Тут служанка принесла вина и закуски. Студент и Ичжи сели за стол, и началось у них веселое пирование. Служанка принесла еще вина. Студент перепил и был во хмелю. Ичжи была тоже пьяной. Они принялись любоваться друг другом: она, расстегнув пуговицы, - его удилищем, он, стащив с нее юбку, - ее потайным лоном. Оба не нашли друг у друга каких-либо несовершенств и скоро так увлеклись этим занятием, что оказались в объятиях друг друга. Девочка-служанка поспешно вышла из комнаты, затворив за собой дверь.
Студент снял платье. Ичжи - нижнюю юбку и рубашку. Оба были совершенно голыми. Распахнуто зияла прекрасная пещера, и нефритовая тропа вела в нее через росные травы. Студент потихоньку положил на язык заветное снадобье. Ичжи первой возлегла на ложе и уже поджидала его, вольно раскинувшись на матрасике. Студент взгромоздился на нее. Ичжи развела 'золотые лотосы' и широко распахнула потайные двери. Сердечко цветка давно уже сочилось влагой, которая струйкой изливалась наружу. Студент поднял уд и прошелся по росным травам, потом вошел за ворота и стал легонько продвигаться по пещере. Он никак не ожидал, что вослед его движениям будет двигаться и тело Ичжи. И потому ему никак не удавалось вставить корень до конца. Наконец Ичжи словно заглотнула его. Ее переполняла телесная радость. Студент до предела утонул в ней и чувствовал себя там привольно и свободно. Он ее то вертел и крутил, то мял и колол, она в свой черед то подымала бедра, то опускала, то вовсе прятала от него лоно. Наконец студент стал недвижим и слил уд с сердечком цветка. Поистине так отвечают друг другу палочки и барабан, играя свою музыку. Вряд ли можно представить лучшую позицию для любовника. Через какое-то время Ичжи до того заигралась, что ей доставляло радость одно ощущение прикосновения его тела, этих сплетающихся ног, этих губ, нежно касающихся ее, рук, бродящих по бедрам. Дух распутства овладел ею, и она излила влагу лона, словно полноводный поток. Студент поднял золотое оружие и стал еще более точен. Взбодрился стократ духом, и слышно было, как он хлюпает внутри и вовне этой лоханки. Охваченный одной мыслью о наслаждении, он забыл об отдыхе и не прерывался. Поистине оседлавший коня вряд ли перестанет скакать и к середине ночи. Ичжи была словно солдат, к которому приближается рать врагов. Она обвила его торс ногами, и, собрав все оставшиеся силы, отдала их объятиям, ибо ноги, разведенные студентом, были уже не подвластны ей. Приподнявшись на руках, она поднесла себя студенту. В тот же миг силы оставили ее. Теперь она обмякла, кости и мышцы потеряли упругость, рука студента легко скользила по коже, которая была точно умащенная притираниями, и только тогда студент испустил дух страсти. Эту ночь молодые люди провели в объятиях друг друга, и обоюдная сладость наслаждения была беспредельной.
А тем временем Чжэньнян грустно сидела за благоуханным пологом. По одну сторону от нее были Юйнян, Жолань, Яонян, Цяонян и Юйин, а по другую - Хаохао, Паньпань, Мю десятая, Айюэ и Аймэй.
