Проснувшись, я обнаружила, что за окном темно. На миг мне показалось, что я снова в шалаше, в джунглях, по листве над головой барабанит дождь. Я пошарила в поисках руки Керка и не нашла ее. Я лежала в своей кровати в спальне. Кто-то осторожно перенес меня сюда.
Вошел Дэн и, не включая свет, приблизился к кровати.
— Привет, — сказал он устало. — Ты не спишь, Рокси? Я пришел, чтобы сказать: все кончено.
— Эд? — догадалась я, мгновенно все вспомнив. Меня стала бить дрожь.
— Да. Джи Ди поднялся к нему. Нордж выпил целую бутылку нембутала. Он оставил кучу записок разным людям. По крайней мере, начал писать их, да так и не кончил.
— Какая потеря, — пробормотала я. — Он ведь не был плохим парнем, Дэн.
— Ты права. Плохими были эти дни. Попытайся снова уснуть, Рокси. Рано утром мы уезжаем. Если, конечно, останемся живы, — добавил он, прикрывая дверь.
Глава 24
Самоубийство Эда Норджа, вероятно, не должно было сильно взволновать меня. В последние дни я видела много смертей, и большинство из них были ужасны. К тому же я не могла сказать, что была близка с ним. Мы проделали вместе путешествие в Малайю по стечению обстоятельств, но, когда я ложилась спать, Нордж был жив, когда проснулась — мертв. Промежуток времени был настолько ничтожен, что сознание не воспринимало случившегося. А Норджу этого времени хватило, чтобы подытожить всю свою жизнь.
Уснуть больше не удавалось, бороться с одиночеством было не под силу. Мне требовалось убежище в объятиях Керка, даже если бы пришлось умолять его об этом. Гордость теперь ничего не значила.
Я прокралась наверх по темному дому и поскреблась в его дверь. Керк отворил в ту же секунду, будто знал, что я приду. Мы стояли на пороге и молча глядели друг на друга. Не проронив ни слова, Керк шагнул вперед и обнял меня. Мне не пришлось просить его об этом. Он прижался ко мне всем телом, и я позволила моей плоти ответить на его призыв. Он нес меня к постели целую вечность, и чувство безопасности, познанное мною в нашем лесном храме, вернулось ко мне, окутав меня, как мантией, и отогнав прочь все мои тревоги и страхи…
Спустя долгое время, измеряющееся часами, Керк снова произнес мое имя.
— Все хорошо, милый, — сказала я. — Тебе не нужно ничего говорить. Я пойму. Мне достаточно просто быть рядом с тобой.
— Я хочу сказать тебе… Я люблю тебя.
— Рада, что ты сказал, но в этом не было необходимости.
— Мне хотелось сказать тебе это со вчерашней ночи.
— Почему же ты не сказал? Сегодня на тропе ты почти не говорил со мной. Он колебался.
— Мне было стыдно. Получилось, что воспользовался своим преимуществом. Ты не говорила мне, что любишь меня, и я решил: если это все, то так тому и быть.
— Так тому и быть… — Я усмехнулась и крепко обняла его. — Уин, какие же мы глупые. А я думала, раз ты молчишь, то происшедшее для тебя ничего не значит.
Да, мы были глупцами, двое взрослых людей, ожидавших, что первым заговорит другой. Мы чуть было не повернулись спиной к тому, что нам подарила судьба.
— Ты действительно небезразлична ко мне? — слегка удивленно спросил Керк.
— Я небезразлична к тебе? Я люблю тебя! Я с ума схожу по тебе. С первой минуты нашей встречи. О, я боролась с этим изо всех сил, но тщетно.
— Боролась не только ты, — признался он. — Ты, конечно, догадалась по поему поведению.
— По твоему поведению я догадалась, что ты презираешь меня. Не виню тебя я была отвратительна.
— Ты прекрасная, нежная и хорошая.
— Я была ужасно жестока к тебе, Уин. Ты сможешь меня простить?
— Мне нечего прощать, — ответил он. Ему было что прощать мне, он знал это так же хорошо, как и я, но в том-то и чудо любви: она не только стирает из памяти старые обиды, но вообще отрицает их. У любви нет горьких воспоминаний. Керк и я могли начать все заново. Это было возвышающее знание, и, овладев им наконец, я могла ощутить лишь жалость к тем, чьи глаза еще не открылись.
Прошлое было забыто, настоящее определено, и я как женщина начала планировать будущее. Я приподнялась на локте, чтобы видеть его лицо.
— Уин, я подумала вот о чем: куда мы уедем отсюда?
— Твои друзья сказали мне, что вы уезжаете завтра утром.
В его голосе я услышала нотку примирения с этим, и улыбка угасла на моих губах.
— Но ты, ты-то не думаешь, что и я уеду с ними? Уин, я остаюсь. — Он молча глядел на меня. — Остаюсь здесь, — твердо повторила я. — С тобой. — Затем, не дождавшись ответа, попыталась превратить все в шутку:
— Или ты уже от меня устал?
Керк страстно поцеловал меня.
— Скорее я устану дышать.
— Скажи, что никогда не отпустишь меня отсюда, — сказала я, устраиваясь поудобней.
— Я не могу тебе сказать такое, Роксана, — медленно проговорил он. Сейчас не время быть нечестным. Я должен отпустить тебя.
— Но если ты любишь меня…
— Именно потому, что я люблю тебя, у меня нет выбора. Ты должна это видеть так же хорошо, как и я. Дорогая, мы принадлежим к двум разным мирам.
— Но ведь мы нашли друг друга, значит, наши миры не так далеки друг от друга.
— Я буду всегда благодарен судьбе за этот миг. Но разве ты не видишь, что это только миг? Я не могу войти в твой мир и не буду просить тебя принять мой. — Он вскочил с кровати и принялся бесцельно вышагивать по комнате. — Что я могу предложить взамен принесенной тобой жертвы?
— Самого себя!
— Моя дорогая, — сказал Керк нежно, подходя к кровати и становясь надо мной. — Моя любовь у тебя есть и всегда будет с тобой. Но я не позволю тебе отказаться от славы и положения, ради которых ты упорно трудилась, в обмен на это. — И он сделал широкий жест, словно указав на Малайю.
Я встала на колени и обняла его за талию, боясь, что он растворится в темноте.
— Положение, успех — это смешно. Они ничто без тебя.
— Посмотри на меня, — скомандовал он, и я повиновалась. — Роксана, ты не смеешь так говорить. Ты много работала и не можешь так просто отказаться от всего, чего добилась. Боже праведный, ты хотя бы представляешь свою жизнь здесь?
— Да, милый.
— Да, — согласился он, — благодаря моему эгоизму, ты успела кое с чем здесь познакомиться. Нельзя было разрешать вашей группе задерживаться на плантации. Я знал степень риска, но хотел, чтобы ты осталась хотя бы на четыре дня. С тех пор, как увидел тебя, своенравную незнакомку, на ступеньках веранды, я хотел задержать тебя здесь. И сейчас хочу. Но, слава Богу, я перерос свой эгоизм и не могу использовать тебя как средство улучшения моей жизни.
— А как же я? — бормотала я у него на груди.
— Что я могу тебе обещать? Я даже не могу тебе пообещать, что доживу до утра. Скоро ты превратилась бы в еще одну плантаторскую жену, проживающую каждую минуту своей жизни как последнюю. Я люблю тебя, Роксана. Люблю твой смех. Не заставляй меня быть свидетелем того, как твой смех исчезнет, как ты постареешь до времени. Ты думаешь, я не могу прочесть, что написано в глазах Оливии Виктор?
— Рядом с Оливией муж. Уверена, что для нее это куда важнее, чем свежие яблоки и более редкие, чем здесь, дожди.
— Викторы — счастливчики. Бог даст, в будущем году они вернутся в Англию. А я здесь до конца
