До чего же золотой парень достался мне в сыновья. И тут же вспомнил: «Мать умрет, а сын тебе достанется!» Это становилось кошмаром его жизни.
Пятого сентября Михаил Петрович улетел в Роттердам.
– Боюсь, Маричка, твой триумф пройдет без меня, – огорченно сказал он. – Но я не могу не поехать.
– А ты надолго?
– Дней на десять, может быть. Сделаю все от меня зависящее, чтобы управиться побыстрее, но не уверен, что это получится. Прошу только об одном: береги себя, езди осторожненько и не выключай мобильник. Носи его всегда с собой, не оставляй где попало, как ты любишь.
– Хорошо, – засмеялась Марина. На самом деле ей хотелось плакать. От обиды, что день ее торжества пройдет без любимого человека, и от растроганности его заботой и такой явной, несомненной любовью, что она перед ней даже терялась… Ее никогда никто так не любил, разве что Алюша. Отца она не помнила, а мать больше всех на свете любила себя. И Марина решила, что без Миши просто не пойдет на это дурацкое торжество. Она все сделает, а они пусть празднуют без нее. К тому же у нее и платья соответствующего нет. Не было времени этим заняться. Вот и хорошо, что зря не потратилась, туда абы в чем не придешь.
Однако, как любил говаривать Даниил Александрович, «человек предполагает, а босс располагает!». Гусев и слышать не желал о том, что она не придет.
– Ну и что, что Михаила Петровича нет? Извините меня, Мариночка Аркадьевна, но, по большому счету, Михаил Петрович в этом деле сбоку припека! Это ваша работа! Наконец, это просто непрофессионально и, если уж на то пошло, неприлично! Вы обязаны быть! Я было заикнулся Булавину, так он просто сказал, что я дурак и, если вас не будет, с меня голову снимут! Мне это надо? Нашли всадника без головы!
– Даниил Александрович!
– Мариночка Аркадьевна! Вы что, решили теперь быть просто мужней женой? Гладить рубашки Михаил Петровичу? Он, конечно, великий юрист, интересный мужчина, наконец, просто хороший человек, но все же не стоит бросать работу, за которую платят такие бабки, это раз, и которая может принести вам европейскую известность – два. Европейскую – это как минимум! Я совершенно убежден, Мариночка Аркадьевна, что новые заказы поступят прямо на нашем вечере. Там будет масса модной публики.
– Это меня и пугает.
– Вы боитесь? Золотая моя! – умилился Гусев. – Ничего не бойтесь! Обещаю, я буду с вами неотступно! Ну не кобеньтесь!
– Черт с вами! – сдалась Марина.
– Придете?
– Приду, что ж делать!
– Умничка! Золотце! Я в вас не ошибся, вы не можете так легко отдать человека на заклание!
– Это смотря какого человека! – засмеялась Марина.
– Но не меня?
– Не вас!
– Знаете, тут многие наши вас осуждают, а многие просто завидуют, это я про баб, конечно. Мужской состав фирмы единодушно вами восхищается!
– Так уж и единодушно?
– Не слышал ни одного негативного отзыва от мужиков.
Этот разговор взбодрил Марину. До десятого ей еще предстояло немало сделать, и она задержалась на работе допоздна. А когда уже ночью подъехала к дому, у нее мелькнула крамольная мысль: хорошо, что Миши нет, можно не думать, как я выгляжу, не улыбаться, не разговаривать, а просто завалиться спать. Я отвыкла от мужчины в доме, а заново еще не привыкла. На даче все было как-то проще, легче… Мишка и Алюша спали, и она сразу пошла в душ. Потом легла в постель и подумала: хорошо, спокойно, никто не трогает. Но среди ночи проснулась как от толчка, увидела, что Миши нет рядом, и ее охватила такая тоска, что она вскочила, забегала по комнате. Я его люблю, я не могу без него!
Девятого утром Гусев спросил:
– Мариночка Аркадьевна, за каким чертом вы сегодня приперлись?
– То есть как? – опешила Марина.
– Все же готово. Осталось только расставить цветы, но это уже завтра!
– Нет, я должна еще все обсудить с флористом, как вы себе это представляете, я столько работала, а теперь пущу все на самотек?
– Тише, не надо на меня кричать, я и так уж еле жив! Дело в том, что Инга Ильинична попала в больницу и свежие цветы завтра вам придется расставить самой…
Марина посмотрела на него как на придурка:
– Так что ж вы молчали?
– Не смотрите на меня как солдат на вошь! Я сам узнал об этом четверть часа назад и еще не успел уложить в голове эту информацию. А вообще, я хотел, чтобы вы сегодня занялись вашими женскими штучками.
– Какими еще штучками?
– Ну платье там, туфли, косметика, то, се, я знаю? А завтра раненько утречком приехали бы сюда, занялись цветами. К обеду управитесь, и у вас до девяти времени будет еще вагон и маленькая тележка.
– Цветы хоть заказаны?
– Разумеется!
– Когда их доставят?
– Поначалу думали – к десяти, но надо раньше? Будут раньше!
– Я чувствую, меня тут кондрашка хватит, – покачала головой Марина.
– Ха, ее хватит кондрашка! А меня? Меня кондрашка каждые два часа хватает! Давление зашкаливает, пульс бешеный, в животе, простите за подробность, бурчит, даже булку сжевать некогда, а вас я сам, по своей инициативе, отпускаю сегодня на все четыре стороны! А все зачем? Чтобы вы завтра сияли несравненной красотой!
– Даниил Александрович, зачем вам моя несравненная красота? Давайте я лучше чем-нибудь вам помогу, чтобы пульс так не частил, давление не зашкаливало, а?
– Нет, моя золотая, я не люблю, когда мне помогают, каждый должен заниматься своим делом! А ваше дело сегодня – завтрашняя красота. Да, вы, кажется, спросили, зачем она мне? Глупейший вопрос! В нашей фирме, прямо по Чехову, все должно быть прекрасно – и дизайн, и дизайнер! Все, отправляйтесь в салон красоты, к Валентино, к Диору, или куда там еще? Отдыхайте, одним словом, а я уж буду тащить свой воз!
Марине вдруг стало жалко, что ее работа с Гусевым кончилась. Иногда он казался ей круглым дураком, но, когда бы она ни обратилась к нему за помощью, он всегда быстро и оперативно делал все, что требовалось, и ни разу не пытался хоть что-то ей навязать. И она была ему благодарна, даже по-своему привязалась к нему.
А ведь и в самом деле надо заняться платьем, у меня ничего подходящего нет. В кои-то веки могу себе позволить по-настоящему шикарный туалет. Начала она с Валентино. Но ни одно платье ее не удовлетворило, а цены там были такие, что делалось дурно. Если уж платить бешеные деньги, то за идеал, за воплощенную мечту, а не за бренд. И тут она вспомнила, что года два назад столкнулась где-то со своей одноклассницей Людой Божок, которая как раз собиралась открывать свой бутик. Люда еще в школе потрясающе шила, а теперь стала модным модельером.
– Приходи, Марик, я тебе скидку сделаю. Люблю одевать женщин нормального роста! – сказала тогда Люда и дала Марине свою визитку.
Марина позвонила домой, попросила Алюшу отыскать в старой шкатулке визитку Людмилы Божок и прочитать адрес. Конечно, за два года магазин мог сто раз прогореть, закрыться или же переехать, но попробовать имеет смысл. Магазин был на месте. Марина сразу поняла, что дела у Люды, по-видимому, идут хорошо, но оформление витрины ей не понравилось. Я бы сделала лучше, подумала она, входя в магазин. Там никого не было, но на звон дверного колокольчика выглянула хорошенькая девушка лет двадцати.
