Политический класс №42

присоединится к державам «оси», то контроль над Западной Африкой немедленно перейдет в их руки, а это будет иметь самые прискорбные последствия для наших коммуникаций между северной и южной частями Атлантики, а также отразится на Дакаре и затем, конечно, на Южной Америке». Обратите внимание на формулировку: не передало, а «может найти предлог передать». «Присоединение французского флота к германскому и итальянскому флотам, учитывая страшнейшую угрозу со стороны Японии, вырисовывавшуюся на горизонте, грозило Англии смертельной опасностью и серьезно затрагивало безопасность Соединенных Штатов». 3 июля 1940 года английский средиземноморский флот осуществил операцию «Катапульта» по «нейтрализации» стоявшей в Мерс-эль-Кебире французской эскадры. Опять обратите внимание: «нейтрализовать», а не потопить. Вот у кого надо учиться политкорректному новоязу. Находившиеся в портах Англии французские корабли были внезапно захвачены английскими моряками. В Александрии британским властям удалось без силовых акций и потерь в результате переговоров нейтрализовать французскую эскадру - благодаря личной дружбе между британским адмиралом и его французским коллегой. Столь же мирно обошлось дело в Вест-Индии. Находившиеся в тамошних базах два французских крейсера и авианосец «Беарн» были нейтрализованы благодаря вмешательству президента США Франклина Делано Рузвельта. В Мерс-эль-Кебире адмиралу Марселю Жансулю английский адмирал Джеймс Соммервилл предъявил ультиматум: - присоединиться к британскому флоту для продолжения совместных действий против Германии и Италии; - перейти в британские порты и интернироваться; - перейти в порты французской Вест-Индии или Соединенных Штатов; - затопить свои корабли в течение 6 часов. Заканчивался ультиматум словами: «Я имею приказ правительства его величества использовать все необходимые средства для предотвращения попадания ваших кораблей в руки немцев или итальянцев». Жансуль уверял, что его корабли никогда не попадут целыми в руки врага, но будут сопротивляться применению силы. Франция вообще тогда не находилась в состоянии войны с Англией. Правда, это не спасло французский флот. Теснота гавани не позволяла начать движение одновременно и мешала ответной стрельбе, поэтому бой превратился в бойню. В своеобразную «Катынь на воде». Или средиземноморский «Перл-Харбор». Потери французских моряков составили около 1300-1600 человек убитых, несколько сотен раненых. 8 июля отряд английских кораблей (авианосец «Гермес», линкоры «Резолюшн» и «Бархэм», не считая мелочи) атаковал линкор «Ришелье», находившийся в Дакаре, и потопил его. Потери французских вчерашних союзников «коварного Альбиона» превысили 2000. Всего в ходе операции «Катапульта» англичанами было потоплено, повреждено и захвачено 7 линкоров, 4 крейсера, 14 эсминцев, 8 подлодок ВМФ Франции. А эскадра адмирала Соммервилла вернулась на базу, как сказал очевидец, «с болью в сердце». »В результате принятых нами мер немцы в своих планах уже не могли более рассчитывать на французский флот», - цинично пишет в своих мемуарах Уинстон Черчилль. Такова политическая оценка операции. Но он же делает попытку и этически оправдать вероломство: «Это было ужасное решение, самое противоестественное и мучительное, которое мне когда-либо приходилось принимать». Существуют разные трактовки военной и стратегической оправданности операции «Катапульта». Ряд военных историков ссылаются на секретный приказ главнокомандующего ВМФ Франции адмирала Жана Дарлана. В нем предусматривалась «скрытная подготовка диверсий, чтобы в случае захвата кораблей противником или иностранным государством они не могли быть ими использованы». В случае чрезвычайных обстоятельств «военные корабли без дополнительных приказов должны перейти в Соединенные Штаты. При невозможности они должны *ыть затоплены. Корабли, которые будут добиваться убежища за границей, следует использовать в военных действиях против Германии и Италии без соответствующего приказа главнокомандующего флотом». Иными словами, риск перехода французского флота на сторону Германии и Италии существовал, но это не было фатально предопределено, как пытается убедить нас Черчилль. Последующие события доказали, что инструкции Дарлана не были благими намерениями. Когда германские войска в ноябре 1942 года приступили к оккупации Южной Франции, «Прованс» был затоплен собственным экипажем, как и ускользнувший от англичан в Мерс-эль-Кебире «Страсбург». «Дюнкерк» был взорван в сухом доке… И эти события заставляют иначе, нежели Черчилль, взглянуть на операцию «Катапульта». Не как на жестокое, но единственно вынужденное и верное решение, но как на необязательную перестраховку. Соответственно могут быть иначе расставлены и этические акценты в оценке бессмысленно принесенных в жертву жизней французских моряков. Я не собираюсь морализировать по поводу потопления французского флота. Скорее, пытаюсь осмыслить тесную зависимость возможных этических оценок от степени вероятности риска той или иной угрозы. Когда политик или военачальник вынужден брать грех на душу и оценивать приемлемость или неприемлемость моральных издержек своих действий и потом подвергаться суду истории и историков. В том числе и суду совести. Своей и чужой совести. Совести современников и потомков. Отметим избирательность исторической памяти потомков. Обращает на себя внимание и то, что эта, казалось бы, блестящая операция английского военно-морского флота практически неизвестна широкой общественности. По крайней мере ее известность и символическое значение совершенно несравнимы, например, с иным примером вероломства и коварства - Перл-Харбором. И не потому, что это была незначительная военная операция. В Перл-Харборе японской военно-морской авиацией в результате внезапного коварного нападения были потоплены 4 линкора, 2 эсминца, 1 минный заградитель. Еще 4 линейных корабля, 3 легких крейсера и 1 эсминец получили серьезные повреждения. Потери американской авиации составили 188 самолетов, еще 159 были серьезно повреждены. Американцы потеряли 2403 человека убитыми и 1178 ранеными. Как видим, масштабы катастроф Перл-Харбора и «Катапульты» вполне соотносимы и сопоставимы. Остается только задуматься: почему сегодня даже далекие от военной истории обыватели в курсе трагедий Перл-Харбора или Катыни, но мало кто знает о «Катапульте» и Мерс-эль- Кебире? Почему символическое значение, например, Перл-Харбора намного выше? Несколько лет спустя американский генерал Джордж Паттон вспоминал, что, когда он высадился во французском Марокко, его встретили не как освободителя, а залпами. Впрочем, потеряв более 3000 человек, французы сдались. С сегодняшней точки зрения история (особенно новейшая история) вообще представляется коллекцией скелетов в шкафу, доставая которые можно эффективно манипулировать массами, подменяя историческую память историческими мифами и массовыми галлюцинациями. Чаще всего высокоморальное «возвращение к исторической правде», осуществляемое с применением современных информационных технологий, оказывается не способом оздоровления нравственно-психологического состояния общества, но заменой «вредных мифов» «полезными мифами». Покаяние за пакт Молотова- Риббентропа и раздел Польши Еще одним «полезным мифом» является морализаторство по поводу предвоенной политики СССР в отношении Польши и Прибалтики. »Аннексию Советским Союзом прибалтийских государств в 1940 году нельзя считать просто «мерами по укреплению обороны» или «переустройству границ». Это был настоящий акт международного разбоя, в результате которого три суверенных государства потеряли не только независимость, но и четверть населения. Всему этому способствовало заключение нацистско-советского пакта, который дал Сталину и Гитлеру право на бандитизм в собственных «сферах влияния». Это вполне типичная оценка событий современной английской газеты. Заключение нацистско-»демократического» сговора в Мюнхене не удостаивается такого осуждения. Он расценивается не как ошибка, а как мудрый стратегический маневр. Читая, например, военные мемуары или книги британских авторов по военной истории, часто натыкаешься на подкупающие своей откровенностью и чисто английской бесстрастностью суждения: «Мюнхенский кризис завершился, Англия и Франция выиграли время ценой независимости Чехословакии», - пишет, например, современный английский военный историк Брайан Шофилд. А вот пакт Молотова-Риббентропа - однозначно преступление перед Польшей, Прибалтикой, Западом, Востоком, Севером, Югом, человечеством и человечностью. А давайте все-таки применим сослагательное наклонение. Если бы война с Францией пошла, как и планировали союзники, по сценарию Первой мировой войны и Германия завязла в позиционной войне на месяцы, если не годы? Сталин и советское руководство просчитались, заключая пакт. Как просчитались, надеясь на линию Мажино, французские и британские политики, принимая решение о начале войны против Германии в сентябре 1939 года в связи с нападением на Польшу. Кто ж тогда знал, что Франция вслед за Польшей будет раздавлена в считанные недели? А то бы писали сегодня вслед за англичанами российские мемуаристы и историки, оценивая мудрость заключенного пакта Молотова-Риббентропа: «Советская Россия (и антигитлеровская коалиция) выиграли время (и пространство) ценой независимости Польши»… Если думаете, что я буду осуждать Мюнхен с высоконравственных позиций, то ошибаетесь. Зачем быть большим чехом, нежели сами чехи, включая премьера? »Россия чувствует угрозу своей вновь обретенной силовой политике и видит возможность через жесткую риторику вызвать замешательство среди союзников, чтобы в конечном итоге ослабить