ощущала, впервые исследуя улицы неизвестного города.
Улицы на Сароше были безопасными и охраняемыми.
Возможно, это гармоничный, хорошо организованный характер общества Сароша заставлял Астартес с подозрением смотреть на любые попытки сделать его запись. Как бы там не было, город Шэлул, казалось, был идеальным местом для жизни. Собственно говоря, как и весь Сарош. Возможно, Астартес боялись сравнений, которые неизбежно будут сделаны между прошлым и настоящим, когда будут удовлетворены желания Империума и планета придет к послушанию.
Ей в голову пришли интересные мысли. Она была настолько же слугой Империума, как и Астартес, и все же она почти сомневалась в своей миссии. Эти люди казались совершенно удовлетворенными своими жизнями. Какое право они имели на то, чтобы их изменять?
Это был город, сказала она себе. Это место было чарующим. Оно проявлялось не только в парящих огнях и архитектуре. Оно было во всем. Стены по обеим сторонам балкона, на котором они стояли, были покрыты вьющимися растениями с блестящими черно-зелеными листьями и замечательными фиолетовыми цветами. Они источали странный аромат пьянящего мускуса, который смешивался с ночным воздухом, и, казалось, имел успокаивающие, расслабляющие свойства. Об этом мире было легко думать, как о рае.
– Вы довольны? – Спросил ее Дюзан.
– Довольны?
Он указал на пиктер в ее руках.
– Вы прекратили работать со своим аппаратом. Вы имеете все, в чем нуждались?
– Имею, – сказала она, – но он может записывать не только изображения. Он также может делать запись звука. Я надеялась услышать некоторые примеры вашей музыки.
– Моей музыки?
Увидеть лицо Дюзана под маской было невозможно, но вопросительная нотка в его голосе была очевидной, как и его незнание грамматических форм Готика.
– Возможно, это метафора? Я не музыкант.
– Я имела в виду музыку вашей культуры, – объяснила Риана. – Мне говорили, что она изящна. Я надеялась ее немного послушать.
– Сегодня вечером на фестивале будут музыканты, – сказал Дюзан. – На праздновании прибытия Темных Ангелов, наши лидеры объявили всепланетный праздник. Я уверен, что как только мы присоединимся к празднованию, вы услышите музыку, достойную записи. Эти новости нравятся вам?
– Да, нравятся, – ответила Риана.
Она отметила тенденцию к неестественному звучанию разговора с сарошийцами, поскольку они только изучали особенности недавно изученного языка. На некоторых мирах, посещенных Крестовым Походом, со стороны жителей была неблагоприятная реакция, когда им говорили, что Империум ожидает от них изучение Готика и использование его во всех государственных предприятиях.
Тем не менее, на Сароше они тепло приняли официальный имперский язык. Риана уже видела несколько уличных знаков в Шэлуле, написанных на Готике, и ей сказали, что некоторые из великих произведений сарошийской литературы уже начали переводится.
Это был другой признак доброжелательности, которую местные жители показали Империуму, начиная с прибытия первых имперских кораблей на орбиту вокруг их планеты. И вновь, это привело ее мыслям о том, насколько смехотворной была текущая ситуация. Несмотря на теплоту, с которой сарошийское общество приветствовало Империум, их планете пока отказывали в свидетельстве о согласии.
Она слышала много бормотания на судах флота об сарошийской бюрократии, но ей казалось, что имперская бюрократия была сложнее во всем. Снова и снова, сарошийцы показывали, что они были дружелюбными и мирными людьми, которым не терпелось занять свое место в великом братстве человечества.
Как мог кто-либо найти причины не доверять им?
'Не доверяй им', сказал ему Кургис. После менее, чем дня, проведенного на орбите вокруг планеты Сароша, Захариил почувствовал признаки того, что Белый Шрам дал ему хороший совет насчет этих людей.
Он не имел никаких доказательств, чтобы подтвердить это. Это было больше как чувство в животе, предчувствие, порожденное его просыпающимся психическим потенциалом.
Если бы Захариила попросили высказать свое мнение насчет сарошийцев, он мало бы чем смог объяснить свое недоверие. Обычно он был склонен к доверию. Он был благородным человеком, и одним из его недостатков было то, что он впадал в ловушку веры в то, что все остальные были столь же благородны, как и он.
Немиил обладал тем подозрительным разумом, что всегда искал подвох в происходящем вокруг него. Захариил принимал все, как есть. У него была врожденная солдатская неприязнь к лицемерию и многозначительным разговорам. Все же, не имея ничего, что могло бы подтвердить его подозрения, он обнаружил, что не доверял сарошийцам с того самого момента, как встретил их.
Возможно, это было из-за масок.
Непрерывное ношение масок было культурной нормой для всех взрослых и детей Сароша. За исключением наиболее близких или личных моментов, сарошийцы были в масках все время, не только на людях, но также и в своих домах. Захариил слышал рассказы о многих удивительных обрядах среди людей вновь открытых миров, но сарошийская практика ношения масок была наиболее запоминающейся из всего, с чем он сталкивался.
Маски были твердыми и сделанными из золота. Полностью закрывая лицо владельца, кроме ушей и остальной части головы, каждая маска изображала одни и те же красивые и стилизованные черты, идентичные для мужчин и женщин. Они напоминали Захариилу о керамических посмертных масках, существовавших в некоторых культурах, снимаемых с лиц недавно умерших.
Он всегда находил, что такие посмертные маски несли в себе ощущение пустоты.
Они воспроизводили выражение и черты рассматриваемого лица, но после смерти они неспособны были изобразить свою настоящую суть. В них отсутствовало нечто жизненно важное, нехватка выражения и детализированности низводили маску до уровня карикатуры.
То же самое было и с масками Сароша. Захариил был уверен, что поэт вероятно смог бы найти поэтическую метафору к факту того, что сарошийцы вели жизнь из-за маски, но он видел только культуру, привыкшую к скрывании вещей.
Захариил не был поэтом, но он понимал, что лицо было существенным инструментом для человеческого общения; оно открывало мысли своего владельца и его настроение тысячью мимолетными знаками. Тем не менее, в общении с сарошийцами, Империум был лишен этого источника информации, и был вынужден иметь дело с пустыми, вечно улыбчивыми фасадами.
Не удивительно, что было столько проблем с приведением этого мира к согласию.
Также, существовал вопрос об уголовном правосудии на Сароше, а точнее об его нехватке.
И вновь, Кургис поднял для него этот вопрос.
– У них нет тюрем, – сказал ему Белый Шрам во время их встречи после обмена командованием. – Один из инспекторов отметил это, когда она проверяла воздушные пикты Шэлула. Она сверилась с картами всех остальных поселений на Сароше и обнаружила одинаковую деталь: никаких тюрем, а также чего-либо, где могли содержаться заключенные.
– Не каждая культура заключает своих преступников, – сказал Захариил.
– Правда, – кивнул Кургис. – Мы на Чогорисе так не делали. В старые времена, до того, как пришел Империум, мы следовали закону степей. Это был жесткий кодекс, соответствовавший обстановке. Человек, сотворивший преступление, мог быть наказан закидыванием камнями до смерти. Или мы могли искалечить его, или оставить его умирать на дикой природе без воды, еды или оружия. Если он убил другого человека, он мог быть порабощен и вынужден был бы служить семье умершего множество лет, пока бы не погасил долг крови. Но сарошийцы считают себя цивилизованной культурой. По моему опыту, цивилизованным людям не нравится, когда их правосудие остается настолько простым. Они любят усложнять вещи.
– А кто-либо просил объяснений у сарошийцев?
– Согласно сарошийцам, на их мире преступление это редкость. Когда преступление доказано, они
