– Пожалуй, это единственное, что может на него подействовать.
Маргарита согласилась, однако в глубине души ее терзал страх: вдруг Генрих не узнает даже собственного сына?
Во всяком случае, ей было не до ликования.
Если король не появится на крестинах собственного сына, все поймут, что верные слухи правдивы.
Посему пришлось объявить, не вдаваясь в подробности, что король болен. Однако было ясно, что долго скрывать истину не удастся.
Церемония была обставлена со всем подобающим великолепием. Для младенца изготовили роскошную колыбель, усыпанную жемчугами и бриллиантами, а изнутри обитую драгоценными шелками и тончайшим полотном, чтобы не раздражать нежную кожу младенца. Купель была украшена двадцатью ярдами золотой парчи, а на мантию королевы ушло пятьсот сорок соболей. Стоимость обряда превысила пятьсот фунтов стерлингов.
Маргарита старалась думать только о нынешнем моменте, не заглядывая в завтрашний день. Тучи над ее головой сгущались.
– Итак, королева родила сына, – сказал Йорк. – Но чьего сына? Уж во всяком случае, не этого идиота Генриха! Все знают, что он бессилен. Тогда возникает вопрос, каким образом Маргарита умудрилась зачать?
– Кого вы подозреваете, милорд? – спросил Варвик.
– Она весьма дружна с Сомерсетом.
– Однако Сомерсет далеко не молод.
– Полагаю, сделать ребенка он еще в состоянии.
– Королева дружна и с Бакингемом.
– Да, друзей у нее хватает. Но это неважно, в любом случае понадобится регент или лорд-протектор. Ведь Генрих править страной не может.
– Верно, – согласился Варвик. – И правителем должны стать вы, милорд. Даже несмотря на рождение принца, вы – следующий по порядку престолонаследия.
– Я того же мнения, – кивнул Йорк. – Нужно немедленно собрать Парламент.
После церемонии крестин, на которой присутствовали двадцать пять самых знатных дам королевства, включая десять герцогинь, Маргарита уехала в Виндзор. Она решила, что королю лучше какое-то время побыть в стороне от столицы, чтобы привлекать к себе поменьше внимания. Времени оставалось совсем немного – слухи о состоянии короля распространились повсеместно, вскоре придется принимать какое-то решение. Маргарита считала, что, будучи королевой, имеет все права на статус правительницы.
Пока же она молилась о выздоровлении Генриха, но все моления были тщетны. Король по-прежнему находился в бессознательном состоянии.
Может быть, вид собственного ребенка пробудит его к жизни?
Маленького Эдуарда одели в роскошные крестильные пеленки, и Маргарита передала ребенка герцогу Бакингему. Вместе с Сомерсетом они вошли к королю в опочивальню.
Генрих сидел в кресле, одетый в простую, затрапезную одежду, висевшую на нем мешком. Взгляд короля был тускл, руки безвольно свисали с подлокотников.
Маргарита приблизилась к больному и опустилась перед ним на колени.
– Генрих, это я, твоя жена. Ты узнаешь меня? Ведь ты меня знаешь!
Король смотрел куда-то поверх нее, и Маргарита с трудом удержалась, чтобы как следует не тряхнуть его за плечи.
– Генрих! – повысила она голос. – Ты меня узнаешь? Ты должен меня узнать!
Ответом было молчание.
– У нас ребенок! Сын! Мы давно его ждали. Ты помнишь, как мы мечтали о сыне? Народ ликует. Все хотят видеть его… и тебя. Ты должен проснуться.
Тусклые глаза смотрели все так же бессмысленно.
Маргарита обернулась к Бакингему.
– Покажите ребенка.
Герцог сделал шаг вперед, поднес младенца к лицу Генриха, но тот сидел все такой же немой и безучастный.
Наконец, всем стало известно, что короля постиг какой-то странный недуг и управлять королевством он более не может. Никто впрямую не произносил слово «безумие», но все шептались о французском дедушке Генриха, сумасшедшем короле Карле.
Пока король не поправится, страной должен править наместник, на плечи которого ляжет бремя государственных забот.
Маргарита считала, что править должна королева. Ее мать и ее бабка в свое время превосходно справлялись с управлением страной, так неужели у нее, Маргариты, это получится хуже?
Время летело стремительно. Приближалось Рождество, а решение все еще не было принято. Один лишь Генрих был тих и ко всему на свете равнодушен.
Посоветовавшись с Сомерсетом и Бакингемом, Маргарита решила взять инициативу в свои руки. Она издала билль, в котором предъявила свои права на управление государством.
