Что бы такое мне надеть, чтобы завоевать Гарэта? Он говорил, что любит женщин нежных, неиспорченных и ранимых. Я выбрала белое платье, купленное в прошлом году для поездки в Аскот[4], но ни разу не надетое. Оно было предназначено для приема в саду. Пышная юбка, длинные рукава, глубокий вырез, отделанный оборкой, открывал мой загар. Как мне кажется, я выглядела в нем незащищенной и хрупкой. Мне пришлось проделать новую дырочку в поясе, чтобы затянуть его потуже. Единственная часть моего тела, которая не потеряла в весе, — это мои веки после двухнедельных рыданий. Я спрятала их за темными очками.
Когда я появилась в правлении «Сифорд-Бреннан», все уже пребывали в нервном ожидании. Вчерашний шок от известия о смерти Массингэма уступил место волнениям по случаю появления Гарэта. Секретарши видели его портреты в рубриках финансовых новостей. Они знали, что он богат, удачлив, привлекателен, а самое главное, холост, и разрядились в пух и прах. В кабинетах, через которые я шла, пахло так, как в парфюмерном отделе «Харродса». Все бумаги лежали в безукоризненном порядке. Я почувствовала несколько враждебных взглядов: зачем я тут появилась, украсть их лавры?
Зал заседания правления «Сифорд-Бреннан» с его сизо-серым ковром, стенами, обшитыми панелями, фамильными портретами, был само благочестие. Единственным человеком, который там уже находился, был Ксандр: он сидел полускрытый громадным полированным столом прямо под портретом моего отца. Они с отцом, со своими скучающими, красивыми, напряженными лицами, были так похожи! Ксандр жевал жвачку и рисовал в своем блокноте игрока в регби.
— Привет, ангел! — не очень внятно сказал он, когда я опустилась в кресло рядом с ним. — Приговоренное правление еще не собралось, они пока беседуют за дружеским ланчем. Здесь сейчас все — в состоянии невообразимого накала, даже курьеры сидят на транквилизаторах. Рики уже с утра взъелся на меня, изрыгая пламя по поводу моих расходов и необходимости следить за счетами. Я сказал, что с меня достаточно того, что я слежу за Памелой.
О, Господи! Я только сейчас поняла, что он под парами. Наверное, он и жвачку-то жует, чтобы заглушить запах виски.
— Что произошло после того, как ты ушел от меня? — спросила я.
— Я поужинал с одним другом чересчур хорошо. С этого все и началось.
— Ты ложился спать?
— Разумеется, не в собственную постель.
Он попытался опереться локтем о стол, но локоть соскользнул.
Дверь открылась, и вошла старшая секретарша мисс Биллингс. Она засуетилась, подвигая блокноты, поправляя карандаши. Сильный запах «Девонских фиалок» чуть не отравил нас.
— Вам бы надо получше отполировать поверхность стола, — укоризненно произнес Ксандр. — К тому же я удивлен, что вы не расстелили красный ковер и не пригласили оркестр исполнить песню «Страна моих отцов». Вы же знаете, что мистер Ллевелин привык к тому, чтобы его встречали по высшему разряду.
Мисс Биллингс неодобрительно щелкнула языком и стремительно удалилась. Через минуту она вернулась в сопровождении коммерческого директора Томми Ллойда.
— Вам не кажется, что надо поставить цветы в центре стола? — спросила она.
— Более уместен был бы пучок лука-порея, [5] — заметил Ксандр.
Томми Ллойд слегка улыбнулся. Он терпел Ксандра, но не любил его. Старый веллингтонец[6], со щеточкой седых усов, с такой прямой спиной, будто проглотил аршин, и манерой говорить четко, по-военному, он был следующим по иерархии после Массингэма. С приходом Гарэта он со своим носом в красных прожилках явно будет не у дел. За ним вошли отвечающий за производство Питер Хокинг, вселяющий столько же бодрости, как бутылка из-под тоника, и нервно стучащий своей вставной челюстью старый Гарри Сомервил. Хотя он был связал с компанией с шестнадцатилетнего возраста, до сих пор все к нему относились, как к мальчишке-посыльному.
Мало-помалу остальные места занимали руководители отделов с лицами, разгоряченными после обеда; они приветствовали меня далеко не с прежним энтузиазмом и совсем уж не так льстиво, как при моем отце.
Звучал бессвязный разговор о наших шансах выдержать испытание. Питер Хокинг надоедал Гарри Сомервилу с рецептом домашнего вина. Но в целом все были на удивление спокойны, посматривая на свои часы или на дверь.
— Когда все пропадает, Уэльс выручает, — сказал Ксандр. — Я чувствую себя так, как будто собираюсь преодолеть ниагарский водопад, сидя в бочке. У тебя нет сигареты? Мои кончились, кажется.
Я протянула ему сигарету, а открыв свою сумочку, воспользовалась возможностью попудрить нос и слегка подушиться. Моя рука так дрожала, что я плеснула слишком щедро. Запах «Мисс Диор» разлился по комнате, отвратительно смешавшись с запахом «Девонских фиалок».
— Не переживай, — сказал Ксандр. — Во всяком случае это заглушит запах запекшейся крови и разложившихся трупов.
Он был в странно приподнятом настроении. Новизна всегда импонировала ему. На его скулах выступили розовые пятна.
Ожидание становилось невыносимым. Воротнички рубашек вдруг стали всем тесны.
Мисс Биллингс, сидя во главе стола справа, постукивала по резинке, стягивающей листочки с ее свежими стенографическими записями. Когда зазвонил телефон, все подскочили.
Трубку взял Томми Ллойд.
— Они внизу? Хорошо. Несомненно, Рики их проводит. Мисс Биллингс, не будете ли вы так добры встретить их у лифта?
— Враг у ворот, — произнес Ксандр, продолжая рисовать в своем блокноте игроков в регби. — Варварские полчища наступают. Я полагаю, лучше всего нам не сопротивляться, а получить наслаждение.
В комнате раздался нервный смешок, который быстро стих, как только открылась дверь. Они вошли, словно великолепная четверка. Самодовольно улыбающийся с видом победителя Рики, Гарэт, а за ним огромный, широкоплечий, с фигурой борца человек в белом костюме. Шествие замыкала Аннабэл Смит. На ней был очень скромный черный костюм. Свои волосы, цвета конского каштана, она забрала в шиньон. Наступившая тишина была данью ее красоте. Я вдруг почувствовала себя в своем белом платье ужасно глупо, как впервые вышедшая в свет девушка, которую забыли под дождем.
Нетерпение и робость охватили меня, я даже не решалась взглянуть на Гарэта. На нем был светло- серый костюм и голубая рубашка с галстуком. Я никогда раньше не видела его одетым официально. Его крупное лицо, на котором почти не осталось следа от загара, выглядело озабоченным и усталым. Он даже не посмотрел в мою сторону.
Все сели, кроме Рики, который еще с минуту стоял, молча обводя взглядом присутствующих, словно собираясь открыть заседание парламента.
— Мне принести кофе сейчас? — суетливо спросила мисс Биллингс.
— Я не думаю, что это нужно, спасибо, — сказал он. — И не думаю, что ваше присутствие здесь необходимо, мисс Биллингс. Вести протокол будет миссис Смит.
С выражением яростного негодования, как кот, которого выкинули за дверь во время грозы, мисс Биллингс быстро удалилась. Я так и ждала, что она вот-вот появится, отчаянно мяукая, в окне.
Рики откашлялся.
— Господа, я хотел бы представить вам мистера Ллевелина, репутация которого вам безусловно известна. Он привел с собой свою «правую руку» — мистера Моргана, — огромный человек с фигурой борца кивнул нам всем, не улыбнувшись, — и своего очаровательного личного секретаря, миссис Смит, которой он во многом обязан своим успехом.
Миссис Смит одарила всех по очереди своей кошачьей улыбкой. Несколько лиц просветлело. Ножки миссис Смит гораздо больше способствовали бодрствованию во время заседаний, чем ноги мисс Биллингс.
— Хотя мистер Ллевелин только что, — продолжал Рики, — стал нашим новым, — он задумался, подыскивая нужное слово, — генеральным директором, у него, как вам известно, хватает других обязательств, так что мы не должны отнимать у него слишком много времени. Тем не менее, вот уже
