больше. Я сидела в зале. Я чувствовала, как эта ненависть обжигает меня! Почему он не мог сказать им всем, что эта девчонка тебе вовсе не нужна, потому что ты был со мной!
— Во-первых, потому, что я ему этого не сказал.
— Тебе было стыдно признаться, что ты занимался любовью с собственной женой?!
Брови Латура поползли вверх.
— Конечно же нет! Но если ты сама этого хочешь, я могу попросить его вызвать тебя как свидетеля. И ты сама расскажешь суду о том, что случилось перед тем, как я ушел.
— Зачем тебе вообще понадобилось туда идти?
— Хотел убедиться, что с девушкой все в порядке.
— Ты Эверту об этом говорил?
— Говорил.
— Тогда почему он не сказал об этом судье?
— Потому что это всего-навсего предварительное слушание. Джин Эверт решил, что будет лучше пока поберечь силы.
— Силы?!
— Ну, я имею в виду мою версию того, что случилось.
— То есть пусть пока думают что хотят? То же самое, что и все в городе?
— И что же думают в городе?
— Что ты и есть тот человек, который надругался над тремя девушками и которого так и не нашли после совершения преступления.
У Латура разом пропал аппетит.
— Где ты это услышала, Ольга?
— Джорджи сказал, а он сам узнал, когда был в баре.
— С него станется!
— Но ведь это не правда?
— Конечно нет.
— То есть тебе не за что краснеть? — продолжала допытываться Ольга.
— Нет.
— Тогда почему сам не скажешь им в лицо? Почему не кричишь об этом всем и каждому? Почему позволяешь всем продолжать думать то, что им вбивают в голову?
— Я так и сделал, заявил, что не виновен.
Ольга покачала головой:
— Это не одно и то же! Тот, кому нечего стыдиться, на весь мир кричит о том, что не виновен!
В том, что она говорила, была своя логика. И Латур готов был с этим согласиться.
— Может, я был не прав. Может, было бы лучше сразу объяснить, как все было на самом деле… Но ведь так мне посоветовал Джин.
Ольга озабоченно облизала губы.
— Он ведь твой друг, да?
— Близкий друг.
Она уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Вместо этого чисто по-женски вернулась к тому, что с самого начала не давало ей покоя.
— А те девушки, которых изнасиловали раньше?…
— И что же?
— Это ведь не ты?
— Нет.
— Ты клянешься?
— Клянусь.
Практичная как всегда, Ольга слегка пожала плечами:
— Конечно, к тому же, если бы тебе просто нужна была женщина, ты бы чаще спал со мной, ведь правда?
Оставалось надеяться, что дежурившему Де ла Ронде не придет в голову подслушивать. Смутившись, Латур хрустнул пальцами. Что ей ответить?! Что он слишком горд для того, чтобы ждать ее ласки, как милости? Что каждый раз, когда они были близки, он корчился потом от стыда, чувствуя ее презрение? Да разве могло быть по-другому? Что, кроме презрения, могла Ольга испытывать к мужу, грубо настаивавшему на своих супружеских правах даже после того, как все его обещания оказались фальшивыми?
— Это трудно объяснить, — с трудом пробормотал он.
— Но ведь так оно и должно быть. — Ольга понизила голос. — Или я чего-то не понимаю? Разве я когда-нибудь отказывала тебе?
— Нет.
— А прошлой ночью?
— Нет, — вынужден был признаться Латур. И сделал неуклюжую попытку объяснить, что он чувствовал. — Это было замечательно.
И вдруг увидел, как глаза Ольги заволокло слезами. Прозрачные капли повисли на ресницах и потекли по щекам.
— Так почему же ты мне об этом не сказал? Почему просто встал, оделся и ушел, а ведь была ночь? Джорджи сказал, что на это может быть только одна причина!
— И какая же?
— Что тебе просто на меня наплевать, что ты уже жалеешь, что женился на мне. Что ты попросту используешь меня, когда под рукой нет других женщин!
— Но это не так! — возмутился Латур. — У меня нет никого, кроме тебя!
— И я должна этому поверить?!
— Ты должна верить мне, милая, — тихо сказал он и замер, потрясенный, вдруг сообразив, что чуть ли не впервые за последние годы назвал ее так Она всегда была для него просто Ольгой. — Так оно и есть, любовь моя. Я…
Он протянул к ней руки, но она оттолкнула его. Вскочив, Ольга молча смотрела ему в глаза. Одно мгновение ему казалось, что сейчас она ударит его.
— Ну да, теперь я для тебя и милая и любимая! Долго же пришлось ждать, пока ты соберешься меня так назвать! И где, Господи ты Боже мой! В тюрьме! Перед судом за убийство и изнасилование!
— Говорю же тебе, я не убивал Лакосту! И жену его пальцем не тронул!
— А мне все равно, — выпалила Ольга. — Если хочешь знать, я вообще об этом не думаю. И мне нет дела до того, в чем тебя обвиняют. — Она уже почти кричала. — Я не могу забыть о том, что ты сделал со мной, с нами обоими!
Латур снова потянулся к ней, чтобы обнять, успокоить, и снова она отпрянула в сторону.
— Нет, — холодно процедила Ольга. — Прошу тебя, не дотрагивайся до меня! Может быть, верная и преданная жена и должна так поступать, но ведь я тоже человек! И имею право вести себя как нормальная женщина!
Она круто повернулась и вышла из камеры. Ее каблучки звонко простучали по коридору.
Латур провожал ее взглядом, пока она, не обернувшись, не исчезла за тяжелой металлической дверью, которую предупредительно распахнул перед ней Де ла Ронда. Потом устало присел на край кровати и невидящим взглядом уставился сквозь решетку.
Если он правильно угадал причину гнева и обиды жены, значит, он еще больший осел, чем покойный Лакоста, подумал Латур.
И что самое обидное — из-за его глупости они напрасно потеряли целых два года.
Глава 15
Солнце постепенно клонилось к закату, и по земле протянулись вечерние тени. Ольга не принесла ему поужинать, и Латуру пришлось довольствоваться тюремной баландой. Он с трудом прожевал жесткий, как подошва, кусок мяса, заедая его неизбежной безвкусной овсянкой. Потом заставил себя выпить жидкий, простывший кофе. Кусок не лез ему в горло, но он заставлял себя глотать, и не потому, что был голоден, а твердо намереваясь сохранить свои силы.
