Слова обоих звучали довольно сухо, но так много скрывалось за ними! Кэролайн почти физически ощущала настойчивость лорда Брекона, пытавшегося добиться от нее какого-то признания — хотя она и не могла понять какого. Она знала лишь, что между ними что-то происходит, настолько сильное, что слова имели мало значения: их взгляды встречались и дыхание ускорялось, и каждый чувствовал, что внутри его полыхает огонь, и по напряженности в воздухе знал, что подобный огонь горит и в другом. Внезапно Кэролайн испугалась. Она почувствовала смущение и страх — и в то же время какое-то странное ликование. Быстро поднявшись, она поспешила выйти из прохладной тени храма на залитую золотым солнцем траву.
— Мне кажется, милорд, — сказала она чуть слышно, — что уже почти тот час, когда просыпается ваши матушка, и я могу ей понадобиться. Мне нужно возвращаться домой.
Лорд Брекон не двинулся. Он посмотрел на Кэролайн и сказал очень тихо:
— Так вы хотите от меня убежать?
Кэролайн вздернула вверх подбородок, как будто ее оскорбили.
— Я никогда не бегу, милорд, но иногда благоразумие требует не подвергать себя опасности.
— Так вы считаете, что я опасен?
— Я этого не сказала, милорд.
Теперь Кэролайн уже готова была рассмеяться. Она стояла перед ним невообразимо очаровательная; солнечные лучи превратили ее кудри в золотой ореол, а ветер заставил мягкую материю платья обрисовать чудесные контуры ее груди и бедер.
Лорд Брекон вскочил.
— Да, вы правы. Это не я опасен, а вы.
Он подошел так близко, что почти касался ее. Они стояли так несколько секунд, его глаза пристально всматривались в ее лицо. Когда лорд Брекон заговорил, голос его слегка дрожал:
— Кто вы? Откуда вы появились? Почему вы здесь?
В его вопросе было что-то яростное, и все же Кэролайн чувствовала, что ей нет нужды отвечать. Не ее родословную жаждет услышать он из ее уст, а другие слова, гораздо более личные, слова, которые прозвучали бы так ясно, словно ее губы призваны были нарушить молчание, разделившее их.
Мгновение Кэролайн не могла ни двинуться, ни заговорить. Казалось, лорд Брекон притягивает ее к себе той силой, что сильнее объятий: она готова уже была вскрикнуть, нарушив очарование момента, как их прервал голос:
— И что так занимает вас двоих, молодые люди?
Он и она мгновенно обернулись, изумленные больше обычного, поскольку только мгновение назад жили в собственном мире, где не было места посторонним.
Перед ними стояла леди Августа. Ее красный парик прикрывала большая шляпа, увешанная перьями, ее клешневидная, усеянная кольцами рука лежала на трости. Она казалась фантастическим существом, а белая краска и яркие пятна румян на ее лице в ярком дневном свете выглядели комично.
— Добрый день, миледи, — сказала Кэролайн. Приседая в реверансе, она вдруг почувствовала непонятную вину.
— Вы удивлены» увидев здесь меня? — осведомилась леди Августа. — И не очень-то обрадованы, а? Ну, что же тут удивительного! Молодость стремится к молодости, так устроен свет.
— Я встретил мисс Фрай, когда она любовалась садами, — объяснил лорд Брекон довольно сухо.
— И остановились, чтобы полюбоваться ею, а? — засмеялась леди Августа. — И совершенно правильно, мой мальчик, когда я была молода и весела, я искала того же. Говорят, что сейчас девушки стали чопорными, — но я этому не верю. Женщины меняют платья в соответствии с модой, но их чувства и их тела под всеми этими рюшечками и оборочками остаются прежними, уверяю вас.
Кэролайн показалось, что старая леди смотрит на племянника враждебно, а в каркающем голосе старухи было что-то коварное и мерзкое. Внезапно она почувствовала себя словно запятнанной.
— Если ваша светлость меня извинит, — сказала она негромко, — я вернусь в дом. Леди Брекон, возможно, нужны мои услуги.
— Я вас, конечно, извиню, — ответила леди Августа, — и его светлость тоже, хотя уверена, что ему не хочется вас отпускать. Послушайте моего совета, мисс Фрай, избегайте тех домов, где вашим нанимателем будет холостяк. Они опасны для таких хорошеньких девушек, как вы, и хотя любят они с большим шиком, это редко бывает всерьез.
— Тетя Августа! — сердито запротестовал лорд Брекон, а Кэролайн, покраснев от унижения, повернулась и быстро побежала к дому.
Лорд Брекон проводил ее взглядом, потом сжал губы, и глаза его потемнели от гнева. Он нагнулся за своей шляпой и хлыстом, а леди Августа протянула к нему руку:
— Подайте мне руку, Вэйн, и нечего испепелять меня гневным взором. Я больше не боюсь страстей. С моей стороны разумно предупредить девчушку. Она прехорошенькая, не буду отрицать, и, если я хоть немного разбираюсь в представительницах моего пола, ее сердечко начинает колотиться всякий раз, когда она видит ваше интересное лицо. Но что в том толку? Она всего-навсего компаньонка, Вэйн, и вам следует помнить о своем положении в обществе.
— Вряд ли я его когда-нибудь забуду, тетя Августа, — с горечью сказал лорд Брекон.
— Нет, конечно, но женщины принимают такие вещи близко к сердцу. Будьте разумным, мой мальчик, чтобы потом не раскаиваться.
Некоторое время лорд Брекон молчал. Рука об руку они очень медленно шли по ровной травянистой дорожке. Перед ними высился замок: казалось, его огромные каменные башни каким-то образом поглощают солнечный свет и остаются мрачными и темными даже в такой яркий день.
Лорд Брекон взглянул на замок, и его лицо стало непроницаемым. Только когда они подошли к двери, ведущей в замок со стороны сада, он снова заговорил:
— Как вы сказали, моя дорогая тетя, — заметил он негромко, — я буду… разумным.
В убежище своей спальни Кэролайн молча стояла у зеркала, глядя на свое отражение. Ее щеки горели, губы чуть надулись, и в глазах вспыхивал протест каждый раз, когда она вспоминала о намеках леди Августы.
Но ее сердце продолжало взволнованно биться, исполненное чувств, которые пробудил в ней лорд Брекон. Никогда еще она не чувствовала ничего подобного.
Медленно она поднесла руки к пылающим щекам.
Потом внезапно опустилась на табуретку перед туалетным столиком и закрыла лицо руками. Что с ней происходит? Никогда еще она не испытывала подобного: она возбуждена, разгорячена, взволнована, и чувства сменяются одно за другим в бесконечном калейдоскопе эмоций. Все ее существо стремится к какой- то цели, неясной, неосознанной, которую она не решилась бы назвать.
Она долго сидела, закрыв лицо, забыв обо всем, кроме серо-стальных глаз, глядевших в ее глаза, твердо очерченных губ, произносивших необычайно важные слова, и лица, которое, казалось, навсегда запечатлелось в ее памяти.
Размышления Кэролайн прервала Мария, которая вошла в комнату с кружевами и носовыми платками, которые уносила погладить.
— Ох, прошу меня извинить, миледи! — воскликнула она. — Я не думала, что вы здесь.
— Я только что вернулась из дома священника, — сказала Кэролайн, чуть отступая от истины. — Я заходила узнать, нет ли мне писем. Было письмо от миссис Эджмонт: она говорит, что у нее нет новостей и в Мэндрейке все в порядке.
Мария вздохнула:
— Кажется, со времени нашего отъезда прошел целый век. Когда мы сможем вернуться?
— Не знаю, Мария, и ничего не могу сказать. Мы еще не сделали того, ради чего приехали сюда.
— Спасти его светлость? — спросила Мария. — Иногда мне начинает казаться, миледи, что вы ошиблись.
— Ты ничего не слышала о Джервисе Уорлингеме?
— Ничего полезного, ваша светлость. Но могу сказать, что днем за едой я сидела рядом с другой горничной. Она глупая девушка, но служит в доме последние пять лет. «Мистер Уорлингем приятный? — спрашиваю я ее. — Я слышала, он красивый джентльмен». Она захихикала: «В замке одна так думает», —
