отцу и услышать его спокойный, серьезный голос, дающий ей совет. Но они были далеко, и ей не с кем было посоветоваться.
Она с тревогой ожидала письма кузины Дебби. По ее расчетам, оно должно было прийти сегодня. Можно было предположить, насколько поступок Кэролайн в отсутствие родителей должен был поразить и взволновать миссис Эджмонт. Но что же еще ей оставалось делать, как не выйти за Вэйна? Правда, он сделал ей предложение в приступе неукротимого гнева, но лучше уж было выйти за него так, чем не выходить вовсе. Даже сейчас Кэролайн ни о чем не сожалела. Лучше все-таки быть его женой, несмотря на все его ужасные тайны, потому что, узнав его поцелуи и его объятия, она поняла, что никогда не сможет полюбить другого.
С самой первой их встречи они были предназначены судьбой друг для друга. Вспоминая странные обстоятельства их знакомства, Кэролайн нашла, что пути господни и впрямь неисповедимы и что хотя смертным и не дано этого постичь, но все в этом мире совершается по заранее предначертанному плану.
Кэролайн молилась, закрыв лицо руками, когда вернулась Мария с подносом. На нем на серебряных блюдах была яичница с беконом, холодное мясо, отменная семга, золотистое масло и знаменитый мед с местной фермы, славившийся особым вкусом. Мария принесла еще и блюдо клубники и сливки к ней.
— Спасибо, Мария, — сказала Кэролайн, когда, и поставила поднос около нее.
— Мисс Хэрриет Уонтедж ожидает внизу, миледи, — сказала Мария. — Она очень желает видеть вашу светлость. Я сказала, что спрошу, примете ли вы ее.
— Хэрриет? Так рано! — воскликнула Кэролайн.
— Сейчас уже почти одиннадцать.
— Какой позор! — улыбнулась Кэролайн. — Хэрриет подумает, что я — лондонская бездельница, которая не поднимается раньше полудня. Мне придется объяснить ей, что это для меня исключение, а вовсе не правило.
— Какое имеет значение, что подумает мисс Уонтедж, ваша светлость! — презрительно сказала Мария. — В конце концов, она всего лишь дочка викария.
Кэролайн засмеялась:
— Мария, ты так высоко ценишь титулы и звания?
— Да, миледи, — охотно согласилась Мария. — Так я скажу лакею, чтобы он проводил мисс Уонтедж наверх.
Кэролайн наслаждалась свежей клубникой, когда доложили о приходе Хэрриет. Она встала ей навстречу.
— Хэрриет, мне ужасно стыдно, что в такой час я еще не одета как следует, но вчера ночью я настолько измучилась, что Мария напоила меня опием и я только что проснулась.
— Прости, что я тебя побеспокоила, — сказала Хэрриет, — но мне было необходимо увидеть тебя, чтобы попросить помощи и совета.
— Так садись и рассказывай мне все. Мария принесет тебе чашку шоколада.
— Нет, нет, пожалуйста, не беспокойся. Мне ничего не нужно. Я думаю, я вообще никогда ничего не смогу больше съесть. Я в таком волнении, что просто не знаю, что делать.
Кэролайн смотрела на нее смеющимися глазами.
— Осмелюсь предположить, что ты влюблена!
Горячий румянец залил худенькие щеки Хэрриет.
— О Кэролайн, это так заметно?
— Разумеется, потому что такой хорошенькой я тебя еще не видела.
Хэрриет покраснела еще больше.
— Никогда не думала, что услышу, как меня называют хорошенькой, — сказала она смиренно. — Но, Кэролайн… он так считает.
— Он — это, конечно, мистер Стрэттон? — предположила Кэролайн.
Хэрриет кивнула.
— И он… он сделал тебе предложение? — спросила Кэролайн.
Хэрриет снова кивнула, словно у нее не было сил вымолвить ни слова.
— Это просто изумительно! И ты, конечно, дала согласие?
Хэрриет в ответ только стиснула руки.
— Просто не знаю, что сказать. Я люблю его и уважаю, но… но он хочет, чтобы я бежала с ним, а я… Кэролайн, как я могу обмануть папеньку?
Кэролайн со вздохом оттолкнула от себя поднос.
— Расскажи мне все с самого начала, — потребовала она.
Хэрриет, вне себя от возбуждения, охотно приступила к рассказу:
— В ночь твоей свадьбы, я не помню, как это вышло, но мы гуляли с мистером Стрэттоном в саду. Он заговорил со мной о папеньке, и я объяснила ему, стараясь, как только могла, оправдать папеньку, что он отказал ему от дома, потому что узнал, что он беден:
«Вы не должны судить его строго, — сказала я, — но, поскольку сами мы живем в очень стесненных обстоятельствах, папа питает непреодолимое отвращение к бедности и терпеть не может, когда ему об этом напоминают». Мистер Стрэттон — он говорит, чтобы я его теперь называла Томас, — спросил: «А вы что думаете по этому поводу, мисс Уонтедж?» Я ему правдиво ответила, что, всю жизнь проведя в бедности, я другой жизни не знаю и что мы, слабые женщины, редко боимся того, что нам хорошо известно, как бы это ни было неприятно. И тогда он сказал: «А если бы вы полюбили кого-нибудь, мисс Уонтедж, и он оказался бедняком?»
А я ему ответила с достоинством: «Если бы я кого-нибудь полюбила, мистер Стрэттон, для меня бы не имело никакого значения, король он или нищий. Я бы любила его ради него самого и горда была бы, прислуживая ему во всем, хоть мыть полы или готовить». И тогда, Кэролайн… я просто не знаю, как тебе сказать…
Хэрриет остановилась, чтобы перевести дух, глаза ее сияли.
— Ну же, продолжай, — торопила ее Кэролайн. — Это самая занимательная история, какую я когда- нибудь слышала.
— И тогда, — продолжала Хэрриет, — он повернулся ко мне, взял меня за руку и сказал: «Мисс Уонтедж, смогли бы вы полюбить меня ради меня самого?» И тут, Кэролайн, сердце у меня замерло, и я чуть не упала без чувств к его ногам.
— Но ты не упала, — усмехнулась Кэролайн, — а что же ты сделала?
Хэрриет снова покраснела и опустила глаза.
— Я сказала — это, наверное, было слишком смело для девушки? — я сказала: «Я люблю вас, сэр, и неважно, что вы нищий, потому что для меня вы всегда будете королем».
— Браво, Хэрриет, а потом что?
— Я была настолько ошеломлена своей смелостью, что, кажется, позволила ему поцеловать себя. Кэролайн, мне даже подумать об этом стыдно!
— У тебя, однако, куда больше здравого смысла, чем я думала. Ну, дальше, Хэрриет, дальше!
— Потом я вспомнила о папеньке, и когда мистер Стрэттон, я хочу сказать… Томас… сказал, что завтра явится к нему просить моей руки, я в ужасе стала умолять его не делать этого, потому что, ты ведь знаешь, Кэролайн, папа бы его выгнал. Я объяснила все это Томасу и добавила, что, если папа всерьез на меня рассердится, он отправит меня к своей сестре, тете Роксане, в Рэмсгейт. Она такая же злющая, как и он, и тогда уже мне никогда не видеть больше Томаса.
— А что сказал на это мистер Стрэттон? — спросила Кэролайн.
— Он сказал: раз так, то остается одно — бежать в Гретна-Трин.
— И ты согласилась?
— За этим-то я к тебе не пришла. Кэролайн, что мне делать? Что мне делать?
— О чем тут думать? Разумеется, бежать с ним в Гретна-Трин.
— Но папа, он убьет меня, если поймает.
— Не поймает, — успокоила ее Кэролайн. — Я думаю, в этом ты можешь спокойно положиться на мистера Стрэттона. Тебе следует все предоставить ему, а самой только встретить его в назначенное
