отвергла его племянника и которую он теперь уже не мог взять с собой в Канди.
«Видимо, она была очень хорошенькой!»— решила Доминика. Ей бы хотелось взглянуть на ту юную леди, чтобы иметь представление, на кого ей нужно быть похожей. Но она тут же решила, что будет ошибкой пытаться походить на другую женщину, которая к тому же не сдержала данного слова и предала не только Джеральда Уоррена, но и его дядю.
Этим она может вызвать недовольство лорда Хокстона, который решит, что она так же легкомысленна и на нее нельзя положиться.
«Я буду сама собой, — решила она, — я дочь своей матери, а мама всегда говорила, что каждая из нас имеет свой характер и свою индивидуальность. Я попытаюсь выглядеть как можно лучше, но я не стану стараться быть похожей на кого-либо».
В подвенечном платье она медленно вошла в гостиную, и казалось, будто она ступила со страниц волшебной сказки.
Лорд Хокстон долго смотрел на нее.
— Это платье будто бы создано для вас! — наконец произнес он.
— Милорду нравится? — поинтересовалась мадам Фернандо.
— Я беру его и все остальное тоже!
— Благодарю вас, милорд! Благодарю вас! — Мадам Фернандо отвернулась, чтобы дать соответствующие указания, а Доминика воспользовалась этим моментом и тихо спросила у лорда Хокстона:
— Вы уверены, что хотите купить это платье? Вам не кажется, что это дурной знак… заранее предполагать, что ваш племянник захочет жениться на мне?
— Я не верю, что найдется хотя бы один молодой человек, который, увидев вас сейчас, с восторгом не согласился бы взять вас в жены, — ответил он. — Взгляните в зеркало, Доминика. Вы сами увидите, как вы прелестны и обворожительны.
Она слабо улыбнулась, но тревога не исчезла из ее глаз.
— Сегодня вы достаточно потрудились, — сказал лорд Хокстон. — Наденьте одно из ваших новых платьев, и я отвезу вас на ленч в отель Галфейс.
Доминика взглянула на него с удивлением, но когда она объяснила мадам Фернандо, куда она собирается поехать, та одела ее в простое, но тоже очаровательное платье из цветного муслина, украшенное розовыми лентами.
Ко всем платьям прилагались туфли, перчатки и ридикюли. Напоследок мадам надела на нее небольшую шляпку, отделанную венком из шелковых розовых бутонов и завязывающуюся под подбородком такими же лентами.
— Вы хотите, чтобы я выбросила то платье, в котором вы приехали? — спросила мадам Фернандо.
У Доминики вырвалось восклицание ужаса:
— Что вы, нет, конечно! Оно еще совершенно целое, а у меня пять младших сестер!
— Несомненно, в будущем вы будете отдавать им более красивые платья, — улыбнулась мадам Фернандо.
— Я уже думала об этом, — ответила Доминика, — но пока… — Она замолчала. Она не могла объяснить мадам Фернандо, что ее отец пришел бы в ужас от того туалета, который сейчас на ней, Доминика уже заранее беспокоилась, как бы ей незаметно пробраться к себе в комнату по возвращении и, прежде чем он увидит ее, переодеться в одно из своих стареньких платьев.
Он так часто осуждал тех представительниц своей паствы, которые питали слабость к экстравагантным туалетам. Он считал легкомыслие страшным грехом и был уверен, что красивая одежда развращает тех, кто ее носит.
— Пожалуйста, упакуйте ту одежду, в которой я приехала сюда, — сказала Доминика, — и я заберу ее с собой.
— Те платья, которые, уже готовы, пришлют к вам домой сегодня вечером, мадемуазель, — сказала мадам Фернандо. — Остальные мы станем доставлять по мере того, как они будут готовы. А после четверга мы будем отправлять ваши туалеты поездом прямо в Канди. Я обговорю это с милордом.
Когда Доминика вышла из примерочной, она увидела, что лорд Хокстон выписывает чек. Она знала, что сумма должна была быть огромной, и чувствовала себя виноватой, оттого что столько денег было израсходовано только на ее платья, когда с их помощью можно было бы накормить многих голодных.
Но в то же время она не могла не испытывать приятного возбуждения от того, как она теперь выглядела, и от обилия роскошных нарядов, — она даже не все их запомнила.
Она подошла к лорду Хокстону в тот момент, когда он протягивал чек мадам Фернандо. Он, улыбнулся Доминике и вдруг заметил немую мольбу в ее взгляде.
— В чем дело? — спросил он.
— Я хочу кое о чем попросить вас, — сказала Доминика. Вы, конечно, вправе отказаться, но я не могу промолчать.
— Я вас слушаю, — тихо произнес он. Она отвела его в сторону, чтобы мадам Фернандо не могла услышать, о чем они будут говорить.
— Вы мне купили столько прекрасных платьев — «гораздо больше, чем я могла представить себе даже в мечтах, — сказала она. — Но… не позволите ли вы мне вернуть одно из них назад и взамен купить новые шляпки для моих сестер? Мы всегда ходим в черных с тех пор, как умерла мама, и девочкам придется носить их еще много лет! Мы уже ненавидим этот цвет!
Ее голос прервался от волнения, но взглядом она пыталась заставить его понять.
— Всего лишь одним платьем меньше? — взмолилась она. — Вам это ничего не будет стоить!
Лорд Хокстон улыбнулся ей, а затем повернулся к мадам Фернандо.
— Мадам, — сказал он. — У меня для вас есть еще один заказ.
— Ну конечно, милорд, — улыбнулась она.
— У мисс Рэдфорд, — медленно произнес он, — есть пять сестер самого разного возраста. Я хочу, чтобы вы сшили для каждой из них обычное воскресное платье, примерно такое, какое сейчас на Доминике. К ним понадобятся шляпки, и все платья должны быть непохожими друг на друга и соответствовать их возрасту и индивидуальности. Я думаю, будет лучше всего, если сегодня вечером вы пошлете кого-нибудь в дом викария, чтобы снять мерки.
— С огромным удовольствием, милорд! — довольным тоном ответила мадам Фернандо.
Она проводила лорда Хокстона и Доминику до дверей, рассыпаясь в изъявлениях благодарности.
Когда наконец коляска тронулась с места, Доминика повернулась к лорду Хокстону.
— Я не могла представить, чтобы кто-нибудь мог быть таким добрым и чудесным! — воскликнула она. — Я так благодарна вам, милорд! От всего сердца!
— Мне это доставило удовольствие, — ответил он и к собственному удивлению понял, что так оно и было.
Глава 4
Поезд проносился с огромной скоростью мимо рисовых полей и болот. Доминика смотрела в окно, думая, что с того момента, как лорд Хокстон появился в ее жизни, все происходящее утратило реальность, все словно происходило с ней во сне.
До самого последнего момента она никак не могла поверить, что действительно навсегда покидает отчий дом и расстается с сестрами, которые были в таком восторге от новых платьев и шляпок, сшитых мадам Фернандо по заказу лорда Хокстона, что это даже затмило горечь разлуки с Доминикой.
Когда она впервые сообщила им о том, что он заказал для них новые платья, они никак не могли поверить в это.
— А папа позволит нам носить их? — наконец спросила Фейт. — Что он скажет, когда увидит нас в таких шикарных туалетах?
— Он скажет, — отозвалась Черити, прекрасно имитируя голос и интонации викария:» Женское тщеславие и страсть к пышным одеяниям — суть мерзость и грех перед лицом Всевышнего!«
— Я уверена, что он заставит нас и дальше носить старые платья и эти отвратительные, гадкие шляпы! — в отчаянии проговорила Фейт.
— По дороге домой я думала об этом, — сказала Доминика. Может быть, это дурно, но я знаю, что
