— Да, конечно. Она была очень хороша собой. Из Шотландии, как вы знаете, племянница герцога Арджилского. Все, кто был с ней знаком, уважали и любили ее.
— Герцог Арджилский… — вслух размышлял маркиз. — Это интересно.
— Вы знакомы с его сиятельством, милорд?
— Мы пару раз встречались с ним во время редких приездов герцога в Лондон.
Он глубоко задумался на несколько секунд, потом сказал:
— Я очень прошу вас, Бесси, еще раз передать мою мольбу. Вы уже пятый раз закрываете передо мной дверь. Поднимитесь сейчас наверх и попросите мисс Сильвину уделить мне всего пять минут. Я ее дольше не задержу. Скажите ей, что я даю клятву уйти из дома, как только она меня попросит об этом. Я должен с ней поговорить.
— Спрошу ее, милорд, — неохотно согласилась Бесси, — мне самой хотелось бы, чтобы мисс Сильвина согласилась на вашу просьбу. Но извините меня, ваша светлость: я не выполнила бы своего долга, если бы оставила вас здесь, пока поднимаюсь по лестнице.
— Значит, вы должны выполнить свой долг, — спокойно ответил маркиз.
Он остался дожидаться за порогом — красивый, элегантный мужчина, притягивающий взгляды прохожих; но сам Алтон этих взглядов не замечал, настолько был поглощен своими мыслями.
Когда дверь снова открылась, маркиз на лице Бесси прочитал свой приговор.
— Мне, право, жаль, милорд.
— Что она сказала? — спросил маркиз. — Передайте мне в точности ее слова.
— Мисс Сильвина сказала, милорд, — печально ответила Бесси, — что ей нечего сказать маркизу Алтону — ни сейчас, ни в будущем.
По дороге обратно в министерство маркиз не знал, был ли он когда-нибудь еще столь же несчастен; никогда еще он не встречал столь непреодолимого препятствия, особенно в том, что касалось женщин.
Единственной возможной надеждой было бы заручиться поддержкой Клайда Блейна, но маркизу это претило, так как он понимал, что окажется в весьма двусмысленном положении. В самом деле, как он мог сказать молодому человеку:
» Я хотел бы ухаживать за вашей сестрой, хотя мне и известно, что она обещала руку другому?«
Нет, это, конечно, было немыслимо. Но теперь, когда и Бесси не смогла помочь ему, к кому он мог обратиться?
Маркиз встал из-за стола и подошел к окну.
Ему видны были деревья Сент-Джеймс парка, гнувшиеся на ветру. Он вспомнил, как Сильвина подняла к нему лицо, освещенное луной. Она была так хороша, что дух захватывало — и в глазах ее было беспокойство, когда она спросила его о награде, которая была на его вечернем фраке.
Почему в эту минуту он не был с ней откровенен? Почему не сказал ей, кто он? Он знал ответ: потому что боялся потерять ее!
Он помнил, как Сильвина отказывалась подойти к Алтон-Парку. Невозможно было забыть, как она спросила, не принадлежит ли пугающему ее маркизу угощение, ожидавшее их в греческом храме.
» Старый и страшный»— так она представляла себе маркиза Юстина Алтона. Он видел, как потемнели ее зеленые глаза, как в необъяснимом страхе задрожали губы при одной только мысли о встрече с маркизом…
Почему она боялась его? Что это значило? Где можно было искать разгадку этого запутанного дела?
Он вспомнил, как говорил Сильвине, что умеет решать сложные проблемы, но эта казалась неразрешимой. Как мог он, никогда не знавший поражения, потерпеть его от этой маленькой, неизвестной в обществе девушки?
Может быть, это было абсурдным, но маркизу подумалось, что именно чистота Сильвины, не замутненная светскими условностями, делала ее противницей более серьезной, чем была бы искушенная во всех уловках женщина.
— Я должен найти зацепку, — вслух проговорил маркиз и вздрогнул, когда голос у двери произнес:
— Я извиняюсь, милорд, что не был рядам с вами. Я не знал, что вы вернулись.
— Ничего, Лоусон, входите, — ответил маркиз.
— Вы чем-то обеспокоены, милорд?
— Да, это так, — мрачно подтвердил тот. Мистер Лоусон мгновение помедлил, как будто ожидая, что маркиз доверится ему, но тот молчал. Тогда секретарь сказал:
— Мне не хотелось беспокоить вашу светлость, но граф Арман де Вальен явился за ответом, надеясь узнать о положительном решении относительно своей просьбы.
— Черт бы побрал этого типа! Когда он наконец оставит меня в покое?!!
— Мне сказать ему, чтобы он ушел, милорд?
— Нет, подождите минуту, — ответил маркиз. — У меня есть идея!
Любой человек, знавший его, понял бы по его лицу, что он сейчас в самом своем опасном настроении.
Маркиз обладал уверенностью в себе и внутренней силой, которые помогали ему, когда, казалось бы, все было потеряно. Вот и сейчас из пепла отчаяния родился новый огонь.
Сильвина назвала его упорным! Он покажет ей, что хотя бы этим качеством он обладает вполне.
Только что, словно сама мысль о Сильвине обладала какими-то магическими свойствами, у него в голове сложился план.
Алтон порой обладал прямо-таки сверхъестественной проницательностью, и это качество сделало его блестящим командиром во время боевых действий. Когда поражение представлялось неизбежным, когда, казалось, не было ни малейшего шанса достичь цели, внезапно маркиз принимал какое-то неожиданное и на первый взгляд парадоксальное решение. Он настолько ясно видел, что следует делать находившимся под его командованием войскам, словно перед ним лежала карта с диспозицией. И поскольку маркиз был отчасти убежден, что это вдохновение дается ему свыше, он всегда готов был действовать в соответствии с ним.
— Пока не отсылайте графа, мистер Лоусон, — распорядился он сейчас. — Пусть поскучает в передней, ему это не повредит. Найдите помощника министра иностранных дел. Попросите мистера Каддингтона, если он не занят, чтобы он любезно уделил мне несколько минут своего времени.
— Хорошо, милорд.
Маркиз сидел за столом, сосредоточив свои мысли на Каддингтоне. На прошлой неделе он долго наводил о нем справки, но узнал очень мало.
Человек этот был очень богат и считался весьма способным; все были в этом единодушны.
Но никто, как отметил маркиз, не смог назвать мистера Каддингтона своим другом или даже просто тепло отозваться о нем, если речь не шла о его деловых качествах. Оказалось, что мало кто более или менее хорошо его знает, да и те были людьми, чье положение в обществе было ниже, чем положение Каддингтона.
Маркиз также узнал, что помощник министра — завсегдатай домов терпимости, причем главным образом тех, что предназначены для клиентов с не вполне обычными вкусами в сексе.
— У него не слишком хорошая репутация в том, что касается женщин, — объяснил какой-то пожилой мужчина, которого расспрашивал маркиз.
По всей справедливости маркиз должен был бы признаться, что и о нем самом тоже можно было сказать нечто подобное. В то же время женщин, которым он посвящал часы досуга, Юстин Алтон находил отнюдь не в борделях, и ему не было нужды платить за их ласки.
Итак: маркиз не смог почти ничего узнать о мистере Каддингтоне. А в том, что он узнал, единственным существенным обстоятельством было то, что Каддингтон был на редкость умен. Он владел несколькими языками, окончил Оксфорд в числе лучших, и можно было не сомневаться, что если бы лорд Хоксбери завтра вышел в отставку, помощник министра занял бы его место, но до сих пор маркиз просто не думал о существовании мистера Каддингтона, а неделю назад он бы просто не узнал его в лицо за стенами министерства иностранных дел.
Маркиз все еще продолжал размышлять о помощнике министра, когда дверь распахнулась и мистер
