— Если вы дадите мне слово, что я не злоупотребляю вашей добротой, сэр, — проговорила она с достоинством, в котором было что-то детское, — тогда я сделаю, как вы предложили.
Маркиз показал ей упавшее дерево, о котором говорил. Оно лежало здесь уже много лет, увитое плющом. Юстин Алтон помнил, как сидел на нем еще мальчишкой, когда убегал от гувернеров и прятался в лесу, вместо того, чтобы корпеть над учебниками.
— Я постараюсь вернуться как можно скорее, — пообещал он.
С доверчивым выражением на лице она сказала:
— Я буду ждать и думать, как мне повезло, что я встретила вас, сэр Юстин, когда я так нуждалась в вашей помощи.
Маркиз быстро зашагал прочь. Собака спокойно лежала у него на руках и только изредка повизгивала, когда усиливалась боль в поврежденной лапе.
Прошло почти три четверти часа, прежде чем маркиз вернулся. Направляясь к упавшему дереву, он почти сомневался, что лесная девушка все еще ждет его там.
Может, все это ему приснилось? Если бы не пятнышко крови на манжете его нового сюртука из рубчатой ткани, он был бы готов поверить, что это так.
Почти бесшумно двигаясь между деревьями, он увидел ее.
Сильвина сидела, глядя в глубь леса. Ее лицо было повернуто к нему в профиль: прямой носик четко вырисовывался на фоне стволов, глаза были широко распахнуты, а губы полуоткрыты, как будто она испытывала восторг от того, что находится одна в лесу, став его частью.
Глядя на нее, маркиз понял, какая она миниатюрная. Когда она шла рядом с ним, ее шляпка приходилась на уровне его сердца.
Она чуть шевельнула руками, и ему пришло в голову, что ее нежные худенькие пальчики изящны, как полет ласточки.
Сильвина словно почувствовала на себе его взгляд: она повернулась к маркизу, и тот увидел, что ее глаза засияли так, словно в их глубине таился солнечный свет.
— Вы вернулись!
Сильвина поспешно соскользнула с дерева и подбежала к нему. Только тут она поняла, что маркиз один.
— Колумб! — вскрикнула она. — Что с ним?
— Все в порядке, — успокаивающе сказал маркиз. — Человек, к которому я его отнес, сказал, что на лапке порваны мускулы, но кость, кажется, не сломана. Он перевязал ему раны и дал какое-то снадобье, чтобы уменьшить боль, которую собака, наверное, чувствует. Поэтому он хотел, чтобы Колумб около часа спокойно полежал. После этого вы сможете взять его домой.
— Он поправится, правда? — спросила Сильвина.
— Гарантирую вам, ничего серьезного нет. Колумбу повезло. Капкан мог бы его сильно покалечить. А так через две-три недели он будет в полном порядке.
— Это просто чудо! — воскликнула она. — Как мне благодарить вас за вашу доброту?
— Вы можете отблагодарить меня, разрешив занимать вас, пока Колумб отдыхает. Если хотите, я покажу вам озерцо в глубине леса, где по вечерам пьют воду олени и где, я уверен, Пан играет на своей свирели для тех, кто может услышать его музыку.
Сильвина сжала руки.
— Ах, вы правда можете меня туда взять? Как это будет чудесно! А вы когда-нибудь слышали, как Пан играет на своей свирели? Я давно мечтаю об этом — но, наверное, больше всего мне хочется услышать пение синей птицы.
— Синей птицы! — изумленно повторил маркиз.
— Да. Мама рассказывала мне, что когда люди по-настоящему счастливы, боги посылают им синюю птицу с песней радости, чтобы она поведала им о небесных вещах, недоступных словам смертных людей. Песня синей птицы — это песня только для истинно влюбленных.
— И вы думаете, мы могли бы ее сегодня услышать?
Сильвина смущенно покраснела.
— Нет, конечно, я не это имела в виду, — ответила она. — Я хотела только рассказать вам о том, что, по-моему, должно быть чудесным и незабываемым моментом в жизни человека. И сейчас вы заставили меня почувствовать, что я сказала что-то неуместное. Похоже, я теперь все время это делаю.
— Это не было неуместным, — быстро возразил маркиз. — Я просто хотел подразнить вас. Вы не любите, когда вас дразнят?
— Очень не люблю. Мой брат часто это делает. Видите ли, за эти годы я столько времени была одна, что у меня появилась привычка говорить, не думая, первое, что придет в голову. Я знаю, что это не принято и очень глупо, потому что люди все время понимают меня не правильно, и тогда мне бывает стыдно.
— А я очень рад встретить человека, который ведет себя совершенно естественно и говорит то, что считает нужным, а не то, что, по мнению других, следует сказать.
— Мне хотелось бы вам верить, — ответила Сильвина, — но мистер Ка… — она оборвала себя. — Не… некоторые люди говорят, что мне следует обуздывать себя и стараться походить на светскую даму. Но я ненавижу свет, я не хочу быть светской дамой! Я не хочу иметь дела со светским обществом!
Она говорил с таким жаром, что голосок ее звенел и, казалось, эхом отдавался в чаще.
— Вы имели бы большой успех в свете, — сказал маркиз. — Вы прекрасны, а свет любит прекрасных женщин.
— Вы снова меня дразните, — с горечью заявила Сильвина. — Вы прекрасно знаете, что я некрасивая, и сами видите, как я немодно одета. Я сама сшила это платье, и когда смотрю на лондонских дам, то не сомневаюсь, что они, презирая, засмеяли бы меня, окажись я среди них в таком виде. К тому же я не имею желания ходить на приемы или одеваться так, как… хотели бы некоторые.
Ее слова звучали так горько, что маркиз удивился.
— Почему кому-то надо, чтобы вы делали то, что вам не хочется? — спросил он.
Наступило молчание. Потом она проговорила:
— Мы решили, что сегодня забудем… все неприятные и пугающие вещи и… будем думать только о лесе.
— Так мы решили, — улыбнулся маркиз.
— Так давайте так и сделаем! — взмолилась Сильвина. — Ну, пожалуйста, сэр Юстин, давайте хоть ненадолго забудем, что нам придется вернуться обратно. Давайте притворимся, будто за пределами леса нет ничего и мы можем остаться здесь навсегда!
— Навсегда? — повторил маркиз, поднимая брови.
— Навсегда! — почти страстно повторила Сильвина. — Если бы только я могла улечься на мох под деревьями и никогда не уходить отсюда! Если бы время для меня пролетело побыстрее, и я могла бы очнуться старой и седой, я была бы так довольна!
— Но должен же быть какой-то менее радикальный способ разрешить ваши затруднения, — негромко подсказал маркиз.
Она покачала головой.
— Другого способа нет!
— Временами мы все чувствуем себя, как попавший в капкан Колумб, но неизменно, — если приложим все наши силы, — находим выход, — сказал маркиз, а сам подумал: а действительно ли это так?
— Нет, — безнадежно ответила Сильвина, — у меня — выхода нет.
— Откуда вы знаете?
— Я все думала и думала, — просто сказала она, — но не нашла его.
— Так, может, вы разрешите мне подумать за вас? — предложил маркиз. — Я считаюсь мастером по решению головоломок.
Сильвина подняла к нему лицо, и он подумал, что милее девушки еще не встречал. Одарив его улыбкой, какой взрослые улыбаются умному ребенку, она ответила бесконечно печальным голосом:
— Я была бы рада позволить вам попытаться решить мою головоломку, сэр Юстин, но ее секрет принадлежит не мне одной. Так что мне остается только стараться самой найти решение — но, к сожалению, его нет.
