тоном:
– Я тебе желаю только добра. И не позволю тебе разрушать свою жизнь под влиянием минутного каприза или из чувства противоречия. Майкл любит тебя. Сегодня утром он позвонил мне и сказал, что ты вернула ему кольцо. Он вне себя от горя.
– Швырнула, а не вернула, – поправила Силоу. – А он объяснил тебе причину?
– Как я понял, в этом есть и моя вина, – смущенно признался Сэм. – Я тебя слишком торопил, и вчера ты была в невменяемом состоянии.
Силоу коротко рассмеялась.
– Как все просто! Я невменяема, ты виноват… Папа! Прошу тебя! Обещай, что поверишь мне! Тогда я расскажу тебе, что случилось на самом деле.
Сэм с минуту размышлял, исподлобья глядя на дочь.
– Ты будешь убеждать меня в том, что Майкл Сьюэлл, человек, которого я знаю с пеленок, сын достойнейших родителей, – лжец?
– Все, папа… Нам больше не о чем говорить. Спасибо, я поняла, яснее не скажешь.
– Черт возьми, Силоу!..
– Я ни за что не выйду за него замуж, – со спокойной решимостью произнесла она.
– Если в тебе осталась хоть капля разума, ты сама признаешь, что нельзя расстраивать свадьбу за два месяца до церемонии! Это просто невозможно! И я хочу…
Его перебил звук зуммера. Сэм подошел к столу и раздраженно нажал кнопку.
– Да! В чем дело?
– Извините, сэр. Скоро полдень. Вам пора в Тьюпело на встречу с мистером Гриффином и его партнерами, – сказала секретарша извиняющимся тоном.
– Да. Спасибо за напоминание. – Он выпрямился и посмотрел на часы. – Договорим после. Я вернусь к ужину. Лора сказала, что ты тоже собиралась поужинать дома, там и поговорим. Разговор не окончен, слышишь?
Последнюю фразу он говорил, уже стоя в дверях. Силоу попыталась задержать отца:
– Папа!
Он остановился и удивленно обернулся.
– Я не выйду за него. Я твердо решила и не передумаю ни за что. Разговаривать бесполезно.
Это было сказано очень решительным тоном и, что весьма немаловажно, при свидетелях.
Сэм сурово посмотрел на Мэри, делавшую вид, что она ничего не видела и не слышала.
– И все-таки мы поговорим. К ужину оденься поприличнее. Я не хочу больше видеть тебя в таком виде – думаю, ты это поняла.
Сэм вошел в кабину лифта, и двери бесшумно закрылись. Все молчали. Силоу постояла минуту, глядя в одну точку, потом повернулась к свидетелям семейной сцены. Боясь расплакаться на глазах у сотрудников отцовского банка, она поправила на плече ремень сумочки и бросилась к лестнице – ждать лифта не было сил.
Спустившись на один пролет, она остановилась, тяжело дыша, борясь с подступающими слезами.
Как бы она хотела послушно выполнить волю отца! Она почти никогда не перечила ему. Но на этот раз ее не переубедить. Она абсолютно уверена, что не будет счастлива с Майклом. Как ей доказать это отцу? Это ее жизнь, когда же он свыкнется с этим и даст ей возможность решать все самой?
Как бы то ни было, она сумела сказать «нет». Она не могла поступить иначе, потому что смертельно ненавидит Майкла.
Ненависть вдруг вспыхнула в ней, и в этом огне сгорело чувство вины перед отцом. Она с силой толкнула дверь и выбежала на стоянку.
Силоу зашвырнула сумочку в открытую дверцу, нагнулась и уже готова была нырнуть внутрь своего «Порше», как вдруг раздался лихой разбойничий посвист, который заставил ее застыть на месте.
– Да-а-а-а, должен тебе признаться, что ничего лучше я не видел с тех пор, как оказался в этих стенах.
Солнце светило ей в глаза, и она приставила руку козырьком ко лбу, чтобы получше рассмотреть человека, которого узнала с самого первого слова, с нарочитой протяжностью произнесенного хорошо ей знакомым хрипловатым голосом.
Билли Боб Уокер глядел на нее сквозь тюремную решетку. После ее возвращения из колледжа они виделись всего несколько раз, случайно сталкиваясь на улице, и она сознательно держалась от него подальше. Она хорошо усвоила урок, однажды преподанный ей этим человеком.
Не будите спящих собак! Но эта спящая собака, видимо, уже проснулась.
– Эй! Ты что? Язык проглотила? Неужто и вправду проглотила? Вот жалость! Я-то знаю для него применение получше… В то лето я не успел тебя научить…
Силоу густо покраснела и обернулась.
– Перестань! – крикнула она и отметила про себя, что, несмотря на развязный тон, лицо у него невеселое.
– Ага, язык у тебя, значит, в порядке, это хорошо, – сказал он, слегка улыбнувшись. – Значит, можем немного поболтать. Или ты с арестантами не разговариваешь?
