год, в марте. Ему это хорошо известно.
– Мне тоже, – холодно ответила Силоу. – Но он попросил меня посмотреть, может ли он получить новую ссуду.
– Ну и?..
– Оказалось, что я ничем помочь ему не могу.
– Ты сказала ему об этом?
– Да. Еще в прошлом месяце.
– Это значит – по крайней мере – четыре недели. – Сэм задумчиво подпер щеку двумя пальцами. – Четыре недели прошло с того момента, как он должен был возобновить договор. И два месяца, как он должен был выплатить ежегодные проценты по ссуде.
– Ну и что? Он их все равно, в конце концов, заплатит.
– Конечно, заплатит. Еще бы ему не заплатить. Но дело не в этом… – Сэм придавил стопку бумаг на столе указательным пальцем. – Дело в том, что Ледбеттер имеет право думать, что надул нас. Он игнорировал официальный документ банка – вот этот договор – и обвел вокруг пальца служащего банка – мою собственную дочь, чтобы получить два месяца отсрочки. Он уже выделывал такой финт, понимаешь? Правда, не со мной, а с начальником ссудного отдела. Бывшим начальником.
– Что я, дурочка, что ли? – недовольно поморщилась Силоу. – Я все понимаю. Две недели назад я звонила ему и предупредила, чтобы он пришел и подписал договор. Он обещал зайти до конца текущего месяца. У меня есть на него управа: например, я могу остановить выплаты по его счетам. Но мне бы не хотелось. Подпись под договором – это ведь так, простая формальность. Ты же сам знаешь.
Сэм стал аккуратно складывать бумага в одну стопку.
– Я когда-то работал у них на фабрике, – сказал он, наконец, глядя, дочери прямо в глаза. – Это скряги, каких свет не видывал. Если бы я не ушел оттуда, я бы надорвался. Но я сумел уйти. Он, наверное, чуть не умер от злости, когда впервые вынужден был послать Ноаха за ссудой. Я не отказал. Тогда я спас их.
– Я уже это слышала, папа, – сказала Силоу и положила договор сверху на ровную стопку бумаг.
Он засунул руки в карманы брюк, полы пиджака разошлись, изящные линии костюма исказились. Видимо, он уже начинал терять терпение, иначе не позволил бы себе выйти за рамки придуманного образа преуспевающего банкира и светского человека.
– И ты, наверное, также знаешь, что Ледбеттеры возмущаются, что я будто бы взял их за горло, так? А я играю честно! И пусть они тоже играют по правилам, нравится им это или нет. Теперь я сильнее их. И пусть они все время помнят об этом. Бизнес у них процветает, Силоу, и не надо давать им поблажек. Ты сегодня же позвонишь и потребуешь немедленно подписать договор, а также заплатить проценты в двадцать четыре часа, а иначе…
– Иначе что?
Он вынул руки из карманов и холодно отрезал:
– Ты скажешь, что Сэм Пеннингтон возьмется за них… Послушай, Силоу, ты – моя дочь, и я очень хотел бы, чтобы ты хоть чуточку была похожа на меня.
Они долго стояли, сверля друг друга взглядами. Силоу первой нарушила молчание.
– Мне жаль, что ты не можешь силой превратить меня в свою копию, – сказала она чуть дрожавшим голосом. – Может быть, тогда бы я вышла замуж за Майкла Сьюэлла. Да-да, брось притворяться, ведь не из-за Ледбеттеров ты меня вызвал, я знаю!
– Ну что ж, прекрасно, поговорим о деле. Какого черта ты расстроила помолвку за два месяца до свадьбы?!
– Он тут же побежал к тебе жаловаться, да? Надеется, что папочка побранит непослушную дочь и все будет в порядке?
– Что с тобой случилось? Он же нравился тебе! И ты сама согласилась на помолвку! Я тоже к нему прекрасно отношусь.
– К нему?! Или к его семейству? Он – Сьюэлл, этим для тебя все сказано! Тебе неважно, кто он и какой он!
– Мне Сьюэллы не нужны. Я стараюсь для тебя. Мне хочется, чтобы ты была не просто дочерью бывшего рабочего, а…
– Не надо, – резко перебила его Силоу, – перестань! Они помолчали, стараясь успокоиться. Силоу снова начала первой.
– Сейчас не средние века, папа. Ты не Можешь заставить меня выйти за него замуж.
– Не понимаю, что тебе надо… Черт возьми, это же блестящая партия! Он красив, он из хорошей семьи, его ожидает большое будущее!
– Я его не люблю, – устало сказала Силоу, подойдя к окну, чтобы раздвинуть тяжелые шторы.
– Но почему ты до сих пор молчала?
– Я думала, что смогу полюбить его. И я старалась… Очень старалась… Ради тебя.
Она говорила все тише и тише. Последние слова были произнесены почти шепотом. Но отец услышал их.
– Ради меня! – повторил он недоверчиво. – С каких это пор ты стала стараться ради меня?! Ты уже в семь лет назло мне била тарелки! Помнишь, когда я не разрешил тебе оставить у себя какого-то паршивого щенка, подобранного тобой на улице? А потом? Может, ты ради меня путалась с Билли Бобом Уокером? Помнишь, тем летом, когда тебе исполнилось восемнадцать?
Она молчала, глядя в окно. Краска залила ее лицо. Сэм глубоко вздохнул и продолжил более спокойным
