«Величие и падение дома Ксидиас» (киностудия «Ленфильм»), убедительно просим Вашего личного вмешательства в определение судьбы нашей работы.
Над работой, в которую вложено огромное количество творческой энергии и государственных средств, нависла серьезная опасность. По воле людей недальновидных могут свести‹сь› к нулю напряженные усилия большого количества творческих работников.
Руководители Комитета кинематографии при Совете министров СССР не допустили фильм к показу, несмотря на то, что он был принят Ленинградской партийной организацией, положительно оценен художественным советом студии «Ленфильм».
Фильму предъявлен ряд обвинений, которые, на наш взгляд, являются тенденциозными и необоснованными. Главные и основные из них:
а) революционные идеи дискредитируются гротесковой, буффонадной формой их подачи;
б) революционные идеи показаны с развлекательных позиций обывателей.
С подобными обвинениями мы категорически согласиться не можем и полагаем таковые для себя оскорбительными.
Мы считаем своим гражданским долгом советских артистов еще раз заявить, что подавляющее большинство фильмов на революционно-историческую тему проваливаются в прокате. Это происходит по причине их скучной, непривлекательной, стереотипной художественной формы. Любую, самую дорогую, идею можно легко скомпрометировать серой художественной формой.
Но авторы подобных произведений довольно успешно прикрываются щитом социалистического реализма, не подозревая, что во время непримиримой идеологической борьбы их «стандарты» работают на руку идеологическим врагам, нанося удар самому направлению социалистического реализма.
Как советским гражданам и художникам, нам больно видеть пустые залы, где демонстрируются фильмы, изображающие дорогие для всех нас события.
Вот почему, когда возникла идея экранизации произведения Л. Славина, мы горячо поддержали замысел режиссера Г. Полоки (ранее поставившего фильм «Республика Шкид», получившего несколько премий на различных кинофестивалях), который призвал весь съемочный коллектив, от осветителя до народного артиста, передать революционное, героическое содержание первоисточника в острой, привлекательной форме.
Мы хотели, чтобы на наш фильм пришел массовый зритель, и мы решили возродить в своей работе принципы и приемы, рожденные революционным искусством первых лет Советской власти, которое само по себе уходило глубочайшими корнями в народное, балаганное, площадное представление. «Самой серьезнейшей теме, – сказали мы, – самое смелое, пропагандистское решение, вплоть до буффонады и гротеска». И нам непонятны утверждения некоторых товарищей, что режиссеры и артисты как-то неуважительно обошлись с темой и, в частности, с образами большевиков, показали их в смешном, утрированном виде.
Эти люди, очевидно, забыли опыт революционного искусства – окна РОСТа, сатиры и поэзию Маяковского, Демьяна Бедного, плакаты Черемных, Синие блузы, агитпоезда, площадные мистерии Мейерхольда, Охлопкова, Эйзенштейна…
Мы полагали, что всякому художественно образованному человеку, если избран плакатный, условный жанр фильма, если окружающие большевиков образы решены в карикатурно-гротесковом плане, то сами большевики не могут быть изображены бытовыми, стереотипными средствами.
Образы революционеров решены в соответствии с гротесковым решением отрицательных персонажей, в условно-романтическом ключе, а центральный образ большевика Воронова в героико-романтическом плане.
Несмотря на категорическое несогласие автора сценария, который одобрил нашу работу, директор киностудии «Ленфильм» О. В. Киселев отстранил от окончания картины режиссера-постановщика Г. Полоку, лично взялся монтировать фильм и до неузнаваемости изуродовал его. Случай в истории советского кинематографа беспрецедентный.
Такое обращение с личностью художника, такое грубое вмешательство в его творчество, мешает созданию полноценных художественных произведений, дискредитирует саму идею руководства искусством партийными органами и должно быть резко осуждено.
Кинолента «Величие и падение дома Ксидиас» – произведение смешное и грустное, веселое и трагическое. Леонид Ильич! Мы не утруждали бы Вас своим письмом, если бы не гордились результатами нашего труда, если бы не считали свое произведение гораздо полнее отвечающим художественным принципам социалистического реализма, чем десятки унылых фильмов на революционно-историческую тему, не заинтересовавших широкого зрителя.
Мы все делаем одно дело, строим коммунизм. Многие из нас члены партии, члены ВЛКСМ, депутаты органов власти. И мы готовы сами отвечать перед народом, перед Партией за свои действия, за свое творчество.
Картина имеет много друзей и благожелателей. Ее приняли как художественной акт высокой стоимости многие ведущие мастера советского кино.
В настоящий момент картина изуродована. И люди, мало художественно образованные, глумятся над нашей работой.
Мы требуем восстановления авторского варианта. Мы просим Вас лично посмотреть фильм в этом варианте и, если это в Ваших силах и возможностях, принять для беседы некоторых членов нашего коллектива.
Я! Клянусь! Больше не пить.
Сева! Ты самый мой любимый человек.
Я никогда не думал, что друзья могут быть так нужны!
Севочка! Нет слов, чтобы сказать, как ты мне нужен.
Васечек! Обиды – ну их на фиг!
Не писал я тебе долго, это правда, на ведь и ты мне, если разобраться, – одно ругательное письмо, но и две телеграммы – извинительную и поздравительную… Не писали, значит, не писалось, а вот сейчас – пишется.
‹***›… Были больницы, скандалы…
‹***› Целую тебя, Васечек. Пиши.
Уважаемые товарищи!
Я обращаюсь к вам, ибо в последнее время для меня и моей творческой работы сложилась неблагоприятная ситуация. Я имею в виду мои песни, а не работу в театре и кинематографе. К песням своим я отношусь столь же серьезно и ответственно, как и к своей работе в театре и кино. Любое творчество, а тем более песенное, требует аудитории – а ее-то я сейчас фактически лишен. Такая ситуация создалась в результате некоторых выступлений в печати. Например, газета «Советская Россия» опубликовала статью «О чем поет Высоцкий?», по поводу которой я обращался в отдел пропаганды ЦК КПСС, так как в статье имелись грубые ошибки, цитировались песни, мною не написанные, – и на них-то в основном строились обвинения в мой адрес, будто я «пою с чужого голоса».
После моего обращения в ЦК КПСС и беседы с товарищем Яковлевым, который выразил уверенность в том, что я напишу еще много хороших и нужных песен и принесу пользу этими песнями, в «Литературной газете» появилась небольшая заметка, осуждавшая тон статьи в «Советской России». Я продолжал работать, мной написано много песен к кинофильмам и спектаклям, но всякий раз эти песни проходили с большим трудом – и отнюдь не потому, что редакторов смущало содержание или художественная сторона этих песен, а просто потому, что их автором являлся я. Такое отношение ко мне сложилось не только в результате статей, но и в значительной мере оттого, что большое распространение получили некоторые мои произведения, написанные мной 8-10 лет назад. На магнитофонных лентах в сотнях и тысячах экземплярах
