его сесть напротив.
— Ты и вправду человек из будущего? — спросил Пилат.
Гард быстро сообразил, что как человек из будущего он добьется большего, чем как простой иудей, и ответил гордо:
— Да.
Ответ этот вовсе не удивил прокуратора. Казалось, он даже обрадовался.
— Сейчас такая жизнь, что в ней непременно должен был появиться человек из будущего. Непременно, — он улыбнулся. — Меня помнят в будущем?
— Да.
— Меня помнят в будущем как тирана? Гард пожал печами, он не знал, как отвечать. Понтий Пилат смотрел внимательно. Не зло, не
жестко — просто внимательно.
«Тебя помнят, как того, кто отдал приказ распять Его», — хотел уже произнести Гард.
Но неожиданно сам Пилат сказал эти слова:
— Меня помнят, как того, кто отдал приказ распять Его?
И снова комиссар не знал, что ответить. Пилат вздохнул.
— Значит, я прав. Понимаешь, с тех пор, как Он появился в Иудее, жизнь перестала мне подчиняться. Она идет как бы сама по себе. Так, словно жизнь сама
знает, куда она должна прийти, — вот она и идет. И я ничего не могу сделать. Даже не пытаюсь.
«Как? И у тебя так же?» — хотел спросить комиссар.
Но не успел.
Понтий Пилат говорил без пауз:
—Я не понимаю, кто Он. Не понимаю. А может, боюсь понимать, — Пилат посмотрел на Гарда пристально. — Ты знаешь, кто Он такой?
И тут уже Гарду не надо было тратить время на раздумья.
— Да, Он — Мессия. Он пришел принять страдания за все человечество, искупить все наши грехи. Он принес новую Веру. И за этой Верой пойдут миллионы.
И снова комиссару показалось, что Пилата вовсе не удивляет, что он говорит.
— Я так и думал, — усмехнулся Пилат. — Надеялся, правда, что все это иудейские штучки. Но, видно, надеялся зря... Как только я узнал о Нем, все понял. Это понимание — не от знаний, не от опыта. Оно откуда-то свыше.
Пилат задумался. Потом сказал:
— Я арестую его. Его надо арестовать, понимаешь? По-другому не получится. Но у нас есть закон: отпускать накануне праздника одного преступника. Скажи, если я попробую его отпустить, мне не позволят?
Гард отрицательно покачал головой: не позволят.
— Кайафа не даст? — снова спросил Пилат и, не дожидаясь ответа, сам же сказал: — Кайафа ни при чем. Это жизнь. Почему-то надо, чтобы его распяли, да?
— Да, — сказал Гард. — Если Его не распнут, история человечества пойдет по-другому.
— Я так и думал. Я давно подозревал, что мы верим не в тех богов. Во-первых, у нас их слишком много. Но главное даже не в этом. Наши боги мало страдали, понимаешь, Гершен? Люди — существа, которые поверят только в того бога, который страдал. Страдание делает Бога близким. Только так может родиться настоящий Бог. — Пилат помолчал немного и спросил неожиданно: — Тебя очень испугал тот человек?... Ну... в камере...
— Очень, — выдохнул комиссар.
Он уже собрался пожаловаться Понтию Пилату, что сумасшедший великан отнял у него очень важную вещь, и, пожалуй, даже рассказать, что это за вещь...
Но снова не успел. Римский прокуратор говорил быстрее, чем Гард думал.
— Я хотел построить новую систему водоснабжения Иерусалима. Это должен был быть грандиозный виадук, по которому вода могла бы течь на десятки километров на юг от Иерусалима, даже дальше Вифлеема. Все было продумано. Не хватало денег. У людей всегда не хватает средств, а в Храме они есть.
Я подумал: «Разве не может их Бог помочь построить виадук, дать воду тем, кто в ней нуждается?». Я взял деньги в Храме. Начался бунт. Кайафа сделал так, что в Риме оказались мной недовольны. Деньги я вернул. Но предводителя бунта посадил в камеру.
Через два дня я пришел к нему и спросил: «Тебе страшно?» Он сказал: «Да. Я не привык быть в одиночестве. Мне нужны люди». «Как же ты можешь быть в одиночестве, — снова спросил я, — если с тобой — Бог? У кого — Бог, у того не бывает одиночества, разве нет?» Он расхохотался и сошел с ума. Теперь к нему сажают преступников. Чтобы они видели, что бывает с теми, кто выступает против Пилата.
Прокуратор замолчал.
Комиссар воспользовался этим и сказал:
— Этот человек украл у меня... И снова он не успел договорить. Словно фокусник, Пилат достал Весть.
—Это?
—Да.
— Ра, — прочитал Пилат надпись на хвосте рыбы. — Что за «ра»?
Гард пожал плечами:
— Не знаю...
— Ты должен отдать это Иисусу?
— Да.
— Что это?
— Это Весть.
От напряжения Пилат даже привстал на своем троне. -Что?
—У людей есть Весть, и Весть есть у Бога. Они должны соединиться, и тогда люди поймут Истину.
Пилат кинул Гарду Весть и расхохотался. Смеялся он долго, весело, с удовольствием.
Комиссар спрятал Весть, еще не веря до конца, что она так легко к нему вернулась.
Отсмеявшись, Пилат сказал:
— Гершен, ты ведь человек из будущего. Неужели ты веришь, что люди когда-нибудь что-нибудь поймут? Тем более Истину? Что ты! — В мгновение он стал серьезен. — Иисус — Бог?
— Сын Бога.
— Вот видишь, Сын Бога ходит по земле Иудеи. Где-то рядом с нами ходит Сын Бога — и что? Кто заметил это? Как изменилась жизнь от этого? Никак. Я чувствую, что она перестала подчиняться мне. Еще кто-то кроме меня, может быть, чувствует так же, и все. Как это может быть? Сын Бога ходит по земле, а жизнь от этого не меняется. Разве такое возможно?
Пилат вскочил, подбежал к Гарду и сказал почему-то шепотом на ухо:
— Мои... Ну охранники, ну все... Ну, они спрашивают: «Как мы его найдем? Как мы его узнаем?» А я, знаешь, что им отвечаю: «Ребята, уверяю вас, его
предадут. Какой-нибудь самый близкий друг или ученик его и предаст». Нет, ну ты представляешь? Сын Бога ходит по земле, а даже его ближайшее окружение готово его предать. — Пилат вернулся в свое кресло и спросил: — Я прав?
— Ты прав. Его предадут. Прокуратор сказал:
— Ну вот. А ты говоришь — Истина. Гард посмотрел на Пилата и спросил:
— Так что, ты веришь в Него? Этого не может быть! Это противоречит всему!
— Нет, Гершен, я верю в своих богов. А в Него... Что значит, верю или не верю? Я знаю, что Он есть. Что Он должен погибнуть. И что я должен Его убить. Мне много рассказывали о Его проповедях и — главное — о Его чудесах. Я же не сумасшедший. Я все понял. — Пилат тяжело вздохнул. — Чтобы Бог стал Богом его надо убить. Вот и все. Я арестую его завтра... Так ты говоришь, что меня будут помнить как человека, который казнил Его?
Гард молча кивнул.
— И долго?
— Всегда, — ответил Гард.
— Это хорошо, — Пилат поднялся. — Ты должен с Ним встретиться?
— Да.
— У тебя есть на это ночь. Одна ночь. Если ты не найдешь Его этой ночью, завтра Он окажется в моих
Жаль, что Пилат не познакомил его со своей женой и ребенком. Кстати, есть ли у него ребенок?
Впрочем, сейчас это уже неважно. У комиссара есть остаток дня и ночь, чтобы найти еще двух людей и Иисуса.
В зале было две двери.
Через одну ушел Пилат. Ясно, что Пилат вряд ли пошел из дворца, он наверняка удалился в свои покои.
Значит, надо выходить через другую дверь. Комиссар так и поступил и уверенно пошел по коридору.
Но едва он сделал пару шагов, одна из дверей открылась, сильные руки схватили Гарда и затащили в комнату.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Дверь захлопнулась, и Гарда снова окутала та самая, ставшая уже привычной, непроглядная мгла.
Но он даже не успел испугаться, как кто-то распахнул еще одну дверь и с силой толкнул комиссара в спину.
Гард оказался в светлой комнате, посредине которой стоял прямоугольный стол, уставленный всевозможными яствами.
Вокруг стола пританцовывали несколько почти обнаженных девушек.
Одна из них улыбнулась мягко, взяла Гарда под руку и повела к ложу, стоявшему у стола.
Комиссар вырвался и рванулся к двери.
У двери стоял хмурый страж с копьем в руке. Лицо его ничего не выражало.
«Странно, — подумал Гард, — Понтий Пилат знает, как мало у меня времени. Почему же он решил накормить меня таким странным образом? Что за иезуитство такое?»
Страж стоял неприступно. Девушки смотрели зовуще. Запах еды наполнял комнату. Было совершенно ясно: сопротивляться бессмысленно. Проще быстро поесть.
Гард уселся на ложе и попытался есть. Сидеть было ужасно неудобно.
Тут же подошла девушка и так же молча и с той же мягкой улыбкой уложила его.
Комиссар подумал уж было, что кроме еды Пилат решил подарить ему и другие радости, но потом вспомнил, что во всех фильмах про Древний Рим, которые он смотрел, мужчины ели лежа.
Без лишних размышлений Гард решил быстро поесть и уйти. Раз Пилат решил его накормить — пожалуйста. Но он сделает это стремительно.
На столе в невообразимом количестве была расставлена закуска. Тут и салаты, и маринованная рыба, и устрицы, и капуста, и почему-то очень много яиц.
Откуда-то раздалась музыка, и девушки начали свой медленный и зовущий танец вокруг комиссара. Периодически одна из них подавала ему новое блюдо.
Гард попытался заговорить с ними, но девушки только улыбались и продолжали свой танец.
Видно, тут традиция такая: гостя голодным не отпускать. Ничем иным комиссар не мог объяснить это странное пиршество.
Закуски вполне бы хватило, но тут начали приносить главные блюда.
Несли их девушки, а стоящий у двери хмурый страж объявлял:
— Мясо свиньи!
— Мясо зайца!
— Курица жареная!
— Павлин, специально приготовленный!
— Язычки фламинго!
— Петушиные гребешки!
Гард огляделся по сторонам, не веря, что все это несут ему одному. Но, кроме танцующих
