приближенных взяли восемьдесят четыре Пушистика.
Все эти Пушистики, почти без исключения, пошли к выдающимся личностям социальной и политической сфер, «живущим в сверх-достатке». Как вы можете из этого понять, бедным людям практически невозможно получить Пушистиков. Взгляните, Пушистиков имеют те, кто учреждает законы о Пушистиках, если так можно назвать указы правителя, навязанного нам штыком. Первый ордер на усыновление был выписан — угадайте, кому? Виктору Грего, руководителю новой не привилегированной Компании Заратуштры. Следующая пара пошла мистеру Фредерику Пэндервису и его жене. А кто она? Конечно, сердце Бюро усыновления! Посмотрите на другие имена! Девять десятых среди них — служащие Компании Заратуштры, — он поднял руку, словно прося тишины во вспышке справедливого негодования. — Я не хочу сказать, что здесь есть коррупция и взяточничество…
— Проклятье! Очень хорошо, если не хочешь! А если скажешь, я не стану привлекать тебя за клевету, я тебя просто пристрелю! — рявкнул Пэндервис.
— Меня нельзя обвинить ни в том, ни в другом, — спокойно сказала его жена. — Но я отвечу ему. Под детектором лжи. Хьюго Ингерманн никогда не отважится проделать то же самое.
— Клодетта! — судья был потрясен. — А если показать это в телепередаче?
— В телепередаче? Люди не смогут проигнорировать такое. Если я сделаю это, я докажу свою честность. Я отвечу на клевету, и люди увидят истину.
— А кто платит за все это? — спрашивал Ингерманн с экрана. — Правительство? Когда космический коммодор Напьер под дулом пистолета познакомил нас с этим правительством, на счету Компании в банке Мэллори-Порта было около полумиллиона солей. С тех пор правитель Рейнсфорд позаимствовал в банковском Картеле около полумиллиона солей! А как Бен Рейнсфорд собирается отдавать долг? Подогнать колониальную законодательную власть под свои запросы и отобрать все это у нас! А вы знаете, на что он потратил миллион из ваших денег? На проект увеличения процента рождаемости Пушистиков! Так что будет все больше и больше Пушистиков для его друзей, а для нас будет все больше и больше налогов…
— Черт побери, он же отъявленный лжец! — сказал Виктор Грего. — За исключением небольших работ Рут ван Рибик, ее мужа, Панчо Убарры и Лины Эндрюс, работающих на Хеллоуэя, Компания оплачивает все научные исследования. Я объясню это акционерам.
— А к чему приведет эта гласность? — спросил Кумбес.
— Вы же политический эксперт, что вы на это скажете?
— Я думаю, это может помочь. Это поможет и нам, и Рейнсфорду. Только все-таки не надо делать это самим. Я поговорю с Гусом Бранхардом. Пусть это как-то просочится в прессу от Джека Хеллоуэя.
— Вероятно, миссис Пэндервис захочет сделать заявление. Ей известны некоторые факты. Пусть она расскажет это.
— Он говорит о Пушистиках? — спросил Бриллиант, зачарованно наблюдавший за Хьюго Ингерманном.
— Да. Но только он не любит Пушистиков. Плохое Большое существо. Тошка хагга.
Ахмед Кхадра выдохнул сигаретный дым в лицо на экране. Хьюго Ингерманн, однако, продолжал говорить:
— Ладно, несколько политиков и исполнителей Компании получили Пушистиков. Почему бы не заставить платить за это их, а не обыкновенных людей планеты? Почему бы не назначить плату за усыновление, скажем, от пятисот до тысячи солей? Каждый, кто получил Пушистиков, может легко выплатить эту сумму. Это может погасить часть издержек на содержание комиссии по местным делам и…
— Так вот чего тебе надо! Оплачивать усыновление Пушистиков… Черный рынок не может конкурировать с бесплатными Пушистиками, поэтому вы подкидываете идею Бюро усыновления — назначить цену в пятьсот солей за каждого усыновленною Пушистика… Так вот что ты хочешь, сын кхугры? Конкурирующий рынок!..
18
— Вы получили это от одного из моих лаборантов? — воскликнул Ян Кристиан Хоенвельд. — Это, случайно, не Шарлотта Тресса?
Он находился в своем углу биохимической лаборатории, через стекло за его спиной Юан Джименз мог видеть работающих людей. Там же, вероятно, был и его информатор. Он проигнорировал тон и манеры человека на экране.
— Это так, доктор Хоенвельд. Я встретил мисс Тресса в баре. Она и несколько других людей из научного центра дискутировали о различных фазах научных исследований Пушистиков, и она упомянула, что нашла хокфусин или его аналог в пищеварительном тракте сухопутной креветки. Это было неделю назад. Она доложила об этом вам сразу, а вы должны были тотчас же доложить мне. Почему вы этого не сделали?
— Потому что не нашел нужным, — огрызнулся Хоенвельд. — Во-первых, она вообще не должна была работать с сухопутными креветками и хокфусином. — Он словно выплевывал слова. — Она должна была искать известные гормоны в хаосе кишок и всякой дряни, которую вы свезли в мою лабораторию со всей планеты. А во-вторых, это был только намек на присутствие титана, и, вероятнее всего, она сама загрязнила пробу. А последнее, — бушевал Хоенвельд, — так это по какому праву за мой спиной вы опрашиваете моих лаборантов?
— Вы хотите знать? Пожалуйста. Они не ваши лаборанты, доктор Хоенвельд, они служащие Компании Заратуштры, как и вы сами. И я тоже. А биохимическая лаборатория — не ваши частные владения. Это часть научного центра, в котором я являюсь главой отделения, и с моего места различие между вами и Шарлоттой едва заметно. Ну, что же вы сникли, доктор Хоенвельд?
Хоенвельд смотрел на него так, словно в его голову только что выстрелили из пистолета. Юан и сам был слегка удивлен. Месяц назад он не мог даже и мечтать говорить так с кем-нибудь, тем более, с человеком намного старше его и с такой внушительной репутацией, как Хоенвельд.
Но как глава отделения он мог позволить себе это, тем более, что здесь должен быть только один глава отделения.
— Я осведомлен о вашем недавнем продвижении, доктор Джименз, — кисло ответил Хоенвельд. — Через головы дюжины людей.
— Включая и вашу. Ладно, так скажите же лучше, почему вы упустили это? Я не собираюсь делать вашу работу, но если вы не можете или не хотите делать ее, я легко могу вас заменить кем-либо.
— А что, по-вашему, нам делать? Каждый лесничий и охотник Компании отстреливает все, от чертова зверя до полевой мыши, и сваливает их пищеварительные тракты и органы размножения в мою… прошу прощения, я хотел сказать, в лабораторию непривилегированной Компании Заратуштры.
— Обнаружили ли вы еще где-нибудь присутствие этих гормонов?
— Результаты отрицательные. У них нет желез, вырабатывающих эти гормоны.
— Тогда прекратите их изучение. Я сразу же прикажу остановить сбор образцов. Только повторите анализы сухопутных креветок, я хочу точно знать, что обнаружила в них мисс Тресса, настоящий это хокфусин или его аналог. Я хочу знать, откуда он берется в организме сухопутных креветок и где он там сосредотачивается. Я предлагаю, вернее, приказываю: пусть мисс Тресса сама работает над всем этим.
— Эрнст, какое у вас мнение о Крисе Хоенвельде? — спросил Виктор Грего.
Мейлин нахмурил брови, как делал всегда, когда думал серьезно и взвешивал каждое слово.
— Доктор Хоенвельд — наш наиболее выдающийся ученый. У него энциклопедические знания и мертвая хватка на подчиненных, непогрешимая память и способность прилагать огромные усилия в работе.
— Это все?
