Дюмонт сказал, что он проводит нас, а Мюрелл высказал желание пойти вместе с нами. Произошел небольшой обмен одеждой, мы взяли прожектор, резак, два подъемника и отправились вверх по течению реки.
Водопад оказался чуть выше того, что мы обнаружили внизу, но обойти его было гораздо легче, тем более, что в нашем распоряжении были подъемники. Самые серьезные трудности и самые большие опасности нес с собой ветер.
Хотя, когда мы поднялись наверх, он не был так силен. Пройдя двести ярдов по узкому ущелью, мы вскоре вышли на довольно широкое место, о котором рассказывал Эйб как о бывшем дне озера. Вокруг нас, насколько позволял видеть свет от наших прожекторов, росли приземистые деревья со змеевидными ветвями, торчащими в разные стороны из их верхушек.
Мы сразу начали с тех, что стояли ближе к нам. Срезали свисающие вниз ветви и занялись стволом. Работали по очереди. Остальные прыгали в это время вокруг, пытаясь согреться. Первый ствол весил почти полторы тонны, даже после того, как срезали все ветви. Мы с трудом смогли поднять один конец ствола с помощью двух подъемников. Губчатая масса, которая переходила из коры в сердцевину, была два фута толщиной. Мы разрезали ее на плиты для постройки хижины. Твердая сердцевина дает прекрасный огонь. Ветки нас не волновали, здесь было более чем достаточно крепкой древесины.
Мы повалили восемь деревьев, распилили их на плиты и сложили штабелями. Только, когда мы решили закончить работу, стало ясно, насколько мы все устали и перемерзли. Двое из нас отвозили деревья к водопаду и опускали их вниз, остальные встречали их там и разрезали на плиты. Если бы у нас был хотя бы еще один резак и еще парочка подъемников! Если бы у нас была хоть одна лодка на ходу…
Когда мы вернулись к лодке, все, кто не был покалечен и имел достаточно теплой одежды, чтобы отойти от обогревателя, вышли из лодки к нам на помощь. Первым делом мы с помощью дугового факела разожгли огонь, а затем стали строить хижину напротив лодки. Работали все, кроме Доминика Сильверстейна. Даже Эйб и Цезарио бросили возиться с приемником, а Джо Кивельсон и охотник со сломанной кистью также помогали нам, каждый одной здоровой рукой. К этому времени ветер стих, а снег пошел еще плотнее. Мы делали из внешней коры деревьев лопаты и, хотя они быстро ломались, засыпали снегом построенные стены хижины. Я потерял счет времени. И вот наконец мы закончили некое подобие хижины с очагом. Там было тепло, уютно и — самое главное — всем хватало места.
Нам надо было продолжать рубить деревья, очень скоро наступит такой холод, что будет не только невозможно работать, но и курсировать между деревьями и лагерем. Снег наконец перестал идти, небо очистилось, и мы увидели звезды. Это не сделало нас счастливее. Пока небо было закрыто тучами, тепло хоть как-то удерживалось, теперь же оно просто улетучивалось в космос.
Река встала, водопад тоже целиком замерз. С одной стороны, это было нам на руку, мы просто скидывали стволы вниз и некоторые из них скользили еще ярдов двести вниз по реке. Но холод стал нас постепенно донимать. На резке стволов работало только пять человек: Цезарио, старый Пит Дюмонт, Эйб Клиффорд и я. Мы были самыми маленькими и следовательно, могли надеть на себя больше теплой одежды. Именно поэтому, пока мы могли передвигаться, мы не имели права останавливаться. Если бы огонь погас, все перемерзли бы до смерти за считанные секунды.
У Эйба Клиффорда наконец заработал приемник. Эйб надеялся, что он сможет посылать сигналы в радиусе пятисот миль. Охотники, сменяя друг друга, не переставая передавали «mayday». Кажется, именно Биш Вэр объяснил мне когда-то, что «mayday» не имеет ничего общего с календарным днем, следующим после последнего дня апреля. На древнефранцузском языке Земли это звучало как m'aidez, что означает «помогите мне». Интересно, подумал я, а как там Биш? Признаюсь, я не был оптимистом, думая о нем.
Цезарио, Эйб и я работали у водопада, мы не отвлекались ни на что, кроме твердой, долго горящей сердцевины. Я распрямился на минутку и посмотрел на небо. Три спутника Фенриса освещали все вокруг, как днем. Сверкающий снег и замерзший водопад были просто великолепны.
Я повернулся к Цезарио:
— Посмотри, ты все это потеряешь, если в следующий раз родишься не на Фенрисе, — сказал я. — Это, и еще самые длинные рассветы и закаты, и…
Я не успел продолжить список уникальных сторон жизни на Фенрисе, потому что со стороны лодки вдруг послышались автоматные очереди, одна короткая, вторая и еще, и еще…
13. СИГНАЛЬНЫЙ ОГОНЬ
Мы все разом заорали:
— Стреляют! Автоматы! — кричали так, будто должны были объяснить друг другу, что это было.
— Кто-то на них напал? — предположил Цезарио.
— Да здесь некому на них нападать, — сказал Эйб. — Все опасные и неопасные твари закопались на ночь в землю — готов поспорить, они просто расщепляют древесину.
Вполне возможно. Одной короткой очередью можно сбить всю мягкую кору и добраться до сердцевины. Но почему они не пользуются резаком? Он сейчас в лодке.
— Нам лучше пойти и узнать, в чем дело, — настаивал Цезарио. — Может, возникли какие-то проблемы.
Никто из нас не был вооружен, нам и в голову не приходило, что может понадобиться оружие. На Фенрисе достаточно много опасных наземных животных, но все они на сверх-жаркий и сверх-холодный периоды зарываются в норы и впадают в почти каталептическую спячку. Может, какая-нибудь тварь забилась в камни неподалеку от лагеря и проснулась от тепла нашего костра?
Мы спокойно обходились без прожекторов, спутники прекрасно освещали дорогу. Нам не хотелось, чтобы нас превратили в пыль огнем семи-миллиметрового автомата, поэтому, завидев лагерь, мы сразу начали орать во все горло. Как только охотники увидели нас, они прекратили стрелять и тоже начали орать дурными голосами. Наконец мы начали различать слова.
— Скорей сюда! У нас есть связь!
Мы вломились в хижину. Все столпились у верхнего люка лодки, который теперь служил дверью. Эйб продирался сквозь охотников, а за ними — условный рефлекс репортера — быть в центре событий. Я даже поймал себя на том, что, проталкиваясь мимо Абдулы, я выкрикнул:
— Пресса!
Как только мы оказались внутри, я спросил:
— Что случилось? — и увидел, что Джо Кивельсон уступает место у приемника Эйбу. — С кем вы вышли на связь?
— Махатма, «Адский наездник», — сказал он. — Сигнал очень тихий, но четкий. Они пытаются разобрать, в каком мы направлении. Нас ищет около дюжины кораблей: «Адский наездник», «Пеквуд», «Бульдог», «Буйная Гарта»…
— Как они узнали? — поинтересовался я. — Кто-нибудь засек наши позывные, пока мы шли под водой?
Эйб Клиффорд передавал по радио:
— Нет. Конечно, нет. Мы понятия не имеем, где у черта на рогах мы находимся. Вся навигационная аппаратура разбита вдребезги.
— Ну хорошо, вы можете сориентироваться по звездам, Эйб? — кажется, это был голос Фейнберга, слышимость была почти нулевая.
— Конечно, можем. Если вы находитесь в радиусе работы нашего самодельного приемника, то звезды говорят, что мы находимся там же, где и вы, — ответил ему Эйб. — Послушай, наш прожектор направлен вертикально вверх. Вам его видно?
— При всех этих спутниках? Мы можем находиться в полумиле от вас и не увидеть.
— Мы будем стрелять из автоматов, — сказал штурман.
— Я знаю. Я слышал стрельбу по радио. У вас есть ракеты? Может, вы выпустите одну, и мы сможем засечь ее?
— Эй! Вот это идея! Ганс, у нас есть еще одна ракета?
