полк поспешил вниз по реке, не встретив никого по пути, и через час внезапно появился у незащищенного правого фланга противника. Солдаты сомкнули щиты и с громким криком прорвались к укреплениям, уничтожив в этой единственной атаке сотни британцев. Ко Второму полку присоединился Девятый и полк батавов, и хотя количественный перевес был у неприятеля, им удалось объединенными силами оттеснить приведенного в смятение, но все еще не устрашенного врага, расстроить его боевой порядок и обратить в беспорядочное бегство. Берег реки был очищен, и остаток дня Авл потратил на поспешное сооружение узкой гати из хвороста вдоль всего брода; при отливе ее намертво закрепили на якорях и засыпали все канавы. Кончили эту работу поздно ночью, и благополучно переправиться успела лишь часть армии - переправе помешал прилив,- остальным полкам пришлось ждать утра.
Британцы сосредоточились на холме за рекой, и на следующий день состоялось генеральное сражение. Возглавляла атаку французская пехота, не принимавшая участия в боях накануне, но противник не поддавался, а затем внезапно с левого фланга вырвалась колонна колесниц и, промчавшись через центр поля, вклинилась между основными нашими силами и первым французским полком, который шел развернутым строем, и осыпала его градом копий, причинив большой урон. Когда колонна колесниц, возглавляемая лично Каратаком, достигла правого фланга, она дерзко повернулась кругом, отрезала от остальных второй французский полк, подходивший на помощь первому, и, повторив тот же маневр, ускакала без особых потерь. Французы не смогли подняться на гребень холма, и Авл, видя, что британская кавалерия и боевые колесницы сосредоточились на его правом фланге и вот-вот начнут атаку на французов, смешавших свои ряды, отправил треть кавалерии на подвергшуюся угрозе позицию с приказом удержать ее любой ценой. Конники пустились в галоп, а Авл бросил вслед за ними всю оставшуюся пехоту, кроме Второго полка. Оставив его в поддержку французов на случай, если британцы пойдут в контратаку, и послав Гету с частью батавской пехоты и остатками кавалерии на левый фланг, Авл успешно завершил атаку на правом фланге. Колесницы врага не смогли задержать это наступление, хотя наша кавалерия понесла большие потери, прежде чем к ним на смену не подошел Четырнадцатый полк. Тогда Каратак повернул всю колонну, чтобы, обогнув холм сзади, атаковать наш левый фланг.
Героем битвы был Гета. Со своими семьюстами кавалеристами он выдержал отчаянное наступление двух тысяч колесниц. Вместе с кавалерией было пятьсот тех самых батавцев, которые на рассвете покалечили пони, и сейчас снова пустили в ход ножи с неменьшим успехом. Если бы не они, Гете было бы не устоять. Сам Гета был сброшен с лошади и чуть не попал в плен, но в конце концов Каратак отвел свою колонну, оставив на поле боя сотню разбитых колесниц. К этому времени на правом фланге все сильней становился натиск нашей регулярной пехоты, французы тоже держались твердо, и тут внезапно раздался крик, что Тогодумн смертельно ранен и его вынесли с поля боя. Британцы утратили мужество. Их строй заколебался и рассыпался: они устремились к левому флангу, где неожиданно столкнулись с отрядом Геты, вышедшим из небольшого леска. Гета бросил своих людей в наступление, и, когда бой окончился, на одном этом участке было найдено пятнадцать сотен вражеских трупов. Наши потери достигли девятисот убитыми, из которых семьсот были французы, и примерно столько же тяжелоранеными. Среди тех, кто умер от ран, был Берик,- причина войны; он сражался бок о бок с Гетой и, когда того сбросили с лошади, спас ему жизнь.
Следующим серьезным препятствием на пути Авла была Темза, которую Каратак удерживал почти так же, как раньше Медвей. Потерпев поражение, британцы отошли на ее противоположный берег, воспользовавшись одним им известным путем через болотистые участки поймы, проходимые лишь во время отлива. Наш авангард попробовал было пойти вслед за ними, но тут же завяз в болоте и был вынужден отступить на прежние позиции. Последовавшая затем битва очень напоминала предыдущую, так как условия были почти одинаковые. На этот раз переправу возглавлял Красс Фругийский, отец молодого Помпея, моего зятя. У самого Лондона он с боем пересек реку по мосту, который обороняла рота юношей из самых знатных британских родов, поклявшихся сражаться до последнего человека. Батавы опять переплыли во время прилива плесы ниже по течению. На этот раз защита противника была слабее, а потери убитыми столь же велики, к тому же мы взяли две тысячи пленных. Наши потери были незначительны - всего триста человек. Лондон был захвачен, нам достались богатые трофеи. Однако победа была омрачена гибелью чуть не тысячи французов и батавов, которые неосмотрительно стали преследовать разбитого врага, бежавшего в болота, и были поглощены трясиной.
Авл был уже за Темзой, но тут сопротивление британцев стало тверже, так как с юга, запада и центра острова подошло подкрепление. Появились свежие колонны колесниц. Смерть Тогодумна как оказалось, пошла врагу на пользу: верховное командование армией больше не было раздельным, и Каратак, способный вождь, пользовавшийся большим расположением друидов, мог теперь обратиться к своим союзникам и вассалам с пылким призывом отомстить за смерть его благородного брата. Поскольку наши потери превзошли обусловленное число и нельзя было честно сказать, что сопротивление неприятеля сломлено, Авл счел разумным отправить мне сигнал, о котором мы с ним договорились. Франции он достиг при помощи нашего судна, прибывшего, как было условлено, из Ричборо в Лондон с грузом вина, одеял и провианта. В Булони зажгли первый сигнальный огонь, и через очень короткое время донесение Авла пересекло Альпы и поспешило к Риму.
А я в тот самый день наконец нашел убедительное свидетельство мошенничества Мирона, подделывавшего документы и мою подпись. Его только что подвергли порке в присутствии всех прочих советников, а затем казнили. Я устал от трудного и неприятного дня и только было сел, чтобы перед ужином дружески сразиться в кости с Вителлием, как в комнату с взволнованным видом вбежал евнух Посид, мой военный советник, и закричал:
- Цезарь, сигнальный огонь! Ты нужен в Британии.
- В Британии? - воскликнул я. У меня в руках был стаканчик с костями, и я механически встряхнул его и кинул кости на стол, прежде чем подойти к окну, выходящему на север.- Где, покажи!
Вечер был ясный, и даже я, при моем слабом зрении, смог, посмотрев туда, куда указывал Посид, различить небольшую красную точку на вершине горы Соракт в тридцати милях от Рима. Я вернулся к столу и увидел, что Вителлий широко мне улыбается.
- Неплохое предзнаменование,- сказал он,- как по-твоему? Все полчаса, что мы играли, у тебя каждый раз был самый низкий счет, а тут ты вскричал 'В Британии!' и тебе выпала 'венера'.
И действительно, три кости легли аккуратным равносторонним треугольником, и на каждой было по шесть очков. Шанс получить 'венеру' один к двумстам шестнадцати, так что мой восторг был простительным. Хорошее предзнаменование! Что может быть лучше для начала военной кампании? Ведь Венера, не забывайте, не только покровительница игры в кости, но и мать Энея, а значит, моя прародительница через бабку Октавию, сестру Августа, и хранительница фортуны рода Юлиев, а я был теперь его признанным главой. Я увидел особый смысл в самом треугольнике, ибо такую именно форму имеет на картах Британия.
Теперь, когда я порой думаю об этом, я спрашиваю себя: может, богиня была здесь не при чем и все это дело рук Вителлия, который, когда я повернулся к нему спиной, все так славно подстроил? На свете нет человека, которого было бы легче обмануть, чем меня, во всяком случае, таково всеобщее мнение. Если это сделал Вителлий, он поступил правильно, потому что благодаря 'венере' я отправился в свой первый завоевательный поход в окрыленном состоянии. В ту ночь я молился Венере (Августу и Марсу тоже) и пообещал, если она поможет мне одержать победу, оказать ей любую услугу, какую она пожелает. 'Рука руку моет,- напомнил я ей,- и я жду, что ты расшибешься в лепешку, а дело сделаешь'. У нас, Клавдиев, принято обращаться к Венере с шутливой фамильярностью. Предполагается, что ей это по вкусу, как прабабушкам, особенно таким, кто в молодости любил весело пожить, нравится, когда их любимые правнуки и правнучки обращаются к ним так свободно и бесцеремонно, словно они их ровесники.
На следующий день я отплыл из Остии в Марсель со всем своим штабом и пятьюстами добровольцами. Южный ветер был теплый и ровный, и я предпочел переезд по морю тряске в экипаже. Хоть выспаться смогу наконец. Весь город пришел в гавань пожелать нам счастливого пути, и каждый из провожающих старался перещеголять другого заверениями в своей преданности и пылом добрых пожеланий. Мессалина рыдала, обняв меня за шею. Маленький Германик желал ехать со мной, Вителлий пообещал Божественному Августу обшить все двери его храма золотыми пластинами, если я вернусь с победой.
Наш флот состоял из пяти быстроходных двухмачтовых военных судов, оснащенных квадратными парусами, каждое - с тремя скамьями гребцов и корпусом, крепко занайтовленным прочными канатами на
