храма для поддержания порядка во время великого еврейского праздника Пасхи, и один из солдат, имевший зуб против евреев, спустил штаны во время самой сокровенной части службы и выставил на обозрение молящихся свои половые органы, крикнув с издевкой: 'Эй, евреи, гляньте сюда. Неплохая картинка, стоит посмотреть!' Это вызвало всеобщее возмущение; евреи обвинили Кумана в том, что он приказал солдату устроить эту провокационную и крайне глупую демонстрацию. Естественно, Куман рассердился и велел толпе успокоиться и, как положено, продолжать свой праздник, но крики становились все более угрожающими. Куман решил, что в создавшихся обстоятельствах одного батальона мало. Чтобы внушить толпе страх, он вызвал весь гарнизон, что, по моему мнению, было большой ошибкой. Улицы Иерусалима очень узкие и кривые, к тому же их переполняли толпы паломников, как обычно собравшихся со всего света на праздник Пасхи. Раздался вопль: 'Идут солдаты! Спасайтесь!' Люди кинулись врассыпную. Если кто-нибудь спотыкался и падал, его топтали ногами, и на перекрестках, где сталкивались два потока, напор сзади был так велик, что тысячи людей были раздавлены насмерть. Солдаты даже не вынули мечи из ножен, а из-за паники погибло не менее двадцати тысяч евреев. Бедствие было таким огромным, что последний день праздника не стали отмечать. А затем, когда толпа рассеялась и все начали расходиться по домам, группа галилеян случайно догнала в пути одного из моих египетских сборщиков налогов, который ехал из Александрии в Акру за деньгами, которые причитались в императорскую казну. Он занимался кое-какими коммерческими делами на стороне, и галилеяне отобрали у него шкатулку с драгоценностями. Когда Куман услышал об ограблении, он предпринял карательные меры по отношению к деревням, расположенным поблизости от того места, где это произошло (на границе между Самарией и Иудеей), оставив без внимания тот факт, что бандиты, судя по их речи, были из Галилеи и находились здесь случайно. Куман отправил команду солдат с приказом разграбить эти деревни и арестовать их старейшин. Так и было сделано, и во время грабежа кому-то из солдат попалась в руки книга Моисеева Закона. Он принялся размахивать ею над головой, а затем стал читать вслух священное писание, пародируя его самым непристойным образом. Евреи завопили от ужаса и кинулись к нему, чтобы отобрать у него книгу. Но он со смехом пустился бежать, разрывая пергамент на куски и бросая из на землю. Страсти так разгорелись, что Куман был вынужден казнить солдата, чтобы предостеречь его товарищей и выказать расположение евреям.
Месяца два спустя галилеяне пошли в Иерусалим на какой-то другой праздник, и жители самаритянской деревни не разрешили им через нее пройти из-за предыдущего инцидента. Галилеяне настаивали, началась драка, несколько из них было убито. Оставшиеся обратились к Куману с жалобой, но их претензии не были удовлетворены. Куман сказал, что самаритяне вправе запретить им идти через свою деревню. Почему было не обойти ее полями? Глупые галилеяне позвали на помощь известного бандита и отомстили самаритянам, разорив с его помощью несколько деревень. Куман вооружил их жителей и силами четырех батальонов самаритянского гарнизона нанес удар по участникам набега, убив и захватив в плен многих из них. Спустя некоторое время к губернатору Сирии прибыла делегация самаритян с просьбой отомстить за них галилеянам,- не тем, прежним, а другим,- обвиняя их в том, что они подожгли их деревни. Губернатор лично поехал в Самарию, решив покончить с этой распрей раз и навсегда. Он приказал распять взятых в плен галилеян, а затем стал тщательно расследовать первопричину беспорядков. Он обнаружил, что галилеяне имели право прохода через Самарию и что Куману следовало наказать самаритян, а не поддерживать их и что его карательные меры по отношению к еврейским и самаритянским деревням за преступление, совершенное галилеянами, были неоправданы; и далее, что первый шаг, который привел к нарушению общественного порядка,- непристойное поведение римского солдата во время Пасхи,- был поддержан командиром батальона, который, громко рассмеявшись, сказал, что, если евреям не нравится это зрелище, их никто не заставляет смотреть. Тщательно изучив все факты, губернатор пришел также к выводу, что самаритянские деревни были сожжены самими жителями и что требуемая ими компенсация во много раз больше, чем уничтоженная пожаром собственность. Прежде чем поджечь дома, из них вынесли вс' сколько-нибудь ценное. Поэтому губернатор отправил Кумана, командира батальона, самаритян, предъявивших иск галилеянам, и ряд свидетелей-евреев ко мне в Рим, и я расследовал их дело. Улики были противоречивы, но в результате я пришел к такому же заключению, что и губернатор. Я сослал Кумана на Черное море; самаритянских истцов приказал казнить за ложь и поджигательство, а полковника, который смеялся в храме, велел отвезти обратно в Иерусалим и провести по всем улицам города, чтобы жители могли осыпать его проклятиями, а затем казнить на месте преступления - я считаю преступлением когда офицер, чей долг поддерживать порядок на религиозном празднестве, сознательно разжигает страсти толпы, в результате чего гибнут двадцать тысяч невинных жителей.
Сместив Кумана, я вспомнил совет Ирода и назначил губернатором Феликса; это было три года назад, и он все еще в Иудее: ему приходится несладко, потому что в стране очень тревожно и она наводнена бандитами. Он женился на самой младшей из дочерей Ирода; она была женой царя Хомса, но ушла от него. Другая дочь вышла за сына Хелка. Ирод Поллион умер. Младшего Агриппу, который в течение четырех лет после смерти его дяди управлял Халкидой, я сделал царем Башана.
В Александрии три года назад снова были волнения и немало людей погибло. Я расследовал это, не выезжая из Рима, и выяснил, что греки, как и раньше, провоцировали евреев, нарушая их религиозные церемонии. Я наказал их соответствующим образом.
Ну, хватит о Востоке. Пожалуй, сейчас будет уместно завершить также мой отчет о событиях в других частях империи, чтобы иметь возможность уделить все внимание тому, что происходило в Риме,- это для меня куда важней.
Примерно в то же время, когда парфяне прислали ко мне делегацию с просьбой дать им царя, то же сделали херуски - большая германская конфедерация, которой раньше правил Германн. Его убили собственные родичи за попытки повелевать свободным народом на восточный лад; затем между двумя главными убийцами, его племянниками, вспыхнула вражда, приведшая к длительной гражданской войне, в результате которой весь царский род херусков был уничтожен, за одним исключением. Это был Италик, сын Флавия, брата Германца. Флавий остался верен Риму, когда Германн вероломно завел в засаду и перебил три полка Вара, и погиб от руки брата несколько лет спустя, будучи на службе у Германика. Италик родился в Риме и, как и его отец, состоял в благородном сословии всадников. Этот красивый и способный юноша получил хорошее римское образование, но, предвидя, что может прийти день, когда он займет трон херусков, я настоял, чтобы он научился пользоваться не только римским, но и германским оружием и досконально изучил родной язык и германское право; его наставниками были мои телохранители. Они научили его также пить пиво: германский принц, который не может пить наравне со своими танами, считается слабаком.
И действительно, в Рим прибыла делегация херусков, испрашивая Италика в короли. В самый первый день по приезде из-за них поднялась большая суматоха в Театре. Никто из послов раньше не бывал в Риме. Они пришли ко мне во дворец, и им сказали, что я в Театре. Поэтому они последовали за мной туда. Играли комедию Плавта 'Угрюмец', и все следили за представлением, затаив дыхание. Германцев провели на общественные места, не очень хорошие, откуда почти ничего не было слышно. Усевшись, они принялись озираться вокруг и спрашивать громкими голосами: 'А это почетные места?'
Служители пытались шепотом убедить их в том, что места почетные.
- А где сидит цезарь? Где его главные таны? - спросили они.
Служители указали вниз на места перед сценой.
- Вон цезарь. Но он сидит внизу только потому, что слегка глуховат. Ваши места - самые почетные во всем театре. Чем выше, тем почетней.
- А кто эти темнокожие люди с шапками в бриллиантах, которые сидят рядом с цезарем?
- Это послы из Парфии.
- Что такое Парфия?
- Большая империя на Востоке.
- Почему они сидят внизу? Разве это не достойные люди? Это потому, что они черные?
- Нет, нет, они очень достойные,- отвечали служители,- но, пожалуйста, не говорите так громко.
- Тогда почему они сидят на таких местах? - настаивали германцы.
('Тише, тише!.. Успокойтесь там, дикари, нам ничего не слышно!..'-стали доноситься протесты.)
- Из уважения к цезарю,- солгали служители.- Они сказали: раз цезарь из-за своей глухоты вынужден сидеть так низко, они не позволят себе сидеть выше него.
- И вы думаете, мы позволим превзойти нас в вежливости какой-то несчастной кучке чернокожих?! -
