— Перед тем, как коня забить, его тоже из ярма выпрягают… — прохрипел Ярмат.
Разбойники швырнули взятого на белые доски.
— Не попорти вид ему! — распорядился Ильич. — Наши готовы все?
Нож! До ножа бы дотянуться! Вот же он, под лавкой… Да только смотрят наверняка… Сразу не убили, значит, хотят чего-то. Ну, тут догадаться нетрудно…
— Откроешь нам вход в крепость… — Ильич наматывал на толстый палец бороду колечками. Двое его подручных вздернули пленника на ноги и приставили сзади острые спицы. Спица не нож, в складках одежды не так просто заметить. А убивает надежно.
… - Понял?
— Вас слишком мало! — Ярмат выдавил улыбку, — Еще во дворе вас голыми руками передушат!
— Десять восьмерок это ему мало… — проворчал левый бандит. И главарь тотчас ударил его прямо в лоб топориком из-за пояса, зарычал надсадно:
— Урод!!! Ублюдок!! Туманная падаль! Я что, неясно говорил?! Ни одного слова при нем!
Незадачливого грабителя бросили тут же под лавкой. На его место немедля встал другой. Пленника осмотрели: нет ли красных брызг.
— Вино!
На голову и воротник полилось вино. Понятно: поведут, словно бы пьяного. Тут и перекошенная рожа, и глаза шалые — все будет объяснено.
— А то, может, глотни? Напоследок-то? — гыгыкнул правый бандит, — Пей, пока мы добрые!
Главарь приблизил лицо к лицу бывшего крестьянина:
— Поможешь нам — равную долю получишь. Без обмана. Не поможешь — там и останешься, на склоне. А хутор все равно наш. Раз уж ты слышал, сколько нас.
Ярмат содрогнулся всем телом. Десять восьмерок! А в стенах одна полная восьмерка будет ли? Ведь Спарк и Ратин ушли с караваном! Первый весенний караван, открытие пути… Йолль на охоте, Дален с ним тоже.
Пленника повели на улицу, с обеих сторон придерживая под руки. Тут-то и понеслась перед глазами Ярмата вся его неказистая жизнь. Обидно: смерть ведь не лучше будет! Либо своих предать, либо погибнуть дуром, ни разу мечом не махнув в отместку…
Ильич хмуро посмотрел вслед, обернулся внутрь дома:
— Думаешь, не продаст своих?
Показавшийся из полутьмы Шеффер Дальт дернул тонкими губами:
— Зря ты позволил жителей в хатах перебить. За их бы спинами, крепость бы нам сама открыла ворота.
Главарь поморщился:
— У меня не войско. Хотели ахтаны позабавиться — ну так пусть. Мы холм все равно возьмем. Ты же точно указал? Этот у них самый невезучий, верно?
Коротышка кивнул и добавил:
— Как раз ему тогда руку порезали. А тот, который умеет собак натравливать, ушел с караваном.
Караван неспешно катился по сырой весенней степи. Еще пара октаго — изо всех щелей рванет к небу зелень. Мокрая морось холодна только для людей. Промерзлую землю она, наоборот, согревает. Самая холодная вода теплее самого теплого снега — вот и тают белые пятна… Пять- шесть солнечных деньков — и все, округу не узнать.
Спарк не знал, в какие страшные тиски угодил Ярмат. Зевал от скуки, глядя на пятнистую степь. Думал: «Гроза собирается над Волчьим Ручьем». Видел тучи по всему северному горизонту, вспоминал прошлогодний Месяц Молний: на земле еще снег, а над головой ветвистые огненные деревья, зарево в полнеба…
И все же, хотя Волчий Ручей не боялся ни ветра, ни ливня, Проводник то и дело беспокойно хватался за боевой нож. Наконец, Ратин тоже это заметил. Подошел, спросил:
— Чуешь что нехорошее, Спарк?
Проводник кивнул.
— Дозоры бы разослать, так некого… И кони на мокрой глине только оскальзываться будут… — Атаман потер небритый подбородок. Указал вперед:
— Там тучи, видишь?
— Дорогу наверняка размыло, — опять угрюмо кивнул Спарк.
Ратин пожал плечами. Хотел сказать: «Ничего страшного!» — что-то удержало. Ограничился коротким хмурым замечанием:
— В хутор войдем завтра.
Завтрашнего дня не будет, думал Ярмат. Вору слово держать или не держать — игрушки. Как повернется. А зачем Ильичу с ним делиться, если убить проще?
Выбор небогат. Либо попросить, чтобы открыли калитку… Предать. Либо… Либо что? Гордо крикнуть? Так не поверят: видно же, что пьян в дугу.
А смерть одна.
Какая могла бы получиться судьба!
Если бы не князь со своим указом. Если бы хоть потом повезло больше. Хотя бы Неслава встретить раньше, чем этого ублюдка бородатого… «Если» да «если»!
Ну, и чего же делать теперь? Вон уже Таберга на башне видно. Если бы ему знак подать! Да какой? И опять же: поверит ли? Подумает: пьяный…
— Пьяный? — Таберг удивленно прищурился.
— Ярмат — пьяный? — насторожился Ульф. — Он же капли в рот не брал…
Стрелки, не сговариваясь, глянули вниз: троица уже топталась перед входом. Ярмата хлопали по щекам, наверное, приводя в чувство.
Таберг наклонил голову. Ульф помчался за Неславом, прыгая через три ступеньки. Оставшийся на вышке полесовщик принялся внимательно осматривать поселок, выискивая признаки близкого штурма. «Могло получиться» — думал он. — «Очень даже могло. Одного из нас взять. Привести, вроде как пьяного. Вот только Ярмат зелена вина в рот не берет. Как и красного. Рассказывал, что зарекся. Только брага, и только по праздникам… А жив он хотя бы там?»
— Живой, собака!.. — правый бандит сильнее прижал спицу, шепнул в ухо:
— Давай, кричи, чтоб открывали!
Ярмат издал невнятное бульканье.
— Смотри, обделается со страху… — вполголоса фыркнул левый. Правый улыбнулся. Сказал громко:
— Эй, на вышке! Тут ваш один немного выпил! Так мы его привели, чтобы не того… Так откройте, что ли?
И обратился уже к Ярмату, встряхнув его за плечи:
— Ну, скажи своим что-нибудь!
Ярмат поднял лицо. И с ужасом увидел, как в сплошной стене появляется щель: кто-то изнутри отворял добротную калитку Волчьего Ручья! Вот показалось лицо: Неслав…
…Какая могла бы получиться жизнь! Построил двор, выкупил бы землю…
— Десять восьмерок!! Неслав!! Их де… сять…
Левый и правый вогнали спицы одновременно. Из поселка с воем ринулась банда. Ярмат скорчился перед калиткой, а приведшие его бандиты прыгнули на Неслава с обеих сторон, выпутывая клинки из-под рубах.
Умерли оба: Неслав оказался быстрее. Левого бесхитростно полоснул от плеча до пояса, и тотчас вогнал меч правому — из-под руки в горло. Потом атаман нагнулся за Ярматом, втащил его в калитку, захлопнул ее и принялся накладывать засовы.
С вышки доносилось лихорадочное щелканье: Таберг опустошал колчан. Самые умные разбойники несли перед собой лавки, снятые двери, корзины. Но им приходилось смотреть под ноги, и вперед на дорогу. А подъем к воротам нарочно сузили: только-только разминуться паре всадников. По сторонам глубокие канавы-щели, за канавами склоны утыканы кольями… Да еще и въезд извивается, то направо, то налево.
