только они поднялись на борт самолета, — все располагало его к благодушному настроению. И Джереми полностью ему отдавался.
А Кэти было не по себе. Чем ближе самолет подлетал к Майами, тем сильнее она переживала. Ей казалось, что она совершила ошибку. Кэти жила своей жизнью, и прошлое уже почти не беспокоило ее. Так зачем же она согласилась на эту поездку?
Джереми ободряюще прикоснулся к ее руке.
— Ничего. Все будет хорошо, — заботливо произнес он.
— Хотелось бы надеяться.
— Справимся.
— Мне кажется, я сошла с ума. Ни одна нормальная женщина не поступила бы так, как я.
— Если бы ты окончательно спятила, то вряд ли смогла бы так много работать. А значит, ты рехнулась только наполовину. И это обнадеживает.
Кэти попыталась улыбнуться. Шампанское оказало свое действие, и ей стало полегче.
В иллюминаторе показался аэропорт Майами. Кэти не любила этот аэропорт. Он всегда казался ей каким-то затхлым, кишащим всяческой живностью болотом. Шум, суета, ругань на всех языках мира, спешка, толкотня всегда производили на нее крайне неприятное впечатление. И теперь, выйдя из самолета, она брезгливо поморщилась, вступая в этот чуждый, раздражающий ее мир.
— Кэти? Э-э… Миссис Конноли? — раздался у нее за спиной звонкий мужской голос.
Она обернулась и увидела обращающегося к ней красивого молодого человека. Что-то удивительно знакомое было в чертах его лица. И Кэти мучительно вспоминала, где она могла раньше видеть этого парня.
— Анхел! — вдруг радостно воскликнула она, узнав его наконец. И придирчиво осмотрела его с ног до головы. Она помнила Анхела двенадцатилетним темноглазым мальчуганом с непокорными, взъерошенными вихрами. А теперь перед ней стоял стройный, немного худощавый юноша, почти взрослый мужчина, с глубокими, слегка раскосыми латиноамериканскими глазами, в изящном, очень опрятном костюме.
— Я очень рад, миссис Конноли, что вы вернулись на Стар-Айленд, — церемонно раскланявшись, сказал он.
— Я тоже рада видеть тебя, — ответила она. — Сколько лет прошло! Господи! Как ты вырос!
— Неудивительно, — заметил слегка смущенный Анхел.
— Но ведь ты всегда звал меня просто Кэти. Зови меня так и сейчас. Кстати, позволь представить моего друга Джереми. — Она обернулась. — Джереми, это Анхел Гарсиа. Его родители помогают Джордану содержать в порядке виллу. Анхел, это Джереми Хант, мой очень близкий друг.
Мужчины пожали друг другу руки, и Анхел поднял чемодан Кэти.
— Джордан хотел сам встретить вас, — объяснил он, — но пресса подняла страшный шум по поводу предстоящей встречи. Так что корреспонденты буквально не дают ему прохода, и он всячески скрывается от них: хочет отпраздновать день рождения дочери в компании близких людей, но с блеском. Поэтому целыми днями хлопочет и суетится.
— Не много же времени он нам оставил на репетиции и на подготовку концерта, — посетовала Кэти. — Как мы вообще сможем играть?
— О, — рассмеялся Анхел, — я думаю, вы справитесь. Ведь это как у старого велосипедиста: как только сядет в седло после долгого перерыва, руки и ноги сами начнут все делать как надо.
— Ты действительно так думаешь?
— К следующей субботе вы будете в хорошей форме. Вот увидите!
— Хотелось бы на это надеяться.
— Публика уже шумит и волнуется. Любители музыки только и ждут этого события.
— Не разочаровать бы нам их, — кисло улыбнулась Кэти. — Мы так давно не играли вместе. А ведь они судят о нас по нашей былой славе.
— Главное, что Джордан не оставлял музыки, — подбодрил ее Анхел. — Он сумеет так организовать вас, что сыграете самым лучшим образом. Я уверен в этом. А сейчас давайте-ка выбираться из этого сумасшедшего дома. Мои родители с нетерпением ждут нас.
— Я так соскучилась по ним.
Кэти стало грустно. Напрасно она согласилась на эту затею. Уже теперь воскресшая память страшно тяготит ее. А что будет дальше?
По дороге из аэропорта Кэти любовалась огнями ночного Майами. Она любила ночь большого города. Ее благодатная темнота прячет за своей матовой пеленой все уродства и мерзости человеческой жизни. Скрываются от глаз грязные лохмотья бездомных бродяг, кривые каракули похабных надписей на ободранных стенах домов, дымящиеся зловонными испарениями серые кучи мусора на улицах и площадях. И город предстает в какой-то обновленной, словно омытой волшебной звездной водой, необычной, чарующей красоте. Он весь переливается, сияет разноцветными блестками электрических огней; словно маленькие серебряные светлячки танцуют на поверхности его водоемов, переплетая свои огненные узоры со сказочными узорами звезд, и большая круглая луна неуклюжей золотой рыбой вплывает в их блестящие тонкие сети, путаясь плавниками в радужных сплетениях огней. Причудливыми витыми остовами древних доисторических ящеров нависают над водой гнутые спины мостов, и небоскребы, как старинные мифические исполины, окружают себя туманным легким сиянием.
И если бы не страх неизвестности, Кэти полностью отдалась бы сладостному созерцанию любимого, хотя и несколько забытого, города.
Они миновали его шумную деловую часть, пересекли ярко озаренный мигающими рекламными огнями широкий, полный суеты и движения проспект и въехали на мост, соединяющий материк со Стар- Айлендом.
Как любила она этот остров! Даже в его недавней истории ощущалась тревожная романтика кипучей американской жизни. Всегда служивший излюбленным прибежищем богатых выскочек из промышленных и финансовых кругов, в тридцатые годы Стар-Айленд привлек к себе внимание крестных отцов американской мафии. И на его земле как на дрожжах стали вырастать шикарные особняки и безвкусные вычурные виллы, неуклюже подражающие своими фасадами архитектуре всех времен и всех стран земного шара. Рассказывали, что в то же самое время некий безумно богатый арабский принц решил построить здесь дворец в пышном восточном стиле, но то ли события отвлекли его от этих планов, то ли изменилось настроение самого принца, только дворец на острове так и не построили. Зато остров никогда не прекращал пользоваться заслуженной славой у знаменитостей и звезд музыкально-артистической богемы. И в любое время года здесь можно было встретить популярных артистов, рок-музыкантов, заправил газетного мира. Евреи, японцы, ирландцы, выходцы с Ближнего Востока, — кто только не жил на этом небольшом, но очень привлекательном острове.
Машина, в которой ехали Кэти и Анхел, миновала большие железные ворота и двинулась по широкой центральной аллее по направлению к дому. Перед ними выросло высокое стройное здание из кораллового камня. Изящные легкие арки, украшенные сверху резными готическими горгульями, придавали ему определенный колорит и, мягко расступаясь перед приближающимися к дому гостями, открывали взгляду просторную уютную веранду.
Ничего не изменилось с тех пор, как Кэти десять лет назад покинула это место. Вокруг царили те же опрятность и чистота. Это Кэти успела заметить, пока поднималась по выложенным цветным кафелем ступенькам крыльца. Она судорожно сжала в руке свою маленькую дамскую сумочку, и Джереми ободряюще взял ее под локоть.
Но Кэти не успокаивалась. Нет, она определенно сошла с ума. Как она сможет войти в свою прежнюю комнату? Как кивнет на прощание Таре Хьюз в ответ на ее пожелание доброй ночи? Той самой Таре, которую через мгновение Джордан поведет на свою кровать… Кэти — гостья в своем собственном доме. Это немыслимо!
— Кэти!
Джордан и дочери спешили ей навстречу. Девочки бросились ей на шею, а Джордан учтиво пожал руку Джереми. Алекс и Брен не умолкали ни на минуту. Наверное, волновались, что мать передумает и не приедет, а сейчас рады, что этого не случилось. Ведь теперь отступать уже поздно, да и незачем. Маме здесь будет очень хорошо.
