– Как всегда. Я с вами навечно и буду вас поддерживать даже перед вашей матерью, любовь моя. Она ведь на самом деле ваша мать?
Фил прижал Чарли к себе и повел ее к дому.
– Просто подавайте нужные реплики, – тихо сказал он и с таким видом, словно только что заметил вновь прибывших, заулыбался. Подыгрывая ему, Чарли тоже улыбалась, как влюбленная телка. Прошло много лет с тех пор, как ее сердце покорил мужчина. Кажется, его звали Генри Лоуэл? А ей тогда было девять лет. – Мама! – Фил отпустил Чарли и с распростертыми объятиями подошел к матери. – Мама!
Прекрасный образчик монолога, подумала Чарли. Даже худшие рок-песни состоят более чем из двух слов. Или из трех? Мать с сыном крепко обнялись. Скорей бы они прекратили это занятие, сердито подумала Чарли и оборвала себя: уж не ревнует ли она Фила к его собственной матери? Господи, до чего можно дойти!
Семейство Этмор кончило обниматься, и мать потянула Фила за руку к молодой особе.
– Ты помнишь, Филип, маленькую Эмилию Этватер?
– Маленькую Эмилию Этватер? – Либо Фил был прирожденным актером, либо он действительно не мог вспомнить.
Тогда малютка Эмилия пояснила:
– Эмилию Фрейтас. После его похорон я вернула себе девичью фамилию.
– А-а, Эмилия Фрейтас! – Фил протянул ей обе руки, но девушка проявила больший пыл – она кинулась ему в объятия и повисла у Фила на шее. С минуту он стоял неподвижно, как статуя, потом обнял ее за талию.
– Ты только посмотри, Сэм, – тихонько сказала Чарли свинье, тыкавшейся носом в ее босые ступни. Она вспомнила, что оставила туфли в машине, и пошла к джипу.
– Не убегай, Чарли! – крикнул Фил ей вслед.
– Я только заберу туфли.
Лучше уйти, чем стоять и задыхаться от негодования, глядя на эту дурочку Эмилию. А может, это я дурочка? Может, надо вернуться и завопить: «Кончай обнимать моего мужчину!» Впрочем, с какой стати? Ведь Фил никогда не говорил о нас «мы». И эти несколько недель ему было нелегко со мной. Но почему я плачу?
Она долго искала туфли на заднем сиденье машины, еще дольше надевала их, за это время слезы высохли, а румянец на щеках можно было приписать порывам ветра.
– Пойдем, Сэм, – сказала Чарли, – встретим опасность лицом к лицу.
Когда Чарли с Сэмом пришли на кухню, вся компания сидела за массивным круглым столом.
– А, вот и вы наконец, – весело проговорил Фил, вставая им навстречу.
Сейчас последуют объяснения, подумала Чарли, и, бьюсь об заклад, этот тип постарается выкрутиться.
– Я и забыл, что у Бет сегодня выходной. Я как раз говорил маме, что такая экономка – чистое золото.
На это нечего было ответить, Чарли выжидательно посмотрела на него, а Фил, стоя спиной к гостям, скорчил гримасу.
– У нас ведь есть что-нибудь на обед?
Помогай, старушка Чарли, мрачно подумала она.
– Кажется, есть.
Он тщетно пытался придумать еще какую-нибудь тему для разговора и вдруг повернулся к матери, словно его внезапно осенило:
– Да, мама, ты ведь еще незнакома с Чарли?
– Уже познакомилась, – холодно ответила миссис Этмор, – когда ее свинья испугала нас до полусмерти. Кто же...
– Это моя свинья, – прервал ее Фил и подпустил шпильку:
– Сэм со мной уже тринадцать лет, с тех самых пор, как вы с Эмилией одновременно исчезли из моей жизни.
– Нам надо поговорить, Фил, – Эмилия едва не плакала, – потом, когда мы сможем остаться наедине. – В ее голосе звучали отчаяние и мольба.
Он пожал плечами и повернулся к матери:
– Чарли – всемирно известная скрипачка, мама. Ее полное имя Шарлотта Макеннали. Она выступала с сольными концертами в Лондоне, Берлине и Париже и на Баварском фестивале...
– И в Вене, – прервала Фила мать. – Я слышала ее в Государственном оперном театре два года назад, на Рождество, кажется. С венским хором мальчиков и Немецким симфоническим оркестром. Правильно?
– Да, – согласилась Чарли, – хотя, может, это было и три года назад. Я не помню.
– Уверена, это было два года назад, – сказала миссис Этмор.
Вот я и вошла в избранное общество, подумала Чарли. Ледник превратился в теплое средиземноморское побережье. Но тема была исчерпана, и в комнате воцарилось молчание.
– Бет оставила холодное мясо и запеканку с овощами, – вспомнила Чарли, и Фил посмотрел на нее с благодарностью.
– Вы поранили руку, – заметила миссис Этмор, словно только что увидела повязку. – Что-то сломали?
– Палец на смычковой руке, – объяснила Чарли, – я не в состоянии играть и ничего не могу делать. Но Фил обо мне заботится. Подогреть запеканку, уж во всяком случае, я смогу. Ее слова не нашли отклика, никто и не думал предложить ей свою помощь. А Эмилия даже заявила:
– Мне нужно принять душ. Здесь на острове очень пыльно, а я сама не своя, пока не помоюсь. Фил, принеси, пожалуйста, из машины наши вещи и покажи мне мою комнату.
– Я тоже хочу принять душ, – присоединилась к ней миссис Этмор, – а потом прилечь отдохнуть.
– Но у нас только одна ванная, – заметила Чарли.
– Одна? Но это просто дико!
– Надо стойко переносить превратности судьбы, Эмилия. Удовольствие видеть Филипа все искупает.
– Ну конечно, – Эмилия вспомнила о своей роли и виновато взглянула на Фила.
– Вы можете расположиться в двух комнатах наверху, – предложила Чарли.
Обе дамы согласно кивнули и поднялись на второй этаж.
Фил нагнулся к Сэму и стал чесать ему за ухом.
– Черт, а он похудел.
– Ему это было совершенно необходимо, – ответила Чарли. – Я возила его к ветеринару. Сэм весил семьдесят два фунта, и ветеринар сказал, что он мало двигается, что ему нужно сбросить фунтов двадцать или он отправится на скотобойню. Поэтому я посадила его на строгую диету. И не вздумайте вмешиваться!
– Двадцать фунтов? Господи, да вы его убьете!
– Интересно узнать, что вы еще придумаете.
– Пока я не произнес ни слова не правды, – запротестовал Фил.
– С тех пор как появилась ваша матушка – да, но мне интересно, как долго вы продержитесь. Если бы я была игроком, поставила бы десять долларов, что это не продлится и сорока восьми часов. Согласны?
Фил холодно взглянул на нее и ничего не ответил.
А Чарли продолжала язвить:
– Держу пари – искушение велико. Сочините что-нибудь подходящее, пока будете таскать чемоданы наверх.
– Чемоданы?
– Именно. У вашей матушки их четыре, а у вашей подружки на три больше. Взялся за гуж, не говори, что не дюж!
– Вы вредная и черствая особа, Чарли Макеннали.
– Прикусите язык, мистер Этмор!
– Я лучше прикушу ваш, мисс Макелени, – проворчал Фил и направился к двери. Сэм следовал за ним по
