своими словами она роняет себя в его глазах.
— Ты говоришь как шлюха! — зло выдохнул он.
— Пусть будет так, — ледяным тоном согласилась она и повернулась, чтобы уйти.
Он не остановил ее, и Джемма направилась в дом тем же путем, как и пришла, — вокруг виллы, к парадному входу. Слезы боли и гнева обжигали ей веки, но она усилием воли сдерживала их. Хотя бы до своей спальни. В доме было божественно прохладно, и Джемма, откинув с пылающего лица волосы, стала быстро подниматься на второй этаж.
— Сеньорита, вам не понравиться еда, которая я приготовить?
Джемма рывком развернулась и встретилась взглядом с обеспокоенно смотревшей на нее Марией. Ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, о чем та спрашивает.
— Нет-нет, Мария, дело не в этом. Просто сейчас я слишком измучена жарой и перелетом, чтобы что-то есть. Извините, что доставила вам столько хлопот.
Нужно было поесть, если не ради себя, то хотя бы ради Марии. В эти часы здесь, наверное, у всех сиеста, а Мария, вместо того чтобы отдыхать, беспокоилась о ней.
— Это не хлопоты. Вы кушать потом, с Фелипе, si?
— Нет! — Ответ вырвался у нее слишком быстро, и Мария нахмурилась. Джемма улыбнулась и постаралась произнести как можно мягче:
— Я хочу отдохнуть… и… — И что? Ей нужно время и место, чтобы подумать, вот что. Необходимо как-то выбираться из этого кошмара.
— Si, я понимать, — расплылась в улыбке Мария. — Позже я приносить вам еду. — Она засеменила в глубь темного коридора.
Облегченно вздохнув, Джемма бегом побежала к своей комнате. Она сбросила одежду, выкупалась и, завернувшись в полотенце, рухнула на кровать. От перебранки с Фелипе у нее дико разболелась голова. Как много было сказано за эту короткую, но мучительную ссору. Такую Джемму Соумс он не знает — так он сказал. Какая разница? Когда-то она была счастливой и беззаботной, а потом стала угрюмой и желчной, и все по его вине.
В самом деле, как мало они знают друг о друге. Они были близки физически — но и только. Ни за что на свете она не могла бы предположить в нем столько жестокости. Сама мысль о том, что он вызвал ее сюда, чтобы заставить страдать, повергала в изумление. Он решил, что она его отвергла, испанская кровь взыграла от подобного унижения, и теперь он полон решимости подвергнуть ее такому же унижению.
Джемма зарылась лицом в прохладный атлас покрывала. Она чувствовала себя больной и измотанной. Господи, лучше бы она послушалась маму и не приняла этот заказ!
Очнувшись наконец от глубокого сна, она обнаружила, что уже совсем темно. Свечки в витых железных подсвечниках разливали мягкий янтарный свет. Над кроватью еле слышно шелестел вентилятор. На какую- то долю секунды Джемма не могла сообразить, где находится, но потом черная тоска снова, как облаком, накрыла ее.
Она поднялась и, плеснув на заспанное лицо воды, увидела, что ее белый халатик, свежевыглаженный, висит на двери ванной.
Джемма набросила его и, вернувшись в комнату, обнаружила, что Мария разобрала все ее вещи, выгладила их и развесила по шкафам.
— Вы просыпаться, — произнесла Мария, неслышно входя в комнату. — Фелипе хотел бы вас видеть за ужином, но он не велеть вас беспокоить, если вам еще плохо после самолета.
Подобное внимание со стороны Фелипе раньше ничуть бы не удивило Джемму, но сейчас показалось подозрительным. Правда, у него было время подумать и понять, насколько необоснованными были его обвинения.
— Мне немножко лучше, Мария, но я еще не в силах одеться и спуститься к ужину. Сеньор де Навас не вернулся?
— Нет, и не раньше чем через два дня, — ответила Мария, заправляя постель.
Жаль, подумала Джемма, для него, для отца, я бы сделала усилие. Но мысль об отце уже не возбуждала ее, она вызывала лишь сожаление. Не стоило сюда приезжать.
Итак, придется помаяться день-другой, пока он не приедет. При других обстоятельствах она даже обрадовалась бы ожиданию. Смогла бы отдохнуть после полета и собраться с силами перед встречей с родным отцом. Но теперь, рядом с Фелипе, готовым постоянно ее мучить, ожидание превратится в двойную муку. Тоска накрыла ее второй волной отчаяния.
— Сеньорита… — начала Мария, но вдруг застеснялась и замолчала, смущенно зардевшись.
— Называйте меня Джеммой, пожалуйста, — ласково, чтобы успокоить ее, произнесла Джемма. Мария улыбнулась.
— Джемма, — повторила она. Мягкое «дж» далось ей с трудом, как будто что-то застряло у нее в горле. — Фелипе — он мне говорить, зачем вы здесь…
Джемма замерла, держа расческу над головой. Нет, не мог же он посвятить экономку в их секрет, сообщить ей, что когда-то они были любовниками, и объяснить ей причину, по которой он устроил этот заказ?!
— Это есть моя дочка, Кристина. Она любить американо, и он в один день вернуться домой и, может быть, взять мою дочку с собой… а она все, что я иметь. Может… у вас есть время… делать… делать маленькая картинка… — Она вдруг замотала головой. — Нет, я не должна просить…
Джемма улыбнулась — от облегчения и удовольствия.
— О, Мария, вы хотите, чтобы я написала портрет вашей дочери?
Мария снова замотала головой и в умоляющем жесте сцепила перед собой руки.
— Я не должна была просить…
— Нет-нет, я очень рада, — рассмеялась Джемма. Бесподобная мысль! Теперь ей есть чем занять себя! За это время, может быть, уляжется сумбур в голове. К тому же отказать в такой отчаянной материнской просьбе просто невозможно.
— Я платить, — улыбнулась Мария.
— Ни за что! — запротестовала Джемма. — Это будет моим подарком. Я сделаю это с удовольствием. — И она подтвердила свои слова легким пожатием руки женщины.
Зардевшись от смущения, Мария направилась к выходу и у самой двери снова остановилась.
— Я приносить еду. Вы должны есть, а я расскажу Кристине. Она будет в восторге.
Джемма еще несколько раз провела расческой по волосам, жалея, что нельзя с такой же легкостью избавиться от черной хандры. Что ж, по крайней мере одна проблема решена. Ей есть чем занять себя до приезда Агустина де Наваса. Однако как отнесется к этому Фелипе, не будет ли он возражать? Она полагала, что дочь Марии тоже работает в доме, но почему бы девушке не попозировать в свободное от работы время? Да и вообще, при чем тут Фелипе — ведь это, в конце концов, дом Агустина, верно? Но Фелипе здесь живет, и Мария обращается к нему так, как будто в отсутствие Агустина главой дома является он…
Джемма озадаченно нахмурилась и положила щетку на трюмо. А в самом деле, почему Фелипе здесь живет? Правда, лишь время от времени, но сейчас-то он как раз здесь. Кажется, он связан с финансами в нефтяной промышленности. Может, он консультант ее отца… Агустина? Ведь если Агустин управляет своей империей из дому, из такой дали, то должен же у него быть помощник? Но это всего лишь предположение. Джемма мечтала узнать правду, только… разве правда изменит что-то в ее кошмарном положении?
Придерживая одной рукой тяжелые шторы, она вглядывалась в окно, словно хотела найти за ним ответы, но темнота была безмолвна. Как странно поворачивается и изменяется жизнь, почти всегда заставая человека врасплох. Джемма летела сюда с тревогой в душе, вызванной предстоящей встречей с человеком, который оказался ее родным отцом. Но теперь еще большую тревогу вызывал в ней другой человек, ее бывший любовник, Фелипе Сантос. Страх пред встречей с отцом был ничто по сравнению с тем страхом, который вызывали угрозы Фелипе.
— Мне очень жаль, что ты не в силах присоединиться ко мне за ужином в гостиной. Гора идет к Магомету — полагаю, именно этого ты и ожидала.
Заслышав полный сарказма голос, Джемма резко повернулась.
— Ничего подобного я не ожидала! — Она нахмурилась, увидев Фелипе, который принес поднос с
