— Ну, что ты о ней думаешь?
— Она прелестна. Он улыбнулся ей, удовлетворенный ответом.
— Расскажи мне о себе, — попросил он. — Твои письма в последние два года стали намного веселей.
— У нас все хорошо. Особенно не о чем рассказывать, все очень тихо.
— А почему, Джинкс? Почему ты все еще живешь затворницей?
Зеленые ее глаза неожиданно потускнели:
— Давай не будем об этом, Киф. Достаточно уже того, что ты и Бетс здесь, что я и так далеко зашла.
Послышался взрыв девичьего смеха и вслед за ним:
— Нет, ты не делала этого, скажи правду! — И снова взрыв смеха.
Джинкс вскинула голову, лицо ее просветлело от радостного удивления, как будто звук был ей в новинку, но она очень обрадовалась ему.
— Элисон так мило смеется, — сказал Киф.
— Они определенно поладили. Неужели печаль прозвучала в ее голосе?
— Бетс не с каждым сходится, — сказал он. — Она на все имеет свои собственные суждения. Ты знаешь, что мать даже отказывалась послать ее в школу? Она боялась, что там из нее выбьют уверенность в себе, как это случилось с Марком.
— А что — школа действительно лишила Марка уверенности в себе? — спросила Джинкс с улыбкой.
— Я бы этого не сказал, — рассмеялся Киф. — Если бы в нем было больше крахмала[2], вероятно, он мог бы наняться в прачечную на Фронт-стрит. Джинкс попросила его:
— Расскажи мне о больнице, о тете Пэйшиенс.
Он поколебался и решил пока не говорить Джинкс о своей озабоченности состоянием ее здоровья.
— Все хорошо, — сказал он, — руководит больницей железной рукой, но ее тем не менее все очень любят. — Он заметил, что голос его звучит чересчур сердечно, как отцовский, когда отец чувствовал себя не в своей тарелке. — Тетя Пэйшиенс — симпатичнейший тиран из тех, что мне приходилось встречать.
Джинкс печально улыбнулась.
— Да уж, совсем не похожа на Карра, это уж точно.
— Ты писала как-то, что Карр стал хуже. А как он сейчас?
— Я больше не слышу, что происходит в доме. Стены и двери укрепили, поэтому слышимость уже не такая, как раньше.
— О, Джинкс, неужели было так плохо? — Вспомнив, что довелось ему услышать тогда, сидя в библиотеке, Киф еще раз осознал, что пришлось вынести его сестре. Он спросил, глядя ей в глаза:
— Я слышал, что он стал калекой. Это правда?
Зеленые ее глаза широко раскрылись:
— Карр? Нет, я ничего не знаю. Я уже давно его не видела. Он обычно катался по округе в своих чудных автомобилях, но сейчас что-то не катается уже около месяца. Что с ним могло произойти?
— Ходят сплетни о том, что у него что-то с ногами.
Она махнула рукой.
— Наверное, он был пьян. Он слишком много пьет в последние годы.
— Вероятно, ты права. — Но Киф почему-то думал, что за этим кроется что-то более серьезное.
С верхнего этажа опять послышались раскаты смеха. Лицо Джинкс просветлело:
— Общение с Бетс будет так полезно Эли. Ваши письма так много значили для нее — для нас обеих.
— Я рад этому. — Он хотел было еще что-то сказать, но услышал, что они спускаются, и в ожидании повернулся.
Первой вошла Бетс, лицо ее светилось. Киф понял, что Элисон понравилась ей — по-настоящему понравилась.
— А где Эли?
— Спустится через минуту. О, Джинкс, она такая прелесть!
Они услышали медленные шаги на лестнице, потом более быстрые — по кухонному линолеуму.
Бетс поспешила к дверям, втащила девочку в комнату и встала рядом с ней с гордым, почти собственническим видом.
Элисон была высокой для своих двенадцати лет — выше, чем Бетс.
Рассказывая об их встрече потом, Киф говорил, что первое, что он увидел в ней, — это ее глаза — огромные зеленые звезды. Но в момент, когда она в действительности предстала перед ним, не ее глаза привлекли его внимание. У него возникло сильное ощущение, что раньше он уже видел Элисон.
Он сразу понял, что ее длинное платье, почти касавшееся пола, в эпоху, когда девочки уже не носили длинных платьев, было призвано скорее всего скрывать скобки доктора Тилсона. Осознание этого вызвало у него внезапную грусть. А знает ли Бетс, почему Эли подождала наверху и только потом в одиночку спустилась с лестницы? Поняла ли Бетс, что Элисон с трудом спускается с лестницы и поэтому не хочет, чтоб кто-то видел, как она это делает?
А потом светловолосая зеленоокая нимфа улыбнулась, и Киф забыл о скобках на ее ногах. Улыбка ее была такой широкой, открытой и искренней, а взгляд — таким дружелюбным, теплым и прямым, что Киф незаметно для себя придвинулся к ней, как мотылек к пламени свечи.
У нее были глаза Джинкс, но где раньше он видел это лицо?
— Неужели дядя не заслуживает того, чтобы его обняли? — спросил он, протягивая к ней руки.
— Я пока не очень сведуща в дядях, — ответила она, подходя к нему, — но люди, которых любишь, безусловно заслуживают этого!
Тельце ее было таким нежным, хрупким. Он отстранил ее на расстояние вытянутой руки:
— Ты похожа на мать, я это вижу, но будь я проклят, если могу сказать… — Он замолчал, по-видимому, в недоумении.
Джинкс быстро приблизилась к дочери.
— Она похожа сама на себя, правда, дорогая?
Мгновенье Эли выглядела смущенной, а потом принялась благодарить его — за книжки, письма, подарки — и в особенности за журналы.
— Дядя Киф! Они открыли мне целый мир! — Она рассмеялась:
— Фотографии в них совсем не похожи на те скучные снимки, что помещают обычно в книгах по истории и географии. Фотографии в «Уорлд мэгэзин» такие… такие живые. От них у меня ощущение, что я правда там — понимаете?
Киф взглянул на Джинкс.
— А тебе тоже нравятся фотографии в «Уорлд»?
— Я не очень-то много их видела — только пару последних номеров. Фотографии замечательные, конечно, но какие-то очень будоражащие душу. Эли говорит, что ты уже несколько месяцев посылаешь ей «Уорлд».
— И он послал мне еще целую пачку старых номеров, мама. Я побывала почти во всех уголках мира благодаря «Уорлду»! — Она снова рассмеялась.
Киф обрадовался:
— Так тебе понравились фотографии твоего дяди Райля?
— Моего… кого? — Элисон нахмурилась. Киф взглянул на Джинкс. Краска отхлынула от ее лица, а по тому, как вздымалась ее грудь, было видно, что она изо всех сил старается побороть охватившее ее волнение.
— Ты не получила номер с фотографией Райля? — спросил Киф. Неужели Джинкс никогда не рассказывала Элисон о Райле?
— Я специально отметил эту фотографию, так что ты не могла пропустить ее.
— Так это фотографии Райля, — тихо сказала Джинкс. — Мне следовало бы знать об этом.
Эдисон сказала:
— О, я видела фотографию мистера Толмэна, верно, и поняла, что вы пометили ее. Но я не знала, что
