перспектива, остаться в городе надолго. Я уже сыт по горло городской жизнью.
— Вы можете остановиться в Лэнд'с Эндс, — предложила Бетс. — Это наш домик на побережье неподалеку от Бостона. Вы могли бы там и живописью заниматься. В это время года там чудесно. Вы когда- нибудь рисовали море, мистер Толмэн?
— Нет, но это очень заманчиво. — Он бросил быстрый взгляд на Джинкс. — Мне, кажется, по душе эта мысль.
Когда все наконец собрались уходить, Райль сказал:
— Я ненадолго останусь, чтоб поговорить с Джинкс и Эли, если они не возражают. — На лице его появилось вопросительное выражение, и Джинкс улыбнулась:
— Тебе у дастся поговорить со мной, но Эли должна сейчас идти спать. У нее был очень насыщенный день.
— Ну мамочка.
— Никаких «ну мамочка». Завтра будет новый день, и ты успеешь сделать все то, что не успела сегодня. Пожелай всем «спокойной ночи» и иди.
Джинкс и Райль, стоя на крыльце, помахали всем на прощание.
— Хочешь погулять? — тихо спросил он. — Цветущих персиков сейчас нет, но зато есть полная луна.
— Думаешь, нам так необходима луна? — Голос ее был сладким как мед. Луч света коснулся ее запрокинутого лица, и он почувствовал, что в горле у него запершило.
ДЖИНКС
Они шли, а лунный свет плясал по листве деревьев, шелестящих у них над головами, придавая краскам осени серебристый оттенок — столь же мягкий и неявный, как биение ее сердца, охваченного ожиданием.
Воздух был пронизан прохладой. Джинкс глубоко вдыхала чистый аромат спящего сада и чувствовала, что сердце ее вот-вот замрет от нахлынувшего счастья. Но оно продолжало биться — сильно и уверенно. Джинкс всматривалась в дорогое лицо — высокий лоб, квадратный подбородок, так похожий на подбородок Элисон, светлые волосы, чистые и ясные голубые глаза и твердые губы, сейчас изогнутые в нежной улыбке.
— Так это правда? — спросила она. — Ты не отцовский сын?
— Правда.
Она поплотнее закуталась в шаль.
— Хочешь вернуться?
— Нет, все прекрасно. — Джинкс затеребила бахрому на шали и посмотрела на звездное небо.
— Помнишь, как мы в последний раз здесь вместе гуляли?
— Помню ли я? — отозвался он. — Да я не забывал об этом ни на минуту. Я не знал, почему ты уехала, почему вышла замуж за Эрика.
— Мы не поженились. — Она тяжело вздохнула. — Я сбежала потому, что мама сказала, что ты мой брат. Я думала, что мы совершили ужасный грех и что я больше никогда в жизни не смогу быть с тобой.
. А после, когда у Эли обнаружился дефект стоп, я решила, что это Бог наказывает меня за любовь к собственному брату.
— Дефект стоп? У Эли? Джинкс глубоко вздохнула.
— Теперь этого уже почти не видно. Она долго носит скобки.
— А я и не знал об этом.
— В Бостоне есть один врач. Я посылаю ему фотографии ступней и ног Эли. Он присылал мне обычно новые скобки каждые несколько месяцев, но сейчас усовершенствовал их таким образом, что я сама могу вносить в них коррективы по мере ее роста.
— А когда он в последний раз видел ее?
— Он ее вообще никогда не видел.
— И все делает по почте? — Райль умолк, потом повернулся к ней и взял ее руки.
— Поедем со мной, — сказал он, — вы не можете больше здесь оставаться. Поедем в Бостон, отведем Эли к тому врачу и поговорим с братом Бетс. А потом отправимся на Лэнд'с Энд и будем там вместе. — Мне не следовало отпускать тебя, Джинкс. Я должен был поехать за тобой, расположиться лагерем в Сан- Франциско и ждать того момента, когда «Тихоокеанская колдунья» снова придет туда.
Райль вынул шпильки из ее волос, и масса непокорных рыжих кудрей рассыпалась по ее спине. Он обнял ее и привлек к себе, губы его прижались к ее губам, и тело ее затопило желание.
— Боже! — сказал он. — А я-то думал, что теперь для меня все будет так просто — ведь я больше не мальчик. Но ты — от тебя кровь так и кипит в моих венах, Джинкс.
О Боже, как же я люблю тебя!
И губы его снова накрыли ее губы, а вспышки страсти внутри ее стали нарастать, пока наконец все ее тело не завибрировало от желания.
Райль тоже весь дрожал, так же как и тринадцать лет назад. Джинкс прижалась к нему и сквозь складки его одежды почувствовала, что он весь горит от желания.
— Кто сказал, что ты больше не мальчик?
Смеясь, она высвободилась из его объятий и побежала через сад. Джинкс услышала его ответный смех и шорох быстрых шагов.
Райль поймал ее на ступеньках башни и крепко обнял. Джинкс выгнула тело, чтоб он мог оставить дорожку из поцелуев на ее щеке, шее и внизу, в ложбинке между грудями. Она вся горела от желания — желания, которое вспыхнуло в ней столько лет тому назад.
Райль отстранил Джинкс и посмотрел ей прямо в глаза:
— Я люблю тебя, Джинкс, и хочу, чтоб ты стала моей женой. Но я не хочу брать тебя прямо сейчас, как тогда, когда мы были детьми. Я не буду дважды совершать одну и ту же ошибку.
— Ты считаешь Элисон ошибкой? Почему? Из-за ее ступней?
Он нежно засмеялся:
— О, дорогая, я вовсе не считаю Элисон ошибкой! О нет, я ни за что на свете не променял бы ее на кого-нибудь другого! По-моему, она просто совершенство! И нашу ночь в саду я тоже не могу назвать ошибкой, ведь так? Райль нежно пригладил ее волосы, растрепанные ветром. — На самом деле, мы сделали только две ошибки — и ты, и я. Твоя ошибка заключалась в том, что ты позволила маме увезти тебя. А моя — в том, что я не последовал за тобой.
— Ты сможешь меня когда-нибудь простить за то, что я сделала?
— Простить тебя? — Он крепко прижал ее к себе и прошептал:
— Слушай, Джинкс Хэрроу, я совсем не святой. Так что если ты принимаешь меня таким, какой я есть, то с меня этого довольно.
Его уста вновь сомкнулись на ее, и она почувствовала между ног настойчивое покалывание. Язык Джинкс коснулся его языка. Тело Райля пронизала дрожь.
— С тобой мне ничего не стыдно, — прошептала она. — Пойдем в спальню, Райль! Волна поцелуев накрыла ее.
— Как здорово, что мы больше не дети, — сказал он, и в голосе его прозвучали счастливые нотки.
Смех закипал в ней, когда, держась за руки, они поднимались по ступенькам башни.
Примечания
1
Beast (бестия) — по-английски «скотина», «зверь» но так называют и рабочих на лесозаготовках.
2
Игра слов: starch — по-английски «крахмал., и „самоуверенность, чванство“.
