Вот! Патенты на морской промысел, о которых вы так просили. Против, всех испанских кораблей, не только тех, которые помогают папистам в Шотландии, Ирландии и Фландрии. Вы довольны? Теперь вы на легальном положении, Лэм. Во всяком случае, по отношению к испанцам, которых вы так любите грабить.
Лэм взял патенты, разрешающие ему считать своей добычей любое испанское судно и фактически отметающие все испанские претензии. В Англии его больше не могли осудить за захват испанских кораблей, и на море он мог поступать с ними решительно и безжалостно. Не то что с французами. Против тех у него было только молчаливое соглашение с Елизаветой, которая ненавидела Екатерину Медичи, ненавидела и боялась, но все же не хотела так открыто помогать французским гугенотам, как помогала раньше.
Вы недовольны? Бросьте, Лэм. Не могу поверить, чтобы вам так хотелось именно эту девушку. Вряд ли она настолько хороша.
Но дело обстояло именно так. С тех пор, как она попала ему в руки, он не думал почти ни о чем другом — только о прекрасной, умной и вспыльчивой Катарине Фитцджеральд. Он хотел ее с того момента, как впервые увидел. Его все еще охватывала ярость при мысли о том, что у него отобрали его добычу. Его перехитрили. Это случалось не часто, скорее исключительно редко, но если он не станет терять головы и сумеет выждать, то наверняка добьется своего. Как всегда. Сегодня, очевидно, было неподходящее время, чтобы спорить с королевой из-за другой женщины.
Но каким образом он мог добиться своего?
Еще раз похитить Катарину? Это не годится. Елизавета уже заподозрила его в сговоре с Фитцджеральдом, и он не осмеливался разжигать ее подозрения. Нет, он должен быть еще осторожнее, еще умнее. Следует как-то склонить Елизавету на свою сторону. Но как?
Ясно одно: нельзя допустить, чтобы Катарина вышла замуж за Бэрри.
Он покорно склонил голову.
Я доволен этим решением, Бет. Доволен и благодарен. Вы не пожалеете. Я прижму испанцев, как вы того и хотели. — Лэм посмотрел ей прямо в глаза. — И вы должны простить меня. Я — раб страстей. — Он многозначительно помолчал. — Не так-то легко перенести мужчине отказ в удовлетворении разожженной страсти.
Лицо Елизаветы приняло более мягкое выражение.
Вы, Лэм, загадочный человек. Плут до мозга костей и знаете, до чего это привлекательно.
А вы — загадочная королева, мадам. Она улыбнулась в ответ:
Я хочу попросить вас об одолжении. Я собиралась таким образом вас наказать, но теперь… теперь это будет просьба. И знак того, что я вам доверяю.
Внутренне напрягшись, он поклонился:
— Я в вашем распоряжении.
— Вы доставили ее сюда. Теперь я прошу вас отвезти ее в Ирландию, к Бэрри.
Лэму удалось не выказать своего удивления… и радости. Внутренне он торжествовал, потому что теперь понял, что все же сможет выиграть эту схватку.
Как скажете, Бет.
Елизавета улыбнулась, и Лэм понял, что она довольна не меньше, чем он.
Глава восьмая
На следующий день около полудня Катарина обедал а в банкет-холле вместе с сотней других придворных. Огромный шатер поддерживало примерно тридцать «мачт», каждая высотой футов в сорок. Полотняные стенки были окрашены под камень, увиты плющом и остролистом и увешаны перевитыми золотом цветами. На потолке было нарисовано небо с солнцем, звездами и облаками, и с него свисали плетенные из лыка ленты, украшенные экзотическими фруктами. Для зрителей предусматривалось десять рядов кресел, и почти все сиденья были заняты. Холл был очень светлым, в нем находилось ни много ни мало двести окон!
Обед оказался необычайно увлекательной и оглушительно шумной процедурой. Катарина с трудом верила своим глазам. Она с трудом могла есть, и не только потому, что сидела на скамье, стиснутая двумя крупными джентльменами, которые представились как сэр Джон Кэмптон из Кэмптон Хит и лорд Эдуард Харри из Харри Мэнор, но еще и потому, что здесь было столько интересного.
Но вскоре Катарине пришлось всерьез отбиваться от любезностей джентльменов, которые перешли в приставания, когда она после некоторых колебаний сообщила им, кто она.
— Такая изящная, прелестная ирландочка, — бормотал Харри. — И так далеко от дома, верно?
Катарина кивнула, разламывая пополам краюху теплого хлеба, с которого капало масло, стараясь не дать ему повода продолжить разговор. С обеих сторон ей в бока упирались их локти. Харри сделал еще какое-то замечание. Она его проигнорировала, продолжая без удовольствия жевать сладкий хлеб с крыжовником. Она все время переводила взгляд то на других придворных, то на нарисованное небо вверху, и наконец на оживленную толпу рассевшихся вдоль стен зрителей, непрестанно переговаривающихся с обедающими.
Она оставила все попытки есть. У нее пропал аппетит. После обеда должен был прибыть ее эскорт, который доставит ее домой. Как ни интересно было при дворе, как ни восхитительно, она должна была ехать. Вскоре она будет в Эскетоне, и она уже представляла себе гордо возвышавшийся на острове среди окружавших Шеннон лесов замок с округлыми башенками по углам квадратной средневековой крепости. Она сгорала от нетерпения.
Скоро она встретит Хью. Она пыталась представить его удивление. Возможно, он считает, что после всех этих лет она постриглась в монахини. При этой мысли она чуть не расхохоталась. Замужество и детишки — вот что ей требуется!
Несомненно, замужем за Хью она будет счастлива. Хью Бэрри должен был превратиться в смелого и сильного мужчину. Его отец и кузены все были хорошо сложены, среди них не было ни одного урода. И она любила Хью. Оказавшись в его объятиях, она сразу позабудет о золотоволосом пирате, которому так шло прозвище Владыка Морей.
Правда, Катарине никак не удавалось представить себя лежащей в постели с Хью, в его объятиях. Но это, конечно, потому, что она так долго его не видела и думала, что он умер.
И еще, после замужества она найдет способ освободить своего отца. Она не перенесет, если он останется без средств, в заключении. Королева казалась дружелюбной и добросердечной, и Катарина решила, что она вернется ко двору, чтобы защитить отца перед королевой, убедить ее в несправедливости его заточения. Хотя Катарина знала, что нет никакой надежды вернуть его титул и земли, по крайней мере он сможет уехать в Ирландию, в Эскетон — к себе на родину.
Катарина еще раз оглядела немыслимо чудесный холл и поняла, что будет не прочь снова побывать здесь, очень даже не прочь.
Наконец Катарина отодвинула оловянную тарелку. Ее одолевали сомнения. Бесполезно было обманывать себя насчет причины потери аппетита. Хотя она была в восторге от того, что Хью оказался жив и что она выйдет за него замуж, она почему-то испытывала страх. Сколько лет она его не видела? Какой окажется их встреча? Что если он не захочет на ней жениться? Почему он не послал за ней, хотя прошло столько лет? И почему перед ней все время возникает образ О'Нила?
О чем вы так задумались, миледи? — спросил сзади нее знакомый низкий голос.
Катарина замерла.
Он низко склонился к ней, и с его следующими словами его дыхание защекотало ей ухо.
Разве вас не переполняет радость от того, что вы теперь можете поехать домой? — поддразнил Лэм.
Катарина обернулась и уставилась на него с ощущением, что он возник из воздуха, стоило ей только подумать о нем.
Но… что вы здесь делаете?
Он засмеялся и вдруг втиснулся между нею и лордом Харри, который торопливо подвинулся. Камен-но- жесткое бедро Лэма сразу прижалось к ней. Он взял ее за руку.
Доброе утро, милая, — пробормотал он, как будто они были одни в спальне — нет, скорее, в постели.
Она выдернула руку:
