Состроив гримасу, Уортон понес чашку хозяину.
Пробуя запястьем руки, достаточно ли остыл настой из трав, Эдлин, полуобернувшись, взглянула на фигуру, лежащую на полу. Даже теперь его все равно невозможно было узнать. Под пустотелым металлическим шлемом его голову и шею плотно облегал кожаный подшлемник, оставляя открытым только овал лица с неясными чертами. Она наблюдала за тем, как Уортон подсунул руку под голову рыцаря и приподнял ее, стараясь не причинить раненому ни малейших неудобств. Воин выпил немного настоя, и Уортон без слов понял, что хозяин больше не желает.
Эдлин догадалась — они провели вместе немало времени, пережили столько событий, что стали как бы единым целым. Уортон полностью предан своему хозяину и с радостью отдаст за него жизнь.
Мягко опустив голову своего господина на пол, Уортон бросил в ее сторону такой свирепый взгляд, что Эдлин поспешила вернуться к работе. Разбирая свою корзину, в которой держала чистые тряпки, она отобрала кусок полотна, подходящий для мягких прокладок, и подошла к бессильно распростертому на полу телу воина. Она даже не поднимала головы в надежде на то, что Уортон увидит в ее позе одно только покорное смирение. Эдлин опустилась на колени около раненого. Она размазала пальцами зеленую массу по мягкой прокладке и приложила ее к ране. Только после этого она отважилась заглянуть в глаза тому, за чью жизнь так долго боролась.
В застывшей на его лице маске из пота, грязи и крови отразились все ужасы сражения. Эдлин изумленно воскликнула, обращаясь к Уортону:
— Чего ты так боялся?! Только посмотри на него! Его бы и родная мать не узнала.
Уортон довольно осклабился, весьма обрадованный этим сообщением.
— Вымой мне лицо, — приказал раненый. — Оно зудит.
Улыбка мгновенно исчезла с лица Уортона, но, не задавая лишних вопросов, он немедленно потянулся за влажной тряпкой.
Эдлин схватила его за руку.
— Сначала надо совсем снять с него доспехи и в первую очередь этот ужасный акетон. — Она нырнула под стол и достала тюфяк, набитый соломой. — Если нам удастся раздеть его, то мы сумеем переложить его на этот тюфяк и оттащим в угол к печке, чтобы он не успел переохладиться.
Уортон уставился на нее. Чувствовалось, как тяжело он ворочал мозгами, выискивая возможный подвох. Ее слова совершенно не убедили его, и, уж конечно, он ничего не собирался предпринимать.
— Да и спрятать его здесь легче, — в отчаянии добавила она.
Уортон бросил туповатый взгляд на угол возле печки.
— Там же стол, — недоуменно произнес он.
— Мы передвинем его.
Уортон по-прежнему сомневался. Она нетерпеливо добавила:
— Но нам больше негде его спрятать.
— Тогда не впускай сюда никого, — предложил Уортон очень простой по его мнению выход.
— Я не могу этого сделать. Я готовлю травы и снадобья для больницы.
Уортон исподлобья смотрел на нее, продолжая упорствовать.
— Люди же умрут, если я их не приготовлю! — Эдлин исчерпала, кажется, все возможные доводы.
— Мне нет дела до всех остальных. — Уортон стоял на своем с несгибаемостью дубового бревна.
— А мне есть, — прервал их рыцарь. Уортон тут же утихомирился, и Эдлин вздохнула с облегчением.
— Кроме того, — добавила она, — если я перестану впускать сюда монахинь, они наверняка заподозрят что-нибудь неладное. А сейчас давай наконец снимем с него доспехи…
— Сначала подшлемник, — сказал воин. — Снимите его.
Он сжал зубы, когда Уортон начал отдирать от его волос слипшийся с ними от засохшей крови подшлемник. Каждое движение причиняло ему боль, и Эдлин видела, как кожаные полоски упрямо не желали отрываться от его гладких светлых волос, их приходилось с трудом выдергивать, раздражая кожу головы. Уортон все время бормотал извинения, но у его хозяина не вырвалось ни слова упрека. Он продолжал лежать спокойно, но только часто и тяжело дышал. Когда наконец он смог заговорить, то произнес:
— Теперь мое лицо. Вымой его.
Уортон торопливо схватил кусок влажной материи, но рыцарь сказал:
— Нет. Пусть она.
Пораженная, Эдлин почувствовала на себе глубоко обиженный взгляд Уортона, но так и не заметила, откуда у нее в руке появился влажный кусок ткани.
Она ничего не понимала. Сначала оба изо всех сил скрывали личность воина, а теперь он сам спокойно предоставляет ей возможность опознать его, приказывая именно ей вымыть его лицо.
А то, что она узнает его, было вполне реально. Ведь в поисках расположения Эдлин и графини Джэггер к ним в дом приезжали легионы рыцарей и знатных господ, наперебой предлагая ей свою поддержку. Естественно, когда по приказу принца убили Робина, все они исчезли.
Она держала в руках влажную материю и нерешительно смотрела вниз, на покрытое коркой грязи лицо. Возможно, он сам узнал ее?
— Чего ты ждешь? — спросил он голосом повелителя.
Она ничего не ответила. Она просто склонила голову и провела мокрым куском ткани по его лбу.
Широкий лоб, чистый, но несколько глубоких морщин — свидетельство пережитого — все же пересекали его. Затем она стерла грязь вокруг глаз, заметив сетку морщин, которые образуются, если щуришься от лучей солнца. Он пристально разглядывал ее. Эдлин смутилась, ибо взгляд его карих глаз неуловимо напоминал о чем-то.
От этого она немного замешкалась, ее рука растерянно повисла в воздухе, как будто забыв, что надо делать. Как он смотрит! Что в ее лице так заинтересовало его?
Уортон выхватил ткань из ее рук, прополоскал, очищая от грязи и крови, затем грубо сунул ей обратно. Темные пятна грязи удачно скрывали черты лица воина, причудливо играя искаженными тенями. Когда она дошла до скул, то обнаружила, что они высокие и острые, вполне соответствующие его выступающему подбородку. Шрамы от прежних переломов изуродовали его нос, который прежде, наверное, выглядел как костяное лезвие. Его губы, когда не были столь распухшими, выглядели такими щедрыми, что любая молоденькая девушка могла только мечтать о том, чтобы целовать их.
По мере того как лицо его все больше и больше освобождалось от грязи и засохшей крови, у нее начали мелко дрожать руки, и она уже знала отчего.
Когда-то совсем-совсем молоденькая девушка, глядя на этого мужчину влюбленными до безумия глазами, должно быть, придумала его. Ах, как опрометчиво она влюбилась когда-то давно. И в том уже исчезнувшем времени она наградила его всеми добродетелями. И если молоденькой девушке пришлось выйти замуж за человека, годившегося ей в отцы, нет ничего удивительного в том, что она пронесла в своей душе образ прекрасного рыцаря, словно сияющую икону. Все годы напролет она думала, что именно он был тем самым единственным человеком, которому удалось пробудить в ней истинную страсть. Время ушло безвозвратно, что-то сломалось в душе совсем-совсем молоденькой девушки.
Она совершала много ошибок, неоднократно и слишком много. Она выросла и должна заплатить за свою глупость сполна. Божья чаша терпения переполнилась.
Да, она узнала его! Неумолимое время и тяжкие ратные труды не смогли преобразить мужественную красоту ее рыцаря.
Сунув мокрый кусок ткани Уортону, Эдлин брезгливо вытерла руки о юбку, словно пыталась отчистить пятна грязи от соприкосновения с ним.
— Хью, — сказала она безучастным, отчетливым голосом. — Вы — Хью из Флоризона.
2.
— А вы — Эдлин, герцогиня Клирская.
О Господи, Хью помнит!
— Когда-то была ею. — Она торопливо поднялась на ноги и отошла от него подальше, как бы желая отстраниться от ненужных воспоминаний.
Он, видимо, ждал, что она назовет свое новое имя, и, не дождавшись, произнес:
