единственного бойца на свете — самого себя. Четвертый нокаут я бы себе не простил. А он, как я понимал, мог быть лишь в том случае, если бы я вновь что-нибудь проморгал. Словом, думалось мне, вполне достаточно и того, что попал в два процента; рекордов по части невезучести я ставить не собирался.
Физически я чувствовал себя тоже великолепно: режим и ежедневные тренировки помогали сохранять спортивную форму. Впрочем, так было всегда. С тех пор, как девять лет назад я впервые переступил порог боксерского зала, на здоровье жаловаться не приходилось. Организм работал, как часы, и я попросту не замечал существования таких его «деталей», как, скажем, сердце, почки или селезенка. С врачами если и приходилось встречаться, то лишь перед соревнованиями, и только для того, чтобы подтвердить лишний раз само собой разумеющееся: все в норме. Бокс в этом отношении особенно хорош тем, что развивает человека всесторонне и гармонически. Словом, в свои двадцать восемь лет я не знал, куда девать избыток сил и энергии, если придется оставить ринг. А это было делом уже решенным.
То же самое советовали и друзья. И в первую очередь мой друг и наставник Виктор Иванович Огуренков. Он не скрывал, что ему жаль отпускать меня из сборной страны, куда я входил вот уже восемь лет, но он лучше других понимал, что возраст боксера исчисляется не по паспорту, что три нокаута, особенно в тяжелом весе — не шутка и что дальше рисковать неразумно.
— Когда боксер становится тренером, он не уходит с ринга. Наоборот, главный бой для него только начинается, — говорил мне Виктор Иванович. И я видел, что говорилось это не в утешение, а вполне искренне, без какой-либо задней мысли. — Когда на помост поднимается твой ученик, схватку с противником вам приходится вести вместе. И еще вопрос, кому из вас она достанется тяжелее!
Впоследствии я не раз вспоминал эти слова, сознавая, сколько в них правды — и радостной, и горькой. Но тогда черед этому еще не пришел: в те дни я готовился к своим последним боям — поединкам на ринге 1-й Спартакиады народов СССР.
В это же время провел последние бои и Николай Королев. Он вновь — в который уже раз — продемонстрировал свою неукротимую волю, свое непоколебимое упорство в достижении поставленной цели. А цель оставалась прежней: добиться реванша и вернуть титул чемпиона страны. Неважно, что никто, кроме самого Королева, давно в это не верил — ветерану ринга исполнилось 39 лет; сам Королев смотрел на вещи иначе, и этого было достаточно. Он продолжал тренировки, продолжал готовиться к новым схваткам, продолжал верить в победу. Такому характеру нельзя было не изумляться, такой характер нельзя было не уважать.
Реванш Королев решил приурочить тоже как раз к спартакиаде. И, надо сказать, он вновь сумел опровергнуть все прогнозы, все привычные представления, сумел добиться, не побоюсь слова, ошеломительных результатов. Несмотря на 40-леткий возраст и длительный вынужденный перерыв, Королев совершил, казалось бы, невозможное: выиграв все предварительные бои, он вышел в финал Спартакиады народов РСФСР и, нокаутировав в первом же раунде 22-летнего тяжеловеса Потапова, обеспечил себе право на участие в дальнейшей борьбе за золотую медаль Спартакиады народов СССР. Правда, завоевать ее ему так и не удалось, но это от него уже не зависело: вмешались врачи и к дальнейшим поединкам Королева просто не допустили.
Дело в том, что свой путь к реваншу он начал не совсем легально. Вскоре после нашего последнего боя на первенстве страны 1953 года Королев сделал вид, будто покинул ринг и целиком переключился на тренерскую работу. Однако это не помешало ему сохранять спортивную форму и, тренируя молодежь, тренироваться самому. А в 1956 году он взял и заявил себя в качестве участника.
Неизвестно, чем бы, все кончилось, если бы не решительное запрещение врачей. Но независимо от этого Королев, по-моему, добился главного: он не изменил себе и боролся, как всегда, до конца, до самой что ни есть последней возможности. Может, это было ошибкой, может, даже нелепостью, но он, видимо, не мог поступить иначе: таков уж королевский характер — во всем идти до конца. И он ему остался верен. Он поставил перед собой скорее всего недостижимую цель, но шел к ней до тех пор, пока в дело не вмешались не зависящие от него силы. Думаю, что, нокаутировав Потапова, Королев выиграл не просто свой 219-й по счету бой, он одержал более важную, принципиальную для себя победу, и она заключалась именно в невероятности самой задачи, которую он столь дерзко и вполне серьезно перед собой поставил. Избрав цель, Королев не остановился на пути к ней, его остановили, а это далеко не одно и то же.
Так получилось, что наши дороги опять сошлись, и, если нам не суждено было вновь встретиться на ринге, то покидали его мы в одно время. Правда, мне еще предстояло провести несколько боев, но они, разумеется, не меняли существа дела.
Спартакиада народов СССР собрала вокруг себя цвет отечественного спорта. Бокс, естественно, не был в этом смысле исключением. Соревнования, как и ожидалось, проходили в упорной, жесткой борьбе. По своей напряженности и числу участников они мало чем отличались от крупнейших международных турниров. Семь дней на двух рингах стадиона «Динамо» шли ожесточенные схватки — в Москву съехались 180 лучших боксеров страны, европейский и олимпийский ринг собирал лишь немногим больше. Среди тех, кто оспаривал золотые медали спартакиады, многие обладали громкими, известными всему миру именами; шестеро, например, в том же году стали призерами XVI Олимпийских игр в Мельбурне.
В тяжелом весе в борьбу вступили шестнадцать участников. В их числе был и будущий трехкратный чемпион Европы, шестикратный чемпион страны Андрей Абрамов. Правда, с Абрамовым мне встретиться не удалось; вместо него в финал вышел Лев Мухин, который через несколько месяцев завоевал серебряную олимпийскую медаль в Мельбурне. До встречи с ним я провел три боя, нокаутировав в первом раунде боксера из Армении Абазова и выиграв по очкам у ленинградца Романова и чемпиона Эстонии Маурера.
И вот финальная схватка — последний мой поединок на ринге. Девять золотых медалей уже разыграно, причем предпоследняя — в полутяжелой весовой категории — досталась моему одноклубнику и земляку Ромуальдасу Мураускасу. Настал черед решить судьбу последней, десятой золотой медали. Противник мой, судя по всему, настроен весьма решительно: в финал он прошел уверенно, выиграв у всех своих соперников с большим преимуществом. У Мухина сильный удар, он молод, быстр и напорист. Именно эти качества и принесли ему вскоре заслуженный успех на олимпийском ринге.
Бой Мухин начинает без разведки, атакой. Видимо, наслушался разговоров, считает, что я выдохся и уже не опасен. Ну что ж, разубедить его, пожалуй, будет нетрудно. Я вижу все, чем он собирается меня сокрушить, легко разгадываю каждый его замысел в тот самый миг, едва только он зарождается… Атакует двойным левой в голову, а сейчас последует сильный прямой по корпусу. Но я знаю, что удара не будет, что это финт; противник стремится, чтобы я раскрыл голову. Делаю вид, что попался, и опускаю локти, а заодно быстро переношу центр тяжести на левую ногу. Противник, как я и предполагал, мощно бьет справа, но я опережаю его встречным по печени и, тут же распрямляясь, провожу боковой в голову. Мухин ищет спасения в клинче, но я в последнее мгновение разрываю дистанцию и дважды бью в просвет снизу.
Во втором раунде противник ведет себя более осторожно. В атаки очертя голову уже не кидается; маневрирует, старается занять удобное исходное положение. Но мне вовсе незачем ждать; теперь я атакую сам. Защищается противник неплохо, и все же я быстрее. Несколько моих прямых достигают цели. Мухин пытается контратаковать, но я вновь опережаю его и с двойным боковым в голову прохожу в ближний бой. Серия снизу в туловище, а теперь, на выходе — еще раз в голову.
Секундант, обтирая в перерыве влажным полотенцем шею и плечи, молчит. Слова сейчас ни к чему. Я и сам знаю, что оба раунда за мной. За все шесть минут я, по существу, не пропустил ни одного сильного удара. Зато противник этого о себе сказать никак не может. Смотрю в его угол: майка вся в пятнах от пота, и дышит уже тяжело.
— Чистая работа! — говорит наконец, убирая полотенце, Заборас. — Продолжай в том же духе.
Я молча киваю в ответ и, не оборачиваясь, по голосу чувствую, что он улыбается.
В третьем раунде Мухин увеличивает темп и вновь, как в начале боя, старается как можно чаще атаковать. Видимо, рассчитывает наверстать упущенное. Но у меня сил, пожалуй, осталось больше. Я не только принимаю темп, но и добавляю еще чуть-чуть от себя. Инициатива по-прежнему за мной. Схватка идет на всех дистанциях, но без рубки: рубка мне ни к чему. Впрочем, Мухин тоже, кажется, не стремится к обмену ударами; работает он напористо, но технично. И все же чего-то ему не хватает. Скорее всего опыта… До гонга остается меньше минуты. Я совсем не ощущаю усталости, наоборот, сил будто бы прибавилось: чувство такое, будто позади не бой, а легкая, бодрящая разминка. Дело, вероятно, в том, что удары противника не доходят. И еще — в чувстве удовлетворения: бой веду я, и веду так, как хочу.
Вижу, как противник бросает взгляд на световые часы; сейчас он вновь кинется в атаку, до гонга
