тросточки, словно хочет совсем ее отломать. Тээле понимает, что между бывшими школьными приятелями пробежала черная кошка, и меняет тему разговора.
– А куда вы сейчас собрались? – спрашивает она, обращаясь одновременно к обоим собеседникам. И, она добавляет: – Если ничего спешного у вас нет и вы свободны, пойдемте к нам, в Рая, посидим немного, попьем чайку и поболтаем. У нас ведь столько общих воспоминаний и общих знакомых, вряд ли нам будет скучно.
Несмотря на вражду, Кийр и Тоотс, услышав такое приглашение, вопросительно переглядываются, как бы спрашивая совета друг у друга.
– Но ведь вы сами собрались куда-то, – после короткого раздумья начинает Тоотс. – Не помешаем ли?
– Ах, да что вы! – отвечает девушка. – У меня не такие уж важные дела, могу пойти и завтра и послезавтра, все равно когда.
– С превеликим удовольствием, – бормочет тогда Тоотс, и все общество направляется на хутор Рая. Время от времени Тоотс украдкой поглядывает на пышные волосы Тээле: заплетенные в тугие косы, они как бы венцом украшают голову девушки.
С прошлых времен ему помнится, что Тээле была чуть курносенькая; но сейчас он в корне изменил свое мнение и даже убежден, что никогда в жизни не видел такого прекрасного носа. Глаза у девушки остались такими же ярко-голубыми, но теперь они большущие, не такие, как представлял их себе Тоотс. Взгляд школьного приятеля скользит к ее плечам, на которые наброшена синяя газовая косынка. Тоотсу вдруг вспоминается, что в ту школьную пору он почему-то всегда думал, будто Тээле так на всю жизнь и останется приземистой, невысокой девчонкой; но теперь он с удивлением замечает, что у девушки прекрасная фигура и рост выше среднего. Конечно, высокие каблучки лакированных туфель делают ее чуть более высокой, но и без них у Тээле хороший рост. Белые холеные руки девушки позволяют заключить, что хозяйская дочка с хутора Рая не обременят себя крестьянской работой.
Кийр семенит то рядом с Тоотсом, то позади него, пытается даже иногда втиснуться между Тээле и Тоотсом, но управляющий каждый раз пресекает подобные попытки, резко взмахивая хлыстом между Тээле и собой. В конце концов бедняге Аадниэлю становится ясно, что хоть он здесь по счету и третий, но на самом деле превращается в пятое колесо в телеге. Тогда он принимается громко сопеть, ожесточенно сбивает тросточкой репейник у обочины и бормочет что-то невнятное себе под нос – словом, ведет себя так, что даже Тоотсу становится за него неловко. Тоотс вновь мысленно призывает на помощь сверхъестественную «силу», которая убрала бы у него сбоку или из-за спины эту сопящую жердь и уволокла ее куда-либо, где ей пришлось бы несладко. Но, видимо, «сила» эта и сейчас занята более серьезным делом и ей некогда возиться с рыжеволосыми существами на кладбищенском холме.
– Вы все это время жили в России, господин Тоотс? – спрашивает по дороге Тээле.
– Да, все время.
– Почему не приезжали в наши края?
– Причины были разные, – объясняет Тоотс. – Несколько раз собирался, но, черт знает… Всякий раз, когда, бывало, строишь планы, предлагают тебе новое, лучшее место где-нибудь в отдаленном имении. Приходилось сразу же переезжать, ничего не поделаешь. Хорошие должности на улице не валяются, будь то в России или где угодно.
– Да, это правда, – подтверждает Тээле. – А мы часто о вас говорили… с Тали, помните Тали?
– О да, как же не помнить! – восклицает Тоотс. – Я помню всех своих соучеников.
– Да, Арно Тали… – задумчиво и тихо, словно про себя, повторяет Тээле. – Из здешних мест, с хутора Сааре… Да, часто мы о вас говорили, господин Тоотс, вспоминали, как вы однажды в школе… Ах, чего мы там только не творили! Помните, как вы однажды на мне кофточку разорвали?
– Ну как же! – виновато улыбается Тоотс. – Я очень сожалею, что в тот раз…
– Ах, да ну вас! – смеется Тээле. – Я совсем не для того вспомнила, чтобы вас упрекнуть. Не хватало еще, чтобы мы теперь, через столько лет, поссорились из-за какой-то разорванной кофточки. Но что бы в те годы ни приключалось, сейчас все одинаково приятно вспомнить.
Девушка снова смеется, обнажая при этом ровный ряд белоснежных зубов, на которые Тоотс не может не любоваться. Тээле и в ту школьную пору часто хохотала, но тогда Тоотс не находил ничего особенного в этих двух рядах белоснежных зубов, разве только то, что они напоминали ему мышиные зубки. В наказание за эту свою слепоту управляющий имением теперь в сердцах обзывает себя «безнадежным остолопом».
– Да, – продолжает между тем Тээле. – Мы не только с Тали вспоминали вас, у нас и в семье часто о вас говорят. Мои родители будут очень рады вас видеть.
– Хм… – ухмыляется в ответ Тоотс. Но спустя несколько минут его вдруг осеняет новая мысль. – Скажите, барышня Тээле… вы живете здесь поблизости – не знаете ли, где сейчас Арно Тали? Если он дома, мы могли бы заглянуть на хутор Сааре. Он был хороший паренек, хотя немного такой… грустный.
– Нет, его дома нет, – медленно произносит Тээле, бросая печальный, почти тоскливый взгляд в сторону хутора Сааре. – В прежние годы он, правда, приезжал на летние каникулы домой, а в этом году его еще не было. Он живет в городе. Может быть, в конце лета и приедет, но пока… пока он все еще в городе.
– Странно, – рассуждает Тоотс, – зачем же ему жить в городе, если ему там делать нечего!
– А кто знает, – глядя вдаль, едва слышно говорит Тээле. – Ничего не могу об этом сказать. Он давно мне не писал. Да и вообще никому уже не пишет, даже своим родным. Мать ждет не дождется его приезда, а его все нет.
– Жаль! – говорит Тоотс, закуривая папиросу.
– Поди знай, – попискивает Кийр. – Может у него там в городе невеста завелась. Может, ему жаль город оставлять.
Эти слова и Тээле и Тоотс встречают долгим молчанием. По лицу девушки пробегает хмурая тень. Какая-то страдальческая черточка, которой Тоотс раньше не замечал, залегла в уголках ее губ. Управляющему имением ясно, что последнее замечание Кийра крайне бестактно, как и вообще все его разговоры сегодня. У Тоотса возникает желание отомстить рыжеволосому не только за себя, но и за другого.
