тоже находил маленькие радости где только можно было и не обвинял ближних своих, когда ему самому приходилось туго. Не думаю, чтобы в могиле он ломал себе голову и жалел, что жизнь прошла не так, как мечталось в молодости: скорее он посмеивается себе в бороду и говорит: «И на том спасибо». Так-то. А теперь бутылка пуста, и вы, молодой человек, благодарите судьбу, что вас начали лечить вовремя и правильными методами. Между прочим, скажите мне все же: как сейчас чувствует себя ваша нога?
– И правда, черт его знает, – уже гораздо лучше! – отвечает Тоотс.
Наши труженики долго молча глядят вслед аптекарю, затем закуривают, словно беря разгон перед тем как продолжить работу. Тоотс мурлычет про себя давно где-то услышанную мелодию и задумчиво улыбается. Забавно! Давно ли он скакал верхом по российским просторам – и вот он уже в родном краю, выкорчевывает камни па поле Заболотья. Некому тут приказывать, некем помыкать, делай все сам, своими руками. Ох, вот бы сюда ивановских мужиков хоть на два-три дня!
Но нет у него других помощников, кроме Либле, который разглядывает сейчас облепленные грязью голенища своих сапог и раздумывает, как бы к осени пришить к ним новые «головки». И Март, дьявол, тоже исчез. Когда он помогал, работа спорилась куда лучше. То «внутреннее», что принес аптекарь, – отличное лекарство, во всяком случае, нога болит меньше, но зато во всем теле какая-то вялость, лень даже с камня встать.
Но подняться нужно, нечего дурака валять в рабочее время… Встать! Достаточно уже отдыхали, пока аптекарь разглагольствовал о супружеских гаванях. Но погоди, кто это там появился на дороге? Какая-то женщина? Черт побери, да это же Тээле, хозяйская дочь, с хутора Рая! Чего ей нужно на паровом поле Заболотья?
– Либле!
– Хм, – мычит в ответ звонарь. – Давай начинать. У камней ноги не вырастут, сами они домой не зашагают.
– Нет, ты посмотри сперва на дорогу и скажи – что это такое? Или «что сие означает?», как говорятся в катехизисе.
– Бес его знает! Гляди-ка, на поле повернула! Управляющий окидывает взглядом свою рабочую одежду, затем пристально смотрит на приближающуюся девушку. Черт побери, не могла в другое время прийти, именно сейчас, в рабочий день, приспичило ей притащиться! Ну да, вот так и получается, когда у человека нет другого занятия, как только быть дочкой своего папаши. Хоть бери да убегай от нее в лес, в этой замаранной одежде и разбитых отцовских сапогах. Черт…
– Так это же та самая… барышня Эрнья или как ее. Ну, та, что у кистера была, – произносит вдруг Либле.
– Кака тебе барышня Эрнья? – пялит глаза Тоотс. – Это же Тээле из Рая.
– Нет, нет, – упрямо возражает Либле. – Пусть подойдет поближе.
– Пусть подойдет ближе, тогда увидим.
Оба еще несколько минут всматриваются, вытянув шеи, затем Тоотс разочарованно замечает:
– Верно, это та самая… та, что у кистера.
– Ну, разве я не говорил.
Девушка подходит еще ближе, Тоотс, улыбаясь, поднимается, делает несколько шагов ей навстречу и здоровается.
– Здравствуйте! – весело отвечает девушка. – Видите, вот я и разыскала вас.
– Да, как будто так, – отвечает управляющий, вежливо раскланиваясь и пожимая протянутую ему руку.
– Я бы не догадалась прямо сюда прийти, но на проселке мне встретился аптекарь, он мне я сказал, что вы здесь.
– Да, мы здесь, – улыбается Тоотс, бросая взгляд на Либле.
– А что вы здесь делаете? Камни возите? О, вы стали настоящим тружеником, господин Тоотс.
– Да… так, чтобы время убить.
– Замечательно, – хвалит его барышня Эрнья. – А как вы думаете, господин Тоотс, зачем я пришла? Я пришла передать вам привет от вашего соученика Кийра. Господин Кийр вчера уехал в Россию, мы все его провожали… было очень весело. А сегодня мне стало вдруг страшно скучно дома, идти было некуда – вот и решила посмотреть, как вы тут живете, почему у нас больше не появляетесь.
– Вот что! – улыбается Тоотс. – Некогда по гостям ходить, барышня Эрнья, не то пришел бы.
– Умейте найти время, господин Тоотс! Не вечно же вы камни таскаете и работаете. По вечерам, например… Кстати, мы вчера думали, что вы будете на вокзале, придете проводить школьного товарища, – но нет!
– Я и понятия не имел, что мой друг Кийр должен был вчера уехать.
– Неужели? Разве он вам не гооврил об этом?
– Нет. То есть я знал, конечно, что он уезжает, но когда именно – не имел понятия.
– Ой, было очень весело. Тетя была со своим мужем, ну, Тээле, конечно, родители и братья господина Кийра. На вокзале произносили речь. И под конец вся семья Кийров расплакалась. И сам господин Кийр тоже. О, как весело было! На обратном пути мы с Тээле ужасно смеялись. Ну и Тээле эта! Так умеет все изобразить!
– Вот как, – бормочет Тоотс. – А Тээле… не расплакалась?
– Тээле – нет! Она все время хохотала, даже неловко сделалось. Остальные ревут – а она хохочет. И видели бы вы, господин Тоотс, последний их поцелуй! Ха-ха-ха! Мне кажется, господин Кийр еще ни разу в жизни ни с кем не целовался.
– Почему вы так думаете?
