– Нет, – улыбаясь отвечает Кийр. – Трудно будет их доставать, когда понадобятся.
– Вот-вот-вот! Дело уже идет на лад. Правильно! Из этого следует, что… ну, ну?
– Что мы их должны выкатить на дорогу и сложить каменную ограду.
– Ну, слава богу! И на том спасибо! Теперь давай живо, выкатывай их на дорогу и клади ограду. Все, что я тебе сейчас говорил, это теория; а начнешь катать камни – тогда будет практика.
– Ага-а, – моргая глазами, бормочет Кийр, – теория и практика.
– Ох, чертова душа, ну тебя с твоей болтовней! – Либле поворачивается на каблуках, изо всей силы швыряет окурок на землю и задыхается от смеха. Рыжеволосый подходит к камням, некоторое время раздумывает, потом робко произносит:
– Но ведь они же такие огромные.
– Ох, приятель, – говорит управляющий. – Раньше они были еще больше. Видал бы ты их на поле! Ну давай, начинай. Ничего не поделаешь – это же проба твоих силенок. Мы с Либле будем налаживать косы, батрак пойдет пары пахать – каждому свое дело. Ах да, Либле, как только каньткюлаский парень справится с крышей хлева, пусть и на избе кровлю починит и комнаты побелит. И плита, плита – про плиту и трубу не забудь! Тут как раз под рукой и песок и известь. Март пойдет сейчас вместе с нами на сенокос, а когда сено на болоте скосим, поставим Марта там же канаву копать. А ученик Кийр будет каменную ограду класть. Как ты считаешь, Либле, по-моему, так лучше всего?
– Да, спервоначалу пусть так и будет. А потом посмотрим, как еще лучше устроить.
– Ладно! Пошли, давай поскорее косы наладим. Завтра по росе первый заход – на болото.
Управляющий и звонарь исчезают в овине, а веснушчатый портняжный мастер остается наедине с камнями. Сначала он беспомощно топчется на месте, потом засучивает рукава и подступает к ближайшему валуну. Тощий человек пыжится, вытягиваясь словно уж, кряхтит и сопит так, что слушать страшно. Солнце поднимается все выше и немилосердно жжет ему затылок. Когда Кийр в конце концов выкатывает первый камень на дорогу, он весь в поту и до такой степени обессилел, что на несколько минут ложится на землю тут же, возле камня. Тоотс и Либле тайком наблюдают за ним из овина и хохочут, как черти.
Но вот в безжизненное тело снова возвращается жизнь. Сначала Кийр шевелит своими длинными, тонкими ножками, потом, приподнявшись на локте и подперев щеку рукой, смотрит на небо, как бы ожидая от него помощи в тяжком испытании. Черти же снова прячутся в овин.
– Посмотрим, – говорит Либле, – что с ним будет, когда второй камень на дорогу выкатит.
– Кто его знает, – отвечает Тоотс, – может, и вовсе пружина лопнет. Нешуточное дело – эта проба.
Затем оба снова звенят косами и так отчаянно ругаются, как будто сам нечистый мешает им работать, все это делается для того, чтобы ученик видел и слышал, что кругом работа кипит, люди трудятся изо всех сил и только он один не справляется с «ландвиртшафтом».
Действительно, со вторым камнем получается еще хуже, чем с первым. На полпути рыжеволосый резко останавливается, садится на этот же камень и вытирает мокрое от пота лицо. Ох-ох, ой-ой-ой, до чего же тяжелые камни! Хоть пуп себе надорви, а дело не двигается. Может быть, и в самом деле у него кость слишком слабая для такой работы? Недаром эта сволочь Тоотс так рьяно его предупреждал. С каким наслаждением бросил бы Кийр всю эту кутерьму и отправился домой, к своей привычной работе… но Тээле, Тээле! Чертовски упрямая и своенравная девчонка! Но погоди же! Пусть только он ее заполучит, он тогда запоет совсем другую песню, не позволит собою командовать и помыкать, как собакой! Погоди, девчонка! Придет время, когда и он ею станет помыкать.
Чуть передохнув, рыжеволосый снова приступает к работе, но, оказывается, камень за это время нисколько не стал легче, напротив, он кажется Кийру еще тяжелее. Ничего с ним не поделаешь, словно в землю вросла проклятая глыба, с места ее не сдвинуть.
– Черт! – злобно сплевывает Кийр.
Но что-то необходимо предпринять, не годится же так вот беспомощно стоять на месте, тем более, когда проходишь испытание. Вместо большого камня Жорж начинает перетаскивать на дорогу мелкие камешки и обломки. Эта работа, естественно, подвигается у него успешнее, но вскоре и тут возникает препятствие.
– Эгей-й! – кричит ему звонарь, вылезая из овина. – Кто же так делает! Сначала нужно большие, а потом уж маленькие. Крупные лягут вниз, мелкие сверху. Сперва перетащи большие, а мелочь потом носилками перенесем. Нет, нет, погоди, земляк!
– Большие ужасно тяжелые, – надув губы, ноет рыжеволосый. – Попробуй сам, легко ли.
– Да чего там! – откликается Либле. – Будто я не пробовал. Кто же их с поля во двор перетаскал, ежели не я. До дороги какой-нибудь десяток шагов – подумаешь, эко дело! Поднажмите, поднажмите, господин Жорж!
– Да-а, как тут поднажмешь, если не получается, – жалуется Жорж. – Уже поднатужился так, что все кости затрещали… Дайте мне какую-нибудь работу полегче, а камнями пусть Март занимается.
– Вот как – работу полегче! Разве это от меня зависит – дать работу полегче? Это дело управляющего. Ну, а ежели и вправду из сил выбились, так сделайте передышку, пробегитесь в Паунвере, принесите нам чем подзаправиться перед завтраком. Управляющий как раз ушел к себе, вы тем временем и смотаетесь.
– Это можно, – весело соглашается Кийр. – Посылайте меня куда хотите, пойду с удовольствием, лишь бы не эти здоровенные камни, эти…
Как только Жорж скрывается из виду, Либле, Тоотс и Март принимаются за камни и быстро перетаскивают к краю поля большую груду. Более крупные катит Март, мелкие носят на носилках звонарь и управляющий. К приходу Кийра готова даже часть каменной ограды, управляющий возится около нее один, а оба его помощника мигом исчезают в овине.
– Это что? – пугается Кийр. – Как эти камни очутились здесь?
– Сами небось не притопали, у них ног нету, – бросает не оборачиваясь управляющий.
