Он непроизвольно выбежал, собираясь погнаться за черным зверем и его в равной степени горячей всадницей. Сделав два шага, он остановился, сдерживая порыв схватить ее и наказать, заставить ее понять, как неподобающе такое поведение для любой женщины и значительно, гораздо хуже – для герцогини. Миднайт был самым резвым скакуном в его конюшне, и, гоняясь за женой, он, вероятнее всего, поставил бы себя в глупое положение. А этого он делать не собирался. Он просто уедет, и воспоминание об этом импульсивном действии послужит еще одним доказательством, каким бедствием она оказалась бы в жестких рамках лондонского общества. В Сити, несмотря на осмотрительные связи и политические бои, клубящиеся над его поверхностью, первым правилом было неукоснительное требование безукоризненных манер и безупречного соблюдения внешних приличий. Безусловно, Элизабет никогда не сможет соответствовать этому образцу.
Глава 4
Могучий конь летел по зеленым просторам с изумительной скоростью, и гнев Лиз сменился радостным возбуждением. Ветер вырвал шпильки из рыжих волос, и они струились ярким флагом, пока вороной не замедлил бег, внося ее в прохладную тень леса.
– Кто вы? – раздался впереди требовательный мужской голос. – И каким образом у вас оказался самый ценный жеребец моего кузена?
Останавливая коня, о котором шла речь, Лиз с любопытством разглядывала молодого человека примерно своего возраста, смело стоявшего на узкой тропе впереди. Солнце высветлило темные пряди волос до рыжеватого оттенка. Он хмурился, но приятные линии его красивого лица говорили, что обычно выражение его было теплым. Лиз удивилась. Ей сказали о приемной племяннице, но о кузенах не упоминалось.
– Я герцогиня Эшли. – Забавляясь его верноподданническим возмущением ее очевидным проступком, Лиз широко улыбнулась и тут же сама спросила: – Кто вы?
Ее заявление, несомненно, поразило его. Неверие в темных глазах, оглядевших это совсем не похожее на леди явление, делало очевидным его скептическое отношение к ее утверждению.
– Нет, Тимоти, вероятно, это правда. – Милое округлое женское лицо в темных локонах застенчиво выглянуло из-за плеча молодого человека. – Моя приемная мама уже много дней ждет возвращения дяди Грэйсона.
Лиз всегда быстро делала выводы – обычно правильные, – и сейчас она была уверена, что эта маленькая девушка, должно быть, ее товарищ по заключению в Эшли Холл.
– Если это правда, почему ты не сказала мне раньше? – Мягкая насмешливость в голосе свидетельствовала, что молодой человек подозревал, что характер робкой девушки способен заставить ее выдумать историю, чтобы сдержать его.
Девушка защищалась с достаточной горячностью, и ей достало смелости выразиться более четко:
– Приемная мама не могла до сегодняшнего утра заставить себя сказать мне, что дядю будет, возможно, сопровождать «полудикая американская жена».
От внезапно дошедшей до сознания непреднамеренной бестактности, только что произнесенной в лицо новоприбывшей, щеки девушки, оттененные колечками волос, выбившихся из очаровательно встрепанной прически, зарделись привлекательным алым цветом.
– Да, – непринужденно рассмеялась Лиз, спрыгивая с коня не с большим усилием, чем если бы это был детский пони. – Я и есть «полудикая американская жена». – Она немного покривилась от сознания того, что в их глазах она, возможно, соответствовала такому описанию.
– Не обращайте внимания на возмутительное высказывание тети Юфимии. – Признав свою ошибку, молодой человек быстро искупил свое первоначальное недоверие и попытался загладить неловкость перед новой родственницей. – Она совершеннейший сноб, предубежденный против любой политики, если таковая не ведется со времен Вильгельма Завоевателя, и против любого, у кого из жил не брызнет такая же голубая кровь, какая, по ее убеждению, брызнет из нее.
– Это несправедливо. – Оковы обычной сдержанности Дру ослабли под влиянием открытого смеха приезжей, и она беззвучно притопнула аккуратной ножкой по земле, покрытой мягким ковром новой травы и прошлогодних листьев. – Приемная мама поддерживает реформы дяди в пользу бедных.
Молодой человек, полуобернувшись, ласково улыбнулся девушке, но это ничуть не уменьшило сарказма в его словах:
– Все, что угодно, пока это отдает традиционной ролью властелина, соизволяющего заботиться о своих подданных.
– Не слушайте этого несчастного. – Девушка игриво хлопнула спутника по руке, выходя из-за его спины и становясь рядом на утоптанной дорожке. – Дядя Грэй искренен в своих попытках улучшить жизнь всех – не только в этом округе, но и в лондонских трущобах тоже.
Мило наказанный молодой человек выглядел раскаявшимся.
– Это правда. Грэй действительно искренен. – Приставив ко рту ладонь, он наклонился вперед и громко прошептал: – То, что я сказал про тетю Юфимию, тоже правда.
Лиз была удивлена этим брошенным по ходу дела замечанием о благородных усилиях Грэя в пользу «многолюдной толпы», к которой, он, по ее недавнему предположению, был слеп.
Демонстративно игнорируя своего спутника, девушка сделала шаг вперед, чтобы должным образом представиться.
– Я Друсилла Элуэй, приемная дочь леди Юфимии и приемная племянница герцога. – Она грациозно приподняла край тонкой батистовой юбки очаровательного розового платья, приседая в глубоком реверансе.
– Я счастлива познакомиться с вами, мисс Элуэй. – Пародируя одну особенно высокомерную хозяйку светского салона, которую она имела неприятность встретить в Нью-Йорке, Лиз едва кивнула головой, поджимая губы и заносчиво задирая подбородок. Это снисходительное выражение, очевидно, пользовалось международной известностью, поскольку ее аудитория прыснула.
– А этот паяц, – чтобы придать представлению нужный тон, Друсилла согнала с лица веселье и бросила на молодого человека взгляд сурового неодобрения, не сумев, однако погасить блеска в небесно-голубых
