Ее последнее замечание убедило Грэя, что он полностью реабилитирован. Однако его удовольствие от этого ее признания было омрачено как глубокой печалью девушки из-за давней потери любимого человека, так и болью, звучавшей в ее словах, в которых слышалось подавленное чувство вины за неприятие завещания «больших надежд» ее матери. Видя, как поникли узкие плечи и опустились уголки персиковых губ, Грэй нежно привлек ее к широкой груди.
Из-за все возраставшей тревоги за безопасность Грэя и постоянного напряжения, требовавшего ее усилий освоиться в непривычной обстановке, Лиз почувствовала, как переходит от состояния спокойного удовлетворения в обществе Грэя к редко позволяемой себе мрачности. Печальные воспоминания о разочарованной матери вместе с недавними мыслями о том, какой плохой заменой Камелии она была, оказались слишком тяжелы для Лиз. Она глубже устроилась в объятиях Грэя.
Грэй прижался щекой к огненной массе ее волос и прошептал:
– Подумайте, как гордилась бы ваша мать своей дочерью – любимицей лондонского общества.
Лиз неоднократно думала, как удивились бы одноклассницы ее теперешнему положению. Но сейчас она впервые задумалась о том, как отлично справилась с достижением успеха в обществе, о котором мечтала для нее мама. Эмоциональное напряжение прорвалось горячим потоком, заструившимся из бирюзовых глаз.
Инстинктивно Грэй наклонился и смахнул губами каждую немую слезинку. Поддерживая ее голову рукой, к пальцам которой льнули огнистые колечки, он легко коснулся нежных, как лепестки, губ, раскрывшихся от трепетного дыхания.
Внезапно ощутив, как близко они друг от друга, Лиз попыталась отодвинуться, и, как всегда не вовремя, жаркая краска залила ее щеки. Она не хотела его жалости! Больше двух недель они вместе кружились в свете, делая бравый вид относительно того, что он в самом начале определил как неудачный брак. С того утра, когда она пригласила его в свою спальню в безуспешной попытке настоять, чтобы он рассказал об опасности, грозившей ему, он не искал контакта более тесного, чем требовали обязательные танцы. Сейчас ей показалось, что он увидел в истории, которой она поделилась, лишь попытку с ее стороны показаться трогательной и сыграть на его сочувствии, чтобы добиться его нежного утешения. Это было совсем не так… Лиз возобновила свою борьбу… без всякого результата.
– Нет, не отодвигайтесь от меня. Вы занимаетесь этим уже несколько недель, и пора остановиться. – Грэй положил конец неожиданно лихорадочной борьбе жены, положив ее себе на колени.
В этой новой и шокирующе интимной позе Лиз замерла, но хотя бирюзовые глаза по-прежнему решительно смотрели на руки, плотно сжатые на коленях, горячие воспоминания о прошлых объятиях предательски нарушили ее намерение сопротивляться.
Грэй нежно тронул ее за подбородок:
– Лилибет, посмотрите на меня.
Лиз была волевой женщиной, но поняла, что ее самообладание дало трещину, когда, не в силах противостоять его бархатному призыву, она подняла глаза на этого обворожительного мужчину в такой близости от нее, и утонула в серебристых, сверкающих озерах.
Пытаясь сурово напомнить себе, что и время и место совсем не подходящие, Грэй пригладил яркие выбившиеся локоны, обрамлявшие разгоряченное прелестное лицо в форме сердца. Сдержанность его истощилась почти до предела, он не управлял своими действиями – и не мог лгать себе, что его это заботит. Подложив руку ей под голову, он склонился и завладел сладкими губами, нектара которых он не переставая жаждал с момента, когда впервые вкусил его.
Сгорая от обжигающего наслаждения, которое мог разжечь только этот мужчина, Лиз растаяла в его сильных руках, сдерживающие инстинкты сгорели дотла, ей хотелось еще большего наслаждения, и она безрассудно страстно прижалась к нему.
Забыв и о времени, и о месте, Грэй стиснул в объятиях маняще прекрасное тело своей жены, еще крепче прижавшись к ее губам долгим поцелуем. Она застонала под чувственной требовательностью его губ, и ее восхитительное, уступающее тело охватила безумная, волнующая дрожь.
Не в силах устоять против влекущего соблазна, Лиз инстинктивно прильнула к его мощной груди. Самозабвенно погружаясь в головокружительный вихрь обжигающих ощущений, она обвила его руками, упиваясь восхитительной силой мускулов под своими ладонями.
Он отпустил ее губы, осыпая огненным дождем поцелуев ее глаза и щеки. Запрокинув голову, Лиз оставила беззащитной от нападения соблазнительно длинную линию лебединой шеи. Губы Грэя мгновенно побежали по ней, прокладывая зажигающий кровь след. Осыпая сладостно мучительным огнем поцелуев ее запрокинутую шею, он сражался с множеством крошечных пуговиц, стараясь расстегнуть высокий воротник и корсаж и получить доступ к шелковистой коже под ними.
Лиз безотчетно вплела пальцы в прохладные черные пряди и потянула ближе к себе искушающий источник этих жгучих наслаждений. Наконец Грэй добился ограниченного успеха и открыл скромный корсаж достаточно, чтобы его жадные губы могли вкусить еще не ведомого тела. Когда по жилам Лиз, затопляя остатки трезвого сознания, побежал горячий, трепетный огонь, из ее горла вырвался едва слышный сладкий стон. Охваченная неизведанным безумным волнением, она еще крепче прижалась к нему трепещущим телом.
– Ну, знаешь, я никогда!.. – оскорблено воскликнула Юфимия с порога двери в библиотеку.
Чувствуя, будто его разрывают пополам, Грэй отпрянул и впервые в жизни посмотрел на свою сестру с нескрываемым отвращением:
– Да, сестра, полагаю, никогда.
– Знаю, я настаивала, чтобы ты исполнил свой долг и обеспечил Эшли наследником, но, право, Грэй, я думала, что ты побережешь свои нечестивые желания для полусвета.
Ничего не говоря, Грэй выпрямился, поправляя галстук и рукава, и, насмешливо улыбаясь, с жалостью посмотрел на Юфимию.
Источая неодобрение, Юфимия уставилась на женщину рядом с ним. То, что Элизабет явно получала удовольствие от того, что добропорядочные женщины терпели, повинуясь долгу, доказывало ее низкое происхождение.
– Полагаю, у тебя была причина войти в мой кабинет без стука, – сказал наконец Грэй, сдержанно
