романтичного Ясона Камерона? А может быть, он искал чего-то совсем другого? — Так или иначе, перед Розой были материалы, которых хватило бы на несколько диссертаций. — Выдержит ли ученый мир еще одно исследование культа Пресвятой Девы и отражения его в балладах трубадуров? А впрочем… Как насчет чего-то сходного, но в то же время совсем иного? Как насчет Марии Магдалины и влияния евангельских повествований о ней на истории» падших героинь» — Кудрун, Гвиневеры, Изольды? Такой подход был бы нов…» — Роза увлеченно принялась обдумывать новые возможности, которые предоставляли ей богатые залежи источников, обнаруженные в библиотеке Камерона. Да ведь просто используя то, что здесь есть, с легкостью можно написать докторскую диссертацию!
« Да, самое достойное занятие для леди — исследование греха и воздаяния с точки зрения добродетели! — Одной из проблем, с которыми раньше сталкивалась Роза, было сопротивление ее учителей выбору ею „неприличных“ тем для исследования. Но против такого они ничего не смогли бы возразить! — Не то что прошлая попытка, когда я доказывала, что в „аллегорических“ куртуазных поэмах нет ничего аллегорического!»
Размышляя таким образом, Роза добралась до конца полки, содержавшей огромные, тяжелые рукописные тома. Некоторые из них были старинными атласами, другие — произведениями забавной» естественной истории» прошлых веков, описывавших всевозможные виды мифических животных и их повадки. Здесь для Розы не нашлось ничего интересного, да и манускрипты были такими пыльными, что девушка начала чихать. Она вытерла руки о юбку и спустилась вниз.
Оттягивающая карман книга напомнила Розе о том, что она собиралась посвятить часть времени чтению. Пока еще светло, стоит осмотреть оранжерею и выяснить, какие чудеса таят в себе примыкающие к ней теплицы.
В обогреваемой паром оранжерее в этот день поздней осени было тепло, как в самый жаркий день в разгар лета в Чикаго — а там бывало очень жарко. В огромном сооружении из стекла, дерева и кованого железа были посыпанные гравием дорожки и железные скамьи, расположенные в живописных уголках. Основное помещение содержало в себе, как и ожидала Роза, тропический рай в миниатюре — с двумя фонтанами, водопадом, огромными пальмами. Еще одну очаровательную особенность оранжереи при первом посещении в темноте Роза не заметила: здесь было множество птиц. Десятки ярких птичек размером со щегла порхали среди деревьев и кустов, плескались в мелких водоемах, насыщались из кормушек, полных семян и фруктов. Роза узнала канареек, но остальные были ей незнакомы. Птичий щебет приятно дополнял журчание воды, а поскольку скамьи располагались на открытых местах, на них не было огорчительных, но неизбежных следов помета.
К основной оранжерее примыкали еще четыре теплицы. В одной росли овощи, в другой — цветочная рассада, в третьей — тропические растения для украшения комнат и на замену в оранжерею. В четвертой были только душистые травы, большую часть которых Розе опознать не удалось.
Еще одно проявление увлечения Камерона магией? Возможно. Во многих книгах, которые она читала, упоминались необходимые для обрядов и заклинаний травы.
А может быть, его повар просто любит экзотические приправы…
Роза достала книгу, которую принесла с собой, вернулась в оранжерею, уселась на скамью и принялась читать.
Отчасти потому, что книга была ясно и логично написана, отчасти потому, что некоторые концепции были ей уже знакомы, она быстро прочла книгу и добралась до последней страницы, как раз когда солнце начало садиться. Опустив книгу на колени, Роза задумалась.
«Если допустить, что существует сила, которую можно обратить себе во благо с помощью этих амулетов и заклинаний, все выглядит слишком логично, чтобы можно было просто отмахнуться…»
Ведь еще совсем недавно загадочные электрические явления казались не менее сверхъестественными, чем любая магия. А уж предсказания того, что можно совершить с помощью электричества — не считая освещения и обогрева, — очень напоминали те чудеса, которые обычно приписываются колдовству.
Так проявляла ли она сама логичность мышления или умственную ограниченность? До сих пор она с уверенностью стала бы утверждать первое. Ее представления о мире были определенными и ясными — пока она не прочла эту книгу, рассуждения в которой были столь же логичны, как в любом научном труде.
Солнце село, птички начали устраиваться на ночлег. Некоторые из них забирались по пять-шесть в круглые плетеные корзинки-гнезда. Фонтаны и водопад продолжали журчать, наполняя царящую в доме тишину мягкой музыкой.
Это навело Розу на размышления…
«Вечная тишина. Я так к ней привыкла, что уже и не задумываюсь о том, что здесь никогда не слышно других людей. С кухни не доносится звона посуды, никогда ни шепота, ни звука шагов. И все же в доме поддерживается безукоризненная чистота, готовится еда, животные ухожены — а единственное человеческое существо, которое я видела своими глазами, — это Поль Дюмон».
Можно было, конечно, в шутку утверждать, что все здесь делается по мановению волшебной палочки. Но что, если это не шутка, а самый настоящий факт?
«Я чувствую себя так, словно начала ходить во сне и забрела в чужую страну!»
Уединение было настолько приятно, что Роза перестала думать о своем нежелании оказаться в чьем-то обществе. Ей совсем не хотелось, чтобы другие, и в особенности слуги, знали о ее подчиненном положении. Оставаясь в одиночестве своих роскошных апартаментов, она могла притвориться, будто является гостьей Камерона, а вовсе не его служащей.
Поэтому-то она так охотно гнала все мысли о странностях этого огромного дома без слуг. Сознательно закрывала глаза на все несообразности…
«А не помогли ли мне стать такой безразличной?»
В книге, которую Роза только что прочла, она нашла намеки на то, что с помощью магии можно влиять и на мысли, и на поступки других людей. Так не воздействовал ли Камерон на ее рассудок?
Девушку охватил ледяной озноб. Если это так, чего еще может он от нее добиться с помощью колдовства?
Взгляды Розы и здравый смысл восставали против того, что она видела вокруг себя, и она уже не была уверена в том, что соответствует действительности, а что — нет.
Правда, могло существовать еще более зловещее, но вполне обыденное объяснение: Камерон добавляет в ее пищу наркотики, так что она крепко спит и не слышит, как по утрам работают слуги. А потом, когда она просыпается, по приказу хозяина слуги уходят в какие-то другие помещения, чтобы не попадаться ей на глаза. Зачем Камерону могло понадобиться такое, Роза не имела ни малейшего представления… Однако не приходилось сомневаться: человек, организовавший подобный розыгрыш, наверняка безумен.
Так или иначе, ситуация стала казаться Розе нестерпимой.
— Я должна поговорить с ним и узнать правду, — сказала она вслух. Роза почти ожидала, что из сумрака под тропическими деревьями раздастся ответ, но ничто не нарушило тишину, кроме сонного птичьего щебета.
Что ж, в этом было что-то успокаивающее. Если магия действительно была реальностью, по крайней мере Камерон не использовал ее для того, чтобы следить за каждым шагом и каждой мыслью Розы.
Камерон и в самом деле не особенно обращал внимание на перемещения Розы по дому. Девушка не совала нос куда не следует — не выдвигала ящики и не пыталась открыть запертые шкафы. Он не видел необходимости следить за каждым ее шагом, хотя, будучи подозрительным от природы, и не мог оставить ее совсем без присмотра. Он порадовался тому восхищению, которое вызвала у Розы его библиотека, как только она миновала первый шкаф. Она провела много времени у полки, посвященной средневековой литературе, — как он и ожидал. А потом она ушла в оранжерею и расположилась там с книгой, должно быть, как раз с этой полки и позаимствованной.
«Наверное, ее любимые баллады труверов. Пожалуй, мое собрание не хуже, чем в любом университете. Что значит быть женщиной: она заворожена романтикой и не обращает внимания на руководства по магии, написанные мастерами!»
Пока Роза читала, он занимался делами: отправлял по телеграфу распоряжения служащим своей городской конторы. Иметь телеграфный аппарат на собственном столе было очень удобно: Камерон настолько хорошо знал азбуку Морзе, что ему не приходилось расшифровывать поступающие телеграммы. В
