Закари безо всякого смущения встретил ее взгляд.
– Я не искал вас, можете успокоиться, – произнес он с усмешкой и показал руку.
Только сейчас она заметила глубокий порез у него на кисти чуть выше большого пальца. Рана уже не кровоточила, но выглядела довольно скверно.
– Как это вы так? – спросила она, взяв его руку и внимательно осматривая поврежденное место.
У раны были чистые, ровные края, и создавалось впечатление, что ее нанесли ножом. Луиз не удивилась, услышав ответ:
– Рубил дрова. Топор соскользнул.
– Нужно быть осторожнее, – проворчала она.
– Слушаюсь, сестра.
При этих насмешливых словах Луиз подняла голову, и ее лицо стало серьезным.
– Еще одна травма – и последствия будут ужасны. Вам делали противостолбнячную прививку?
– Понятия не имею. Наверное, много лет назад.
– Ладно, пусть вас посмотрит доктор Кюмар. Потом я сделаю вам прививку и промою рану перед тем, как ее зашьют.
– Слушаюсь, сестра, – повторил он тем же издевательским тоном, и она, недовольно поджав губы, проводила его в кабинет Индиры.
Уэст явно намеревался сделать из нее посмешище, но ему не вывести ее из себя. Луиз твердо решила сохранять самообладание.
Она постучала в дверь кабинета Индиры.
– Войдите, – послышался ответ. Луиз ввела Закари в маленькую комнату. Как она и предполагала, ей было поручено сделать прививку, обработать рану и привести пострадавшего назад. Если бы все были заняты, Луиз сама бы зашила порез, но в тот момент Индира работала с документацией и с готовностью отложила ее в сторону. Бумажная волокита прямо-таки проклятие современной медицины, подумала Луиз, выходя с Закари из кабинета.
Он поежился, когда она приготовилась сделать прививку.
– Терпеть не могу уколы.
– Все не могут, – сказала она без малейшего сочувствия в голосе.
– Их не кололи столько, сколько меня, – пожаловался Закари.
А он храбрец, отметила она про себя, наблюдая за ним сквозь опущенные ресницы, когда сначала вводила ему сыворотку, а затем сделала анестезирующий укол прямо в рану. Закари крепко зажмурился. Луиз видела, как он сжал челюсти, и услышала прерывистое дыхание. Но больше он не издал ни звука, только перевел дыхание, когда она закончила.
Выпрямившись, Луиз вдруг захотела успокоить его, погладить по черным волосам, обнять, как ребенка, но, конечно, не рискнула. Она живо представила, каким будет выражение его лица и что он ей при этом скажет.
Твердым тоном он спросил:
– Вы перешли в это отделение?
– Нет, я здесь только на сегодня. В рождественские дни расписание дежурств сбивается. У сестры, которая здесь работает, есть дети. Она очень хотела провести с ними праздник, но в отделении не хватает людей. Как и везде. И я решила заменить ее.
– Значит, ваши рождественские праздники пропали?
Луиз покачала головой.
– Пойдемте, нам пора. Он шел рядом с ней.
– Вы дежурили вчера и добровольно вышли на работу сегодня? А ваша семья? Что она думает по этому поводу?
– Отец и мачеха сейчас в Швейцарии, катаются на лыжах.
– Значит, вам все равно не с кем было встречать Рождество?
Луиз чувствовала, что он смотрит на нее, и изо всех сил старалась, чтобы ее лицо и голос оставались спокойными.
– Да, это так.
Она постучала в кабинет Индиры и отступила в сторону, пропуская Закари. На душе полегчало оттого, что у него не было больше возможности и дальше мучить ее вопросами.
Он стоически наблюдал, как Индира привычными движениями ловко и аккуратно накладывает швы на рану.
– Вы, должно быть, хорошо вышиваете, – сказал Закари.
Индира подняла голову и усмехнулась.
– Верно. Мама начала учить меня шить, как только я смогла держать в руках иголку. Она хотела, чтобы из меня вышла портниха.
– И что мама сказала, когда вы решили стать врачом?
