— Это было давным-давно, — улыбнулся капитан Генри. — Мы жили одной жизнью и ни о чем не жалели. А сейчас у нас есть кресло у камина. Пусть все так и останется.
Амос налил себе еще, привычным жестом опрокинул стакан и уставился на огонь.
— В то время шла война. Твой прадедушка как раз заплатил за чудесный маленький пятидесятитонный грузовой катер, всегда уходивший от таможенного патруля. Ну вот, Генри подписал контракт на продолжение службы во время войны. Его назначили лейтенантом запаса, через два года он был уже капитаном действующей армии, а его суденышко — обгоревшей развалиной.
— Дедушка! Ты мне никогда не рассказывал о том, что принимал участие в войне…
— Попроси, пусть Амос как-нибудь тебе покажет свои медали. Он забыл упомянуть о том, что я находился в той самой развалине, когда ее подбили. Он меня вытащил…
— Ой, дедушка, как было бы замечательно, если бы ты прошел еще один курс омоложения и показал бы им всем…
Генри посмотрел на тлевший кончик сигары.
— Ты что, хочешь, чтобы я принял предложение Бартоломью?
— Нет, конечно, не хочу! Я хочу, чтобы ты остался здесь и жил долго-долго. Я просто хотела сказать, что…
— Ну ладно, я слегка преувеличил. Если я пройду еще один курс, может, у меня и будет добрых пять лет… — он замолчал, посмотрел на часы на стене — память о старом Марсе. — Уже поздно. Как там насчет того грандиозного бала, на который ты собиралась с молодым Бартоломью?
— Я не пойду, — коротко ответила она.
— Что? Сегодня утром ты так спешила в Молл за платьем, что даже завтрак не доела…
— Я не хочу идти.
— Погоди, дорогая. Из-за того, что партия Среднего Человека, возглавляемая Бартоломью, не хочет, чтобы я был делегатом, не стоит лишать себя удовольствия…
— Дело не в этом…
— Гм… Какую часть нашего разговора с сенатором ты подслушала сегодня?
— Я слышала, как он сказал, будто ты что-то украл! Ему должно быть стыдно.
— Он назвал Генри вором и ему это сошло? Хотелось бы мне играть с ним в паре, с его-то везеньем…
— Итак, ты думаешь, что, встретившись с этим парнем, ты обидишь старика? — Генри покачал головой и улыбнулся. — Грехи стариков не распространяются на детей. Надевай свое бальное платье и отправляйся на танцы, повеселись…
— Сынок Бартоломью не годится для такой девушки, как Дульчи, — перебил его Амос. — Вечно прилизан, на руках ни царапины…
— Заткнись, Амос. Лэрри не хуже остальных молодых людей, получивших изысканное воспитание… — Генри нахмурился. — Сегодня юношей другого типа не существует…
— Лэрри и такая девушка, как Дульчи! Ты должен…
— Иди, Дульчи. Мы с Амосом хотим немного поговорить, — капитан сделал паузу, чтобы откусить кончик новой сигары и раскурить ее, вдохнул дым и строго взглянул на девушку. — Оставь драку нам, старикам. Думаю, что я смогу справиться со старшим Бартоломью.
Звук турбомобиля Дульчи растаял вдали. Капитан Генри смотрел на огонь, покуривая сигару. Неожиданно он вынул ее изо рта и швырнул в камин.
Амос искоса взглянул на него.
— Какую взятку предлагает сенатор? — спросил он.
Генри засопел.
— Десять процентов от шахты с драгоценными камнями, которую я спрятал у себя в рукаве.
Амос присвистнул.
— С кем он разговаривал?
— Мне самому интересно было бы узнать.
— Итак, сенатор считает, что тебе кое-что известно, — Амос снова присвистнул. — Слушай, а это идея, Генри…
— Ты слишком стар для идей, Амос. Наливай себе, подставь под ноги скамеечку и придвинься к огню — вот и все твои заботы.
— Ты думаешь? В том, что подсовывает сенатор, что-то есть. Эти сегодняшние сосунки… В них нет того, что нужно. Посмотри на сенаторского сынка: играющий в теннис желторотик, с лицом младенца. Он и недели не протянет в походе. А ты и я, Генри… — Амос подался вперед, глаза его заблестели. — Мы могли бы отправиться туда и хорошо поживиться.
— Сколько тебе лет, Амос? — неожиданно спросил Генри.
— Что? Ну, я еще совсем мальчик — сто пятьдесят два.
— А сколько времени прошло после последнего омоложения?
— Сорок пять или сорок шесть… — глаза его по-прежнему горели. — О чем ты говоришь, Генри. Мы не из тех, кто отправляется спать, когда вечеринка еще не кончилась. Осесть и считать дни до похорон — какая чушь! Я хочу рискнуть еще раз, капитан! Ясно, что я долго не протяну, но я хочу снова испытать чувство голода, снова целовать девушек и подраться в каком-нибудь баре…
— Забудь об этом, Амос. Ты слишком стар. Омоложение убьет тебя.
— Забыть! Как бы не так! Слишком стар! — Амос подскочил, как чертик из коробочки, швырнул сигарету через плечо. — Я достаточно молод, чтобы предпринять еще одну попытку.
— Успокойся. Если бы дело было только в силе духа, ты жил бы вечно. Но в действительности все намного сложнее. Омоложение в твоем возрасте не подействует. И этого не изменишь.
— Так ты собираешься сидеть здесь, в то время как горстка безбородых юнцов приберет к рукам Коразон?
— Будь разумным, Амос. Мне не нужно и метра на Коразоне. Я имею достаточно.
— Да, конечно. А как же девушка? Как быть ей?
— С ней все будет в порядке. Она умная девочка.
— Конечно, конечно… Она умная. Выйдет замуж за такого легковеса, как мастер Бартоломью, и проведет остаток дней, стирая его шелковые носки, в то время как он будет организовывать агитацию за статистически среднего человека. Ты этого хочешь?
— Интересно, что привело тебя сюда сегодня, Амос? — Генри взглянул на него, их глаза встретились.
Казалось, почти забытое чувство опасности разбудило сонный воздух сада.
— Я стараюсь быть в курсе дел, капитан, — голос Амоса стал другим — тверже, увереннее… — До меня доходят разные слухи. Я слышал, у сенатора появилась идея-фикс: уговорить тебя на еще одно омоложение, а потом нанять для нового похода.
— И что? — голос Генри был по-прежнему ровным и уверенным.
— А то, что у старика Бартоломью есть секретарь. Он любит выпить. Я угостил его пару раз, и он разболтался…
— А не капнул ли ты пару капель чего-нибудь розового в его стакан, Амос? — Генри не скрывал иронии.
— Мы не о том говорим, — сухо ответил Амос. — Я сказал тебе, этот педик заговорил.
— Что бы он ни сказал, — слова Генри звучали, словно удары молота, — это ничего не меняет!
Их взгляды снова встретились. Амос глубоко вздохнул.
— Генри, что там на Коразоне? — спросил он.
Капитан долго не отвечал. Затем взял еще одну сигару и яростно откусил кончик.
— Иди к черту!
— Вот что, — ответил Амос холодным и ровным голосом. — Если бы речь шла только о тебе, я бы сказал: ну и черт с твоей ненужной старой шкурой. Но этот педик сказал, что это связано с Дульчи…
Генри выдернул сигару изо рта и запустил ее в камин.
— Ты сегодня переводишь слишком много хорошего импортного курева, — заметил Амос. — Ладно, больше ничего не скажу. Только мне помнится, ты раньше умел улаживать дела и находить компромиссные
