Общее неправильное представление заключается в том, что теория Большого взрыва обеспечивает теорию возникновения космоса. Это не так. Большой взрыв это теория, частично описанная в последних двух главах, которая намечает космическую эволюцию от долей секунды после чего- то, произошедшего, чтобы привести вселенную к существованию, но она
Много десятилетий этот самый основной из всех космологических вопросов оставался без ответа. Затем в 1980е было возрождено старое наблюдение Эйнштейна в блистательной новой форме, дав развитие тому, что стало известно как инфляционная космология. И с этим открытием влияние на Взрыв, наконец, смогло быть отдано достойной силе: гравитации. Это удивительно, но физики обнаружили, что в правильном окружении гравитация может быть отталкивающей и в соответствии с теорией необходимые условия превалировали в течение самых ранних моментов космической истории. В течение временного интервала, для которого наносекунда могла бы показаться вечностью, ранняя вселенная обеспечивала арену, на которой гравитация проявляла свою отталкивательную сторону, с неумолимой свирепостью растаскивая каждый регион пространства от любого другого. Отталкивательное действие гравитации было столь мощным, что не только определило Взрыв, оно обнаружило большее – намного большее – чем кто бы то ни было мог ранее представить. В инфляционной схеме ранняя вселенная расширялась с ошеломительно гигантским коэффициентом по сравнению с тем, что предсказывалось стандартной теорией Большого взрыва, увеличив нашу космологическую перспективу до такой степени, что осознание последнего столетия, что наша галактика не более чем одна среди сотен миллиардов, было еще более принижено.[2]
В этой и следующей главе мы обсуждаем инфляционную космологию. Мы увидим, что она обеспечивает 'последний рубеж' для стандартной модели Большого взрыва, предлагая важнейшие модификации к утверждениям стандартной теории о событиях, происходивших в течение самых ранних моментов вселенной. При этом инфляционная космология решает ключевые проблемы, которые находятся вне пределов досягяемости стандартной модели Большого взрыва, делает ряд предсказаний, которые были экспериментально проверены и в недалеком будущем продолжат экспериментально тестироваться, и, наверное, самое выдающееся, показывает, как квантовые процессы могут через космологическое расширение разгладить крошечные морщины на ткани пространства, оставляя видимый отпечаток в ночном небе. И, помимо этих успехов, инфляционная космология дает существенное проникновение в то, как ранняя вселенная могла получить свою чрезвычайно низкую энтропию, подводя нас ближе чем когда-либо к объяснению стрелы времени.
Эйнштейн и отталкивательная гравитация
После нанесения последних штрихов на ОТО в 1915 Эйнштейн применил свои новые уравнения к ряду проблем. Одной из них была давно стоявшая загадка, что уравнения Ньютона не могут оценить так называемую прецессию перигелия орбиты Меркурия – наблюдаемый факт, что Меркурий не прочерчивает каждый раз один и тот же путь, когда он обращается вокруг Солнца: вместо этого каждый завершенный оборот слабо сдвигается относительно предыдущего. Когда Эйнштейн переделал стандартные расчеты орбиты со своими новыми уравнениями, он точно вывел наблюдаемую прецессию перигелия, найденный им результат настолько потрясяющ, что заставил его сердце сильно биться.[3] Эйнштейн также применил ОТО к вопросу, как круто траектория света, эмитированного удаленной звездой, будет изгибаться кривизной пространства-времени, когда она проходит мимо Солнца на своем пути к Земле. В 1919 две команды астрономов – одна ночевала в палатках на острове Принсипи у западного побережья Африки, другая в Бразилии – проверили это предсказание во время солнечного затмения путем сравнения звездного света, который почти задевал поверхность Солнца (эти световые лучи наиболее подвергались влиянию из-за наличия Солнца, и только во время затмения они могли быть видимыми), с фотографиями, сделанными, когда земное обращение по орбите поместило Землю между теми же звездами и Солнцем, фактически уничтожив гравитационное воздействие Солнца на траекторию звездного света. Сравнение обнаружило угол отклонения лучей, который еще раз подтвердил расчеты Эйнштейна. Когда пресса ухватила слухи о результатах, Эйнштейн в течение ночи стал всемирно известной звездой. С ОТО, честно говоря, Эйнштейн оказался при деньгах.
Тем не менее, несмотря на возрастающий успех ОТО, в течение лет после того, как он впервые применил свою теорию к наиболее огромной из всех проблем – к пониманию всей вселенной, – Эйнштейн абсолютно отказался принять ответ, который возник из математики. Перед работами Фридмана и Леметра, обсуждавшимися в Главе 8, Эйнштейн тоже осознал, что уравнения ОТО показывают, что вселенная не может быть статической; ткань пространства может растягиваться или она может сокращаться, но она не может сохранять фиксированный размер. Это наводило на мысль, что вселенная могла иметь определенное начало, когда ткань была максимально сжата, и может даже иметь определенный конец. Эйнштейн упрямо отказывался от этих следствий ОТО, поскольку он и некоторые другие 'знали', что вселенная бесконечна и на самом большом из всех масштабов фиксированна и неизменна. Так что, несмотря на красоту и успешность ОТО, Эйнштейн открыл еще раз свою записную книжку и попытался внести модификацию в уравнения, которые бы позволили вселенной соответствовать доминирующему предубеждению. Это долго у него не получалось. В 1917 он добился цели путем введения нового члена в уравнения ОТО:
Стратегию Эйнштейна по введению этой модификации нетрудно понять. Гравитационная сила между любыми двумя объектами, являются ли они бейсбольными мячами, планетами, звездами, кометами или чем хотите, является притягивающей, и в итоге гравитация постоянно действует так, чтобы сдвинуть объекты в направлении друг к другу. Гравитационное притяжение между Землей и танцором, прыгающим вверх, заставляет танцора замедлиться, достигнуть максимальной высоты, а затем направиться назад вниз. Если хореограф захотел бы статической конфигурации, в которой танцор повис бы в воздухе, то должна была бы быть отталкивающая сила между танцором и Землей, которая в точности уравновесила бы их гравитационное притяжение: статическая конфигурация может возникнуть только тогда, когда имеется совершенное взаимоуничтожение между притяжением и отталкиванием. Эйнштейн осознал, что в точности такие же рассуждения применимы ко всей вселенной. В точности на том же основании, что притяжение от гравитации действует тем слабее, чем выше танцор, оно также действует слабее с расширением пространства. И точно так же, как танцор не может достичь статики – он не может парить на фиксированной высоте – пространство не может 'парить' с фиксированным всеобщим размером – без дополнительного наличия некоторого вида балансирующей отталкивательной силы. Эйнштейн ввел космологическую константу потому, что он нашел, что с этим новым членом, включенным в уравнения, гравитация может обеспечить именно такую отталкивательную силу.
Но какую физику представляет этот математический член? Что такое космологическая константа, из чего она сделана и как она управляется, действуя против обычной притягивательной гравитации и оказывая отталкивательное воздействие? Ну, современное прочтение работы Эйнштейна – той, что восходит к Леметру, – интерпретирует космологическую константу как экзотическую форму энергии, которая однородно и равномерно заполняет все пространство. Я говорю 'экзотическую', поскольку анализ Эйнштейна не определяет, откуда эта энергия может произойти, как мы скоро увидим, математическое описание, которому она подчиняется, гарантирует, что она не может состоять из чего-либо привычного вроде протонов,
