застыла Эмма. Даже не оглядываясь, молодая мать знала, что вошел Лайм.
Первой нарушила молчание няня.
— Иво уехал?
— Пока нет. Но скоро уедет, — ответил лорд Фок.
— Хорошо, — пробормотала старая служанка. — Но он обязательно вернется.
Лайм не обратил внимания на ее слова.
— Я хочу поговорить с леди Джослин наедине.
— Вы считаете это разумным?
Вдова невольно вздрогнула. Разумным? Что могло быть хуже обвинения, брошенного Иво ей в лицо при всех обитателях замка?
— Не беспокойтесь, Эмма, — тихо произнесла она. — Мне безразлично, что обо мне скажут.
Тяжело вздохнув, служанка поправила одеяло на Оливере и ласково поцеловала спящего мальчика в лоб, потом вышла из комнаты и бесшумно закрыла за собой дверь.
Благодаря присутствию Лайма, Джослин немного успокоилась. То, что он находился рядом с ней, согревало душу и отгоняло страх перед чумой, который ледяными пальцами сдавливал ее сердце. Однако беспокойные мысли продолжали терзать ее душу.
— Неужели Оливеру придется платить за мои грехи? — растерянно спросила она, бросив на мужчину полный мольбы взгляд.
Женщина ощутила ласковое прикосновение его руки, опустившейся на ее плечо.
— Не Бог насылает на людей чуму, Джослин. Это просто болезнь.
— Значит, даже если я не согрешила, мой сын может умереть? — она с недоверием тряхнула головой. — Нет, я не верю, Лайм. Я действительно грешница. И если с Оливером что-нибудь случится, виновата буду только я.
Рука мужчины скользнула по ее плечу и опустилась на локоть.
— Но в чем ваш грех, Джослин? — спросил он, помогая ей встать. — Вы же не были близки со мной, как утверждает Иво.
Боже, как ей хотелось броситься в его объятия, почувствовать тепло его сильных рук, склонить голову на его плечо! Страстное желание принять помощь любимого овладело ею, на несколько мгновений затуманив разум.
— Тогда в чем же ваш грех? — растерянно повторил Лайм.
Повернувшись к нему, молодая вдова встретила его требовательный взгляд.
— В том, что я желала вас, — с болью в голосе призналась она. — Но даже если я не отдалась вам и не стала преступницей в глазах церкви, то моя готовность разделить с вами ложе, жажда ваших прикосновений, несомненно, делают меня грешницей перед Господом. — Словно испугавшись своих слов, женщина зажмурилась. — Являясь братом Мейнарда, вы становитесь и моим братом, Лайм.
Мужчина нежно обнял ее.
— Но мы ведь сводные братья, — напомнил он. — Да, вы были женой Мейнарда. Меня же с ним связывает только отцовская кровь.
Женщина заглянула в его бездонные зеленые глаза, ослепительно сверкающие в отблеске свечей. Взгляд Лайма был прикован к ее лицу. О, как ей хотелось преодолеть расстояние, разделяющее их, и прильнуть к его сильной мускулистой груди, от которой веяло покоем! Как хотелось ощутить прикосновение его ласковых рук! И ощутить себя любимой. Словно пытаясь отогнать наваждение, Джослин тряхнула головой. Боже, почему она родилась женщиной?!
— Однако служители церкви считают иначе. Мы даже не должны оставаться вдвоем в одной комнате.
Словно бросая вызов церкви, Лайм притянул ее еще ближе.
— Такие законы первоначально предназначались для тех, кто связан кровными узами. Например, как король Эдуард и королева Филиппа. Она ведь его кузина. Но дело в том, что именно те, которые являются близкими родственниками, по-прежнему вступают в законный брак, причем с высочайшего благословения. Требуется лишь достаточно денег, чтобы получить разрешение. Благодаря подобным законам, регулярно пополняются церковные сундуки. В первую очередь за счет тех, кто желает жениться, но не имеет права из-за родственных уз. — Лайм покачал головой. — Нет, Джослин, мы с вами не сделали ничего дурного.
Женщина встрепенулась. Неужели можно купить разрешение, дающее ей право выйти замуж за Лайма? Неужели можно поступить так, как поступили король Эдуард и королева Филиппа? Однако, спохватившись, она отогнала от себя безумную мысль.
— Наверное, я от страха лишилась рассудка. — Молодая мать посмотрела на спящего сына. — Я не могу потерять его. Он — все, что у меня есть в жизни.
Мужчина осторожно повернул ее голову к себе.
— С ним ничего не случиться, Джослин. Даю вам слово.
Она печально улыбнулась.
— Как вы можете давать такое обещание? Никто не знает заранее, кого чума отправит на тот свет. Она может выбрать и вас, Лайм, и… меня. Она может забрать любого.
Лорд Фок ласково провел кончиком пальца по ее верхней губе.
— Я не позволю болезни даже прикоснуться к вам, Джослин, — вполголоса заявил он.
— Но вы же не знаете…
Рыцарь, прижав палец к ее губам, покачал головой.
— Я даю вам слово, — уверенно повторил он.
А он всегда держал данное слово.
Склонив голову, мужчина приподнял ее подбородок и запечатлел на ее губах нежный поцелуй.
— В один прекрасный день вы, Джослин, станете моей, — прошептал он, отстраняясь и поворачиваясь к двери.
Ей отчаянно хотелось позвать Лайма, вернуть его, хотелось раствориться в его горячих объятиях. Но она подавила порыв, промолчала и позволила ему уйти.
Наконец, он скрылся за дверью и женщина осталась наедине с собой в полной тишине, воцарившейся в спальне.
— Я люблю тебя, Лайм Фок, — выдохнула Джослин, уже не стыдясь этих непривычных слов.
Глава 19
— Он знал, что я следил за ним, мой господин, — сообщил сэр Хью. — Скорее всего знал.
— Иво нигде не останавливался?
— Нигде. Он направился прямо в аббатство.
Лайм недовольно поморщился. Видимо, в настоящий момент его дядюшка уже беседовал с аббатом. Чего ждать от их встречи? Вмешается ли церковь в это дело? Поверят ли Иво?
— Возвращайся в башню и поспи немного, Хью, — приказал лорд Фок. — У тебя была тяжелая ночь и трудный день.
Управляющий не стал возражать. Промокший до нитки, с темными кругами под глазами, появившимися после бессонной ночи и более двадцати часов, проведенных в седле, он выглядел действительно ужасно. Кивнув головой, сэр Хью перешагнул через кучу навоза, смешанного с соломой, и вышел во двор. Через открытую дверь в конюшню ворвались запах дождя и поток свежего воздуха, которые на несколько мгновений заглушили запах лошадей. Но, как только дверь за управляющим закрылась, в сарае снова запахло лошадьми и соломой.
Оставшись один, Лайм некоторое время стоял неподвижно, сосредоточенно думая об Иво, затем, открыв одно из окон, выглянул во двор. Там он не увидел никого, кроме всадника, искавшего укрытия от проливного дождя. Ливень не прекращался второй день.
Известие о незнающей пощады болезни быстро распространилось среди обитателей замка и жителей соседних деревень, поэтому почти все свободное время они проводили в молитвах. Если чума охватит Англию так же, как охватила земли Средиземноморья и Францию, людям оставалось лишь молиться. Эта страшная болезнь представляла гораздо более серьезную опасность, нежели проливной дождь, наносивший непоправимый ущерб урожаю. По опыту других государств, опустошенных чумой, Лайм знал, что по мере распространения болезни тех, кто преклонял колени в молитве, будет оставаться с каждым днем все меньше
