больше тем, что это сделал Лайм.
— Они с Оливером спят в моей комнате. Эмма решила не беспокоить вас и забрала мальчика с собой.
Джослин, зная своего непоседу сына, мысленно поблагодарила добрую Эмму. Но как долго Лайм просидел здесь? Несколько часов? Ее сердце лихорадочно забилось, когда она подумала, что он наблюдал за ней спящей. Какие чувства испытывал мужчина, сидя рядом с ней? Хотел ли он прикоснуться к ней, как раньше? А она хочет ли оказаться в его объятиях?
— Сейчас я покину вас, — поспешно произнес Лайм, прерывая ее размышления.
Наблюдая, как он поворачивается и направляется к двери, Джослин отчаянно искала повод задержать его. Но, так и не найдя, вынуждена была сказать правду.
— Я не хочу, чтобы вы уходили, — тихо промолвила она, ненавидя себя за это желание, заставившее ее забыть о гордости.
Сбросив одеяло, молодая женщина резким движением опустила ноги на пол.
Лорд Фок печально покачал головой.
— Я не могу остаться.
Боже, неужели между ними все еще стоял Мейнард? Она хорошо помнила слова, сказанные Лаймом в Сеттлинг Касл. И помнила, какой униженной чувствовала себя, когда он напомнил ей, что она принадлежала Мейнарду. Женщина пришла в смятение, не зная, что и думать. Но ведь, узнав о приближении чумы, Лайм пришел к ней и заявил, что рано или поздно они соединят свои сердца. Неужели она неправильно поняла его? Если нет, это означало только одно — возлюбленный больше не желает ее. Набравшись мужества, Джослин решила расставить точки над «i». И немедленно.
— Вы все еще хотите меня, Лайм? — тяжело вздохнув, спросила она.
Он не ответил.
— Я знаю, что раньше принадлежала вашему брату. Знаю, что вы не можете смириться с этим. Но я ничего не могу изменить…
В глазах мужчины промелькнуло что-то, что заставило Джослин подойти к нему. В следующее мгновение он заключил ее в объятия.
— Вы никогда не принадлежали Мейнарду, — учащенно дыша, гневно возразил Лайм. — Никогда! — Но его гнев рассеялся так же быстро, как вспыхнул. — Боже, как я был жесток, говоря вам такое, Джослин!
— Тогда почему? — настаивала вдова, чувствуя, как огнем охватывает ее тело от его прикосновений. — Почему вы сторонитесь меня? Тем более сейчас, когда Иво не может больше причинить нам зло.
Тряхнув головой, лорд Фок отстранил хозяйку Эшлингфорда от себя.
— Разве вы не понимаете? Иво действительно не может больше навредить нам, но чума — да. Мне предстоит многое сделать, а времени не хватает.
— Значит, вы по-прежнему хотите меня?
— Я уже говорил вам, что рано или поздно вы станете моей, — напомнил он. — Ничто не изменилось. Когда страшная болезнь уйдет из Англии…
— Возможно, нас уже не будет в живых, — перебила она.
Лайм шумно вздохнул.
— Сейчас неподходящее время, Джослин.
Осознавая, что рискует слишком многим — возлюбленный мог отвергнуть ее — она шагнула вперед и обвила руками его шею.
— Именно сейчас подходящее время, — прошептала женщина и, поднявшись на мысочки, прильнула губами к его губам.
Несколько секунд Лайм стоял не шелохнувшись, затем, издав мучительный стон, прижал ее к себе.
— Ты моя, Джослин, — вымолвил он, слегка отстранившись. — Моя!
В мгновение ока все сомнения и опасения исчезли. Теперь уже никто и ничто — ни Иво, ни святая церковь, ни даже чума — не могло остановить его. Мужчина страстно ответил на поцелуй.
Боже, не спит ли она? Джослин боялась поверить в происходящее. Требовательные и нежные губы Лайма сводили ее с ума. Ее руки непроизвольно начали ласкать его тело.
Женщина, отдавшись во власть желания, уже не думала, что делает. Ее пальцы, скользнув по его груди, прикоснулись к его упругой плоти.
Застонав, мужчина разжал объятия и, подхватив ее на руки, понес к кровати.
— Ты уверена, Джослин? — спросил он, опуская драгоценную ношу на постель.
— Да, я хочу познать тебя, любимый.
Его дыхание, казалось, обжигало ее кожу. Наклонившись над ней, Лайм начал медленно поднимать подол сорочки. Его пальцы пробежали по ее затянутой в чулок лодыжке, по икре и колену, но, поднявшись до бедра, внезапно замерли. В следующую секунду он резко отпрянул назад.
«О, Господи, — про себя взмолилась молодая вдова, — не позволь ему остановиться».
— Что-нибудь случилось? — спросила она, напряженно вглядываясь в его лицо.
Улыбнувшись, мужчина нежно провел кончиком пальца по ее щеке.
— Если я прикоснусь к тебе еще хоть раз, я не успею даже снять одежду. Я не хочу все испортить, Джослин. Я ждал слишком долго, чтобы вести себя, как неопытный юнец.
Значит, он не собирался отвергать ее! Женщина, облегченно вздохнув, с интересом наблюдала, как Лайм торопливо стягивал с себя рубаху. Как и тогда, у ручья, она с восхищением смотрела на его мускулистые руки. Но теперь молодая вдова не опускала смущенно глаза, а, наоборот, ловила каждое его движение.
Не теряя ни минуты, он стал снимать брюки, и вскоре они упали на пол. Джослин не могла отвести глаз от его стройных бедер и возбужденной плоти.
Оставшись обнаженным, мужчина застыл. Спохватившись, женщина вспомнила о сорочке. Страстно желая как можно скорее ощутить его упругую плоть в недрах своего тела, она привстала и, подхватив пальцами подол рубашки, начала стягивать ее.
Однако в следующее мгновение Лайм накрыл ее руку ладонью, заставляя разжать пальцы и выпустить мягкую ткань.
— Я сам, — шепнул он, взял ее руку и прижал к бедру.
Мужчина опустился на одно колено на постель, а другой ногой накрыл ноги Джослин.
Молодая вдова, скользнув взглядом по его обнаженному телу, затрепетала в ожидании того момента, когда они, наконец, сольются воедино. Сегодня, сегодня ей суждено узнать, что таит в себе близость с мужчиной, пленившим ее сердце. Ощущения, вызываемые прикосновениями возлюбленного, обещали нечто большее, чем страх и боль, которую она испытала в первую брачную ночь.
Пробежав пальцами по ее стройной ножке, Лайм добрался до края чулка и начал медленно спускать его вниз. Сняв чулки, он наклонился и стал нежно целовать ее пылающую от его ласк кожу.
Губы мужчины продвигались вверх, и дыхание Джослин учащалось. Добравшись до бедер, Лайм на секунду замер и, подняв голову, посмотрел сначала на беспорядочно собранную на бедрах сорочку, затем — на лицо женщины.
— Я хочу видеть тебя обнаженной, — прошептал он, осторожно снимая с нее рубашку.
Джослин дрожащими руками помогла ему, и спустя несколько мгновений одежда уже не мешала им. Ее густые иссиня-черные волосы разметались по белоснежной подушке.
— О, как ты прекрасна, Джослин, — восхищенно воскликнул Лайм, горящим от страсти взглядом обводя ее с головы до ног.
Ей казалось, что она всю жизнь ждала этого момента.
— Люби меня, мой милый, — изнывая от желания, прошептала женщина.
— Именно тебя я хочу больше всех на свете, — ответил он.
Наклонившись, мужчина прильнул губами к ее набухшему соску. Символ его мужской силы прижимался к ее женской плоти.
Огонь страсти, казалось, сжигал Джослин. Желание слиться с его телом сводило ее с ума. Она с трудом сдерживала чувства. В тот момент, когда Лайм оторвался от упругого соска и обхватил губами другой, у нее вырвался сладострастный стон.
