командой, я вернулся домой очень богатым человеком. И даже успел позаботиться о том, чтобы это стало всем известно, ведь мне понадобятся рабочие руки, чтобы привести в порядок Мердрако.
— В самом деле? И как это тебе удалось? — подозрительно спросил любопытный старик.
— Проще, чем я думал, — сказал Данте. — Похоже, в округе немало людей, кто готов работать за звонкую монету. Большинство из них предпочтут работать на меня, и навсегда расстаться со своим бывшим хозяином.
Сэр Джейкоб задумчиво поскреб подбородок, испытующе разглядывая Данте. — Провалиться мне на этом месте, если ты это не о Джеке Шелби! — спросил он и когда Данте кивнул, осторожно добавил, — Этот человек опасен, Данте. С каждым годом он становится все более безумным и так уже много лет. И по- прежнему винит тебя в смерти Летти, мой мальчик. Будь уверен, стоит ему узнать, что ты вернулся в Мердрако, и он этого так не оставит. Я очень боюсь за тебя, малыш, очень, — изменившимся голосом сказал он и его встревоженный взгляд встретился со взглядом Реи.
— Он уже знает, что я вернулся. В сущности, мы с ним уже встретились лицом к лицу и, боюсь, это не очень-то его обрадовало, сознался Данте. — Но даже ценой собственной жизни я заставлю его заплатить за то, что он сделал с Мердрако.
Сэр Джейкоб покачал головой и тяжело вздохнул, — Не забывай, Данте, он могущественный человек. Тебе известно, что именно он — главарь Детей Велиала? Джек набрал где-то шайку кровожадных головорезов и мне становится не по себе при одной мысли, что ты можешь встать у них на дороге.
— Либо я их уничтожу, либо сам нарвусь на пулю Джека как-нибудь глухой ночью, — произнес Данте как раз в тот момент, когда дверь в гостиную распахнулась, пропуская Оливера со новым подносом.
И вот в этот момент старушка, о которой все давно позабыли, очнувшись от дремоты, что-то забормотала себе под нос. С неуклюжей медлительностью, на которую было больно смотреть, она встала на ноги. Даже не обратив внимания на сидевшую за столом компанию, она нетвердыми шагами заковыляла к двери. Но сделав всего несколько шагов, покачнулась и вышивание, которое она сжимала в высохших руках, упало на ковер. Прежде, чем Оливер успел отставить в сторону поднос с горячим чаем и подойти, Данте уже вскочил на ноги и подхватил белевший на ковре лоскуток.
— Ваше вышивка, мадам, — громко произнес он.
— А?
— Ваша вышивка. Вы её уронили, — терпеливо повторил он, сочувственно глядя на озиравшуюся по сторонам хрупкую старую женщину.
— Очень мило с вашей стороны, но вышивка у меня есть своя. Благодарю вас, — дрожащим голосом произнесла она, — Но с вашей стороны, молодой человек, было очень любезно предложить мне свою, — поблагодарила она.
Данте свирепо оглянулся на Алистера с Френсисом, предполагая, что они не упустят случая похихикать на его счет. Так оно и оказалось.
Обескураженно покачав головой, он ловко сунул вышивание в рабочую корзинку старушки и, подхватив её под руку, осторожно повел к дверям.
Ухватившись за его мускулистую, бронзовую от загара руку, она нетвердыми шагами направилась к двери. С другой стороны её успел подхватить Оливер, который и вывел её из комнаты.
Как только дверь за ними захлопнулась, сэр Джейкоб молниеносно протянул руку и подлил бренди в свой стакан, лукаво подмигнув Рее.
— Ну, а теперь я хочу послушать о сокровищах с затонувшего корабля, — капризно велел он, поудобнее устраиваясь в кресле. Больше всего на свете ещё с детства старик обожал истории о пиратах.
Вечно молод тот,
Кто уверен, что завтрашний день будет похож на вчерашний.
Шекспир
Глава 29
… и когда палуба была уже залита кровью, он заставил португальца съесть свое собственное ухо, которое сам же и отрезал, — зловещим шепотом продолжал Конни Бреди, а затаивший дыхание Робин Доминик невольно поднял руку, чтобы проверить, на месте ли его уши и облегченно вздохнул, когда обнаружил их там, где им и положено быть.
— Так и было? — пискнул он, чувствуя, как по спине побежали мурашки.
— Угу, и поверь, это ещё не самое страшное его преступление, — безжалостно добавил Конни. Оба приятеля пробирались по узкой тропинке, которая вела в направлении двух дозорных башен замка. На фоне ослепительно-синего неба они казались ещё более величественными в своей суровой красоте.
— Презренный убийца, вот он какой, — со зловещим видом прошипел Конни, — У таких людей черное сердце. А ты знаешь, Робин, был однажды такой пират, которого разнесло в клочья прямо на квотердеке его же собственного корабля!
— Да что ты?! А что с ним случилось? В него попало пушечное ядро? — глаза Робина округлились от удивления.
— Да нет, просто насыпал чересчур много пороху в ром, — давясь хохотом, сообщил Конни.
— Иди врать, ничего такого не было, — фыркнул Робин.
— Чтоб я сдох! Ты небось и не знал, что пираты страх как любят добавлять в ром черный порох, говорят, это придает ему крепость. Возьми хотя бы Лэнгэйкра, нашего боцмана с Морского Дракона, он же бывший пират. А плавать начал ещё юнгой на Королевском Счастье вместе с Бартоломью Робертсом. Говорят, он побывал даже в Африке, вот так-то! Впрочем, там бывал и я, только не на пиратском корабле — хотя, скажу я тебе, те, кто плавает туда за рабами, будут ещё похуже пиратов, — уверенно сказал Конни, — Лопни мои глаза, ты небось и не знал, что один из них, Генри Эвери, родом из этих мест, из Девоншира? Я слышал, что когда пришла пора ему бросить свое ремесло, он приплыл с Багам и бросил якорь в Ирландии. Большинство из его команды арестовали, но сам капитан Эвери исчез, как сквозь землю провалился. Болтают, что видели его как-то в Бидфорде, шел, дескать, себе по улице и в ус не дул. Можешь себе представить, Робин, чтобы кто-то из его парней вот так, посвистывая, разгуливал по Мерлею? — спросил Конни. — А вдруг один из тех, кто вчера швырял в нас всякой дрянью, один из внуков капитана Эмери? Может такое быть, как считаешь, Робин? — с невинным видом поинтересовался Конни.
— А что ты думаешь — вполне возможно, — совершенно серьезно отозвался Робин, вытаращив глаза. — У меня как раз в голове мелькнуло, что рожи у них самые что ни на есть пиратские. Завяжи на глаз черную повязку — вот тебе и пират. Я ещё подумал об этом, как только этот негодяй в первый раз угодил в меня картофелиной!
— Да, Робин, тебя не проведешь! Здорово соображаешь! Даже не верится, что ты никогда в жизни не нюхал пороха! — с широкой ухмылкой отозвался Конни. Для него, который половину своей коротенькой жизни провел в море, это была наивысшая похвала.
— Да и ты малый сообразительный! — не остался в долгу Робин, — Ну, по крайней мере, уже не спутаешь конскую голову с задницей! — он вовремя увернулся и кулак Конни просвистел в воздухе над его головой.
Оба мальчика, одетые в просторные куртки и безукоризненно сидевшие панталоны, шелковые тонкие чулки и мягкие кожаные башмаки, на которых ослепительно сверкали серебряные пряжки, неторопливо шагали по узкой тропинке, то и дело останавливаясь и принимаясь с интересом разглядывать какой-нибудь занимательный камушек. С каждым шагом узкие башни на горизонте казались все выше.
— Наверное, ты уже скоро вернешься домой, в Камаре? — грустно предположил Робин, не представляя себе, как он будет обходиться без приятеля, с которым они так сдружились в последнее время.
— Понятия не имею. Френсис пока ничего не говорил об отъезде. Да и из дома мы ещё не получили ни одного письма. Хотя, конечно, не можем же мы остаться здесь навсегда. Думаю, мы уедем через месяц, — нахмурился Робин. Он скорее откусил бы себе язык, чем признался, что здорово соскучился по дому, впрочем, даже не по самому Камаре, а по родителям, даже по несносным близнецам. А к тому времени, как они с братом вернутся, кузены, скорее всего уже уедут к себе, в Грин Виллоус.
— Хорошо бы ты как-нибудь приехал к нам погостить. А может быть, приедут и герцог с герцогиней, как ты думаешь?
— Ой, ну конечно же, они приедут, особенно теперь, когда мы с Френсисом уже побывали в Мердрако. А Рея с Данте и Кристофером обещали приехать на Майклмас[ 16] и
